Елена Логунова - Вкус заката

Папка с разнообразными бумагами «Для рассмотрения», постепенно толстея, уже не первый день дожидалась моего внимания на подоконнике – с рабочего стола я ее каждое утро убирала, чтобы не сбиться ненароком с красной линии любовного романа на серую прозу жизни. Теперь я взяла папку на диван, чтобы с комфортом заедать пресную канцелярщину сочной клубникой, и погрузилась в изучение счетов, коммерческих предложений и деловых писем.

Скомканные бумаги легкими мячиками одна за другой летели в мусорную корзинку (а чаще мимо нее), пока в своих энергичных раскопках я не добралась до самого нижнего слоя. Открыв его, я на несколько секунд оцепенела.

Передо мной была распечатка сканированной четвертушки газетной страницы. Заголовок под сканер не попал, так что я не могла определить, что это за издание. Какой-то яркий образец дешевой бульварной прессы на итальянском языке, которого я не знаю! Однако название статьи я поняла без перевода. «Аморе, море» – это были первые слова известного латинского изречения «Истинная дружба познается любовью, смертью, словом, делом» – на латыни перечисление звучит как музыка: «аморе, море, оре, ре». И старинную игру слов с упоминанием любви и смерти автор заметки вспомнил не случайно – я поняла намек, едва взглянула на иллюстрацию.

Фотография оказалась не художественная, не постановочная – достоверная, как рабочие снимки фотографа опергруппы. Да это, наверное, и была работа полицейского, завораживающая и пугающая своей правдивостью.

Камера бесстрастно запечатлела фрагмент затоптанного пола и старческое лицо в окружении светлого нимба рассыпавшихся по рассохшим доскам длинных волос. Волосы были пепельно-серыми, а лицо угловатым, желтым, с темной прорезью на месте рта, растянутого широкой счастливой улыбкой. Морщинистая, в туго натянутых веревках жил, шея старухи была открыта, костлявые плечи ниже выпирающих ключиц закрывал грязный плед.

– С-с-с… Санчо! – с присвистом выдохнула я, с трудом проглотив возникший в горле ком.

– Что?! Что случилось?! – Испуганный помощник прибежал на крик, роняя на пол разрозненные страницы рукописи.

– Что это? Откуда? – Я потрясла перед ним газетной копией.

– Дайте взглянуть… И вправду, страшненькая картинка. – Санчо успокоился. – Это пришло на электронную почту офиса позавчера. Я думал, вы уже просмотрели бумаги в папке!

Он укоризненно посмотрел на мусорку, на четверть заполненную и до половины заваленную бумажными шариками.

– Как-то все руки не доходили, – оправдываясь, пробормотала я. – А что, никакого текста в письме с этой жутью не было? Тогда скажи, с какого адреса оно пришло?

– Адрес должен быть вам знаком, вы же мне его и дали, чтобы я туда Пашкину работу отправил.

– Что за Пашка? – Я соображала медленно.

– Мой приятель, тот самый крутой программер!

– Пашка, – повторила я.

Теперь мне все стало ясно.

– А текста в письме действительно не было, только телефонный номер и подпись – одна заглавная буква, то ли «эл», то ли «эн»!

– «Пэ», – прошептала я.

– Что?

– «Пэ»! – повторила я громче.

– Что за «пэ»? – заинтересованно похлопал ресницами Санчо.

– Не важно. – Я присела, торопливо сгребла с пола рассыпавшиеся листы рукописи и охапкой, как букет из осенних листьев, сунула бумажный ворох помощнику в руки. – Иди домой, Санчо, читай спокойно! На сегодня рабочий день закончен. Чао, бамбино!

– Ну, чао, так чао. – Озадаченный помощник пошел собирать вещички на выход.

Оставшись одна, я заперла дверь, вернулась за рабочий стол и открыла электронный ящик офиса.

Письмо с копией части газетного листа пришло еще три дня назад. Никакого текста сообщение не содержало, только набор цифр, в котором без труда угадывался телефонный номер. Подпись отправителя заменяла одинокая буква «П».

– Павел, – уверенно расшифровала я – и сама удивилась, с какой нежностью прозвучал мой голос.

Он взял трубку так быстро, словно все три дня безотлучно сидел у телефона, ожидая моего звонка.

– Привет! – сказала я и замолчала, унимая избыточные эмоции.

– Привет – и все? – обиженно переспросил этот провокатор. – Не «Привет, я скучала», не «Привет, я рада тебя слышать» и даже не «Привет, дорогой»?

– Привет, дорогой, я скучала и рада тебя слышать, – послушно повторила я и хихикнула, как девчонка.

– Ну, то-то же! – горделиво промолвил самозваный дорогой.

О письме, которое и послужило поводом для моего звонка, мы оба как будто забыли.

– Ну, и как ты там без меня? – Павел продолжал бессовестно напрашиваться на комплименты.

– С тобой было лучше, – не разочаровала его я.

– И мне с тобой было лучше всех. – Он скорбно вздохнул. – Не собираешься снова куда-нибудь в отпуск?

Я поддела пальцем цепочку на груди и посмотрела на украшающий ее золотой ключик:

– Знаешь, собираюсь! Подумываю вскоре съездить в Швейцарию. Кажется, меня там ждет наследство.

– От кого наследство? От доброго дедушки?

– Не очень-то он был добрый, – пробормотала я. – Не ко всем! Хотя лично я от него видела только хорошее…

– Что ты говоришь, у тебя был дедушка в Швейцарии? – Павел продолжал светскую беседу. – И он умер? Давно?

– На прошлой неделе, – ответила я. – И не в Швейцарии, а во Франции. На Лазурном Берегу, в Антибе. Слышал о таком городе?

– О-о-о! Однако… – Павел присвистнул. – И о городе слышал, и о дедушке твоем покойном тоже! Все местные газеты писали…

– Кстати, о газетах! – Я поняла, что пора переходить к делу. – Откуда эта вырезка, которую ты мне прислал?

– Из Портофино. Это маленький приморский городок в Италии. Ты прочитала статью?

– Я не знаю итальянского, но иллюстрация к тексту меня впечатлила, – призналась я. – Скажи, это то, о чем я думаю?

– Если ты думаешь о том, что на грязном заплеванном чердаке в дешевом квартале найдена мертвой никому не известная старуха, в прямом смысле убитая любовью, то ты совершенно права! – Голос Павла изменился, сделавшись злым и жестким. – Любовника, как ты понимаешь, не нашли, и никто не знает, кто он.

– Говоришь, грязный заплеванный чердак в дешевом квартале? – повторила я. – Однако это совсем другой стиль!

– Да. Рядом с телом во множестве валялись пустые пивные жестянки. – Павел немного помолчал и неохотно добавил: – И еще он накачал ее наркотиками.

– Какой ужас! – Мне и вправду стало страшно.

– Похоже, наш с тобой дедушка был не один такой, – мрачно резюмировал Павел.

– Это точно, – пробормотала я.

– Ты можешь прогнать газетное фото этой старухи через ту свою компьютерную программу?

– Что? – Я очнулась. – Да, конечно, это можно сделать. Но зачем тебе это?