Дж. Уорд - Вечный любовник

С ужасным подозрением она дотянулась до кожаного плетеного пояса вокруг талии. Ослабила его и приоткрыла плащ. От шеи до бедер Рэйдж был в белых бинтах, сквозь которые сочилась кровь, яркая, шокирующе красная.

Мэри боялась смотреть, но жаждала узнать правду, поэтому аккуратно приподняла один край.

— Господи!

Она покачнулась, один из братьев ее подхватил.

— Как это случилось?

Мужчины молчали. Мэри оттолкнула того, кто ее держал, и посмотрела на них. Они стояли неподвижно и смотрели на Рэйджа…

С такой же болью, какая застыла и у него в глазах. Господи, не могли же они…

Парень с бородкой встретился с ней взглядом.

Могли!

— Вы сделали это, — прошипела она. — Вы сделали с ним это!

— Да, — сказал тот, что в очках. — И это не твое дело.

— Скоты!

Рэйдж издал какой-то звук, потом закашлялся.

— Оставьте нас, — прошептал он.

— Голливуд, мы вернемся тебя проведать, — произнес парень с разноцветными волосами. — Что-нибудь нужно?

— Помимо пересадки кожи? — Рэйдж зашевелился, слабо улыбнулся и моргнул.

Пока мужчины выходили за порог, Мэри смотрела им в спины.

— Они просто… звери.

— Мэри… — пробормотал Рэйдж. — Мэри!

Она постарается сдержать себя. Злость сейчас ничем не поможет Рэйджу.

Мэри посмотрела на него сверху вниз, укрощая свою ярость.

— Позволь мне пригласить врача, о котором ты говорил, — произнесла она. — Как его зовут?

— Нет.

Она хотела сказать ему, чтобы он засунул куда подольше эту браваду сильного парня, с гордостью переносящего боль. Но знала: Рэйдж будет сопротивляться. И споры сейчас вряд ли пойдут ему на пользу.

— Хочешь, чтобы плащ остался на тебе, или снять? — спросила она.

— Сними. Если сможешь перенести мой вид.

— Об этом не беспокойся.

Она развязала кожаный пояс и сняла с Рэйджа одежду из черного шелка, борясь с тем, чтобы не закричать, пока он стонал от боли, перекатываясь с боку на бок, чтобы помочь ей. Когда они закончили и плащ был вынут из-под него, из раны на боку засочилась кровь.

Конец этой великолепной перине, подумала Мэри. И черт с ней.

— Ты потерял много крови.

Она скомкала тяжелый плащ.

— Знаю.

Он закрыл глаза, голова упала на подушку. Его обнаженное тело время от времени сотрясали судороги, бедра, живот, грудь дрожали, заставляя матрас колыхаться.

Мэри бросила плащ в ванную и вернулась.

— Тебе хоть промыли раны перед тем, как перебинтовать?

— Не знаю.

— Пожалуй, мне стоит проверить.

— Дай мне один час. Потом кровотечение остановится.

Он сделал глубокий вдох и скроил гримасу боли.

— Мэри… им пришлось сделать это.

— Что? — Она склонилась над ним.

— Им пришлось так поступить. Я не…

Еще один стон вырвался из его груди.

— Не держи на них зла.

«Ну конечно!»

— Мэри, — сказал он уже несколько окрепшим голосом, пытаясь сосредоточить на ней свои потускневшие глаза. — Я не оставил им выбора.

— Что ты сделал?

— Все позади. Не держи зла на них.

Его взгляд снова стал мутным.

Черт побери, она будет относиться к этим мерзавцам так, как сама захочет.

— Мэри?

— Не беспокойся.

Она провела рукой по его щеке, как если бы хотела смыть кровь с лица. Он вздрогнул от этого легкого прикосновения, она убрала руку.

— Хочешь, я что-нибудь тебе принесу?

— Просто поговори со мной. Почитай…

На полке рядом с несметным количеством DVD лежало несколько книг современных авторов. Мэри глянула на корешки. Взяла вторую часть Гарри Поттера и придвинула к кровати стул. Сначала сосредоточиться было трудно — она следила за дыханием Рэйджа, — но потом нашла нужный ритм. Дыхание замедлилось, спазмы прекратились, Рэйдж заснул.

Она закрыла книгу. На его лбу собрались морщинки, плотно сжатые губы побелели. Непереносимо было думать, что боль сопровождала его и во сне.

Мэри снова увидела желтую спальню матери. Почувствовала запах дезинфицирующего средства. Услышала тяжелое, отчаянное дыхание.

И вот опять, подумала она. Другая постель. Другие мучения. И — собственная беспомощность.

Она обвела комнату взглядом, остановившись на «Мадонне с младенцем», висящей над комодом. В окружении остальных вещей эта картина была уже не иконой, а произведением искусства, частью музейной коллекции, используемой для украшения интерьера.

Так что нет нужды переносить на нее свою ненависть. Или испытывать страх.

Статуэтка Мадонны в комнате матери смотрелась совершенно иначе. Мэри питала к ней отвращение, и когда тело Сисси Льюс покинуло дом, тот кусок гипса мгновенно переместился в гараж. У Мэри не хватило духу разбить статуэтку, хотя ей этого очень хотелось.

На следующее утро она отвезла чертову штуковину в приют Девы Милосердной и оставила там. И распятие тоже. Отъезжая от церкви, она ощутила невероятный триумф, словно от всей души сказала Господу: «Да пошел ты!»; голова, впрочем, слегка кружилась, но она уже давно не чувствовала себя так хорошо. Это победоносное оживление длилось недолго. Вернувшись домой, она увидела на стене след от креста и свободное от пыли пятно на полу там, где стояла статуэтка.

Два года спустя, с точностью до дня, ей поставили диагноз «лейкемия».

Логически рассуждая, она полагала, что дело не в проклятии из-за брошенных вещей. В году 365 дней, и обнаружение ее болезни случайно попало на один из них, как шарик в рулетке. Хотя в глубине души ей иногда чудилось обратное. Из-за этого она еще сильней ненавидела Бога.

Черт! У Него не нашлось времени сотворить чудо для ее матери, истинно верующей. Зато хватило на то, чтобы наказать Мэри, грешницу. Поди-ка разберись тут.

— С тобой мне легче, — произнес Рэйдж.

Она перевела взгляд с картины на него. Взяла за руку, попыталась привести в порядок свои мысли.

— Ты как?

— Мне лучше. Твой голос меня успокаивает.

«Прямо как с мамой», — подумала она. Матери тоже нравился звук ее голоса.

— Хочешь пить? — спросила Мэри.

— О чем ты сейчас думала?

— Ни о чем.

Он закрыл глаза.

— Хочешь, я тебя помою? — предложила она.

Когда он пожал плечами, она пошла в ванную и принесла оттуда теплую влажную мочалку и сухое банное полотенце. Мэри протерла Рэйджу лицо и аккуратно провела по краям бинтов.

— Я сниму их, не против?

Он кивнул, и она осторожно приподняла повязку. И сразу же вернула марлю и вату на место.

Мурашки побежали по коже Мэри, в горле встал ком.

Его били хлыстом. Только этим можно объяснить отметины.