Аждар Улдуз - Сейд. Джихад крещеного убийцы

Их привели к нему стражи из морского дозора – после очередного дежурства на морской границе его империи с Искендерией, где сейчас заправляли крестоносцы. Дозорные моряки-сельджуки обнаружили утлую лодчонку, плывшую прочь от христианских вод на Востоке к христианским водам на Западе. «Долго же им предстояло плыть!» – усмехнулся в душе султан. Двумя морями управляют сельджуки, Белым и Черным, и даже император Константинополя не может ничего поделать после того, как потерял большую часть своего флота в битве, прошедшей прямо на глазах у хваленого крестоносного рыцарства, что воздвигли свою крепость у руин древнего Фаселиса. С тех пор ни один христианский отряд уж не смеет появляться в землях, где правят турки-сельджуки. Через Атталею не пройдут – там проходы через Торосские горы держат племена огузов и черкесов. В центральной Анатолии тоже нет им пути – уже ставшие оседлыми, бывшие кочевники-сельджуки твердо держатся за свои земли. Ну а с Востока – через Малую Армению – споткнутся, да и обломают зубы об Аланийскую крепость, оплот его власти над всем Белым морем... Из Искендеруна выплыло суденышко и сразу же попало в жестокий прибрежный шторм, перенесший его в воды, которые бороздили лишь пираты из племени киликийцев да исавритов, ну и корабли империи сельджуков, этих самых пиратов нещадно топившие за урон торговле. Ибо велел султан сельджуков торговцев, идущих морем, не трогать, но брать с них дань и сопровождать охраной до самого до Босфора... А уж там пусть себе разбираются с чиновниками византийскими, что похуже пиратов грабить их будут с позволения своего же правителя. Поумнели купцы, многие уж и не плывут дальше, а товар весь в Алании да Атталее на рынках сельджукских оставляют. Богатеют города султана, налоги золотом в казну текут, позволяя еще больше укреплять армию и флот, и недалек тот день, когда падут перед турками стены града Константинова...

Мечты! Чтобы они сбылись – он должен знать о враге всё! Но что он знает о христианах? Пророк, да славится имя Его, назвал их эхли-Китаб, народом Книги, но пришли они в эти земли и вели себя на них подобно варварам, что и книг-то никогда не видели! Это сейчас джемаат, следующий путем Пророка, наконец, стал объединяться и успешно противостоять им, но еще живы в памяти времена, когда эти дикари пожирали мусульманских детей... Месть должна свершиться! Там, в Палестине, Салах-ад-Дин, здесь, в Малой Азии и Анатолии – он, султан сельджуков. Две длани ислама, и если Льва Пустыни, с его стремлением к миру и дипломатией, можно назвать рукой, держащей щит, то турки держат меч, разящий беспощадно! Эх, пришел бы к власти там, в Палестине, тот, в ком течет кровь турка! Арабы, египтяне – роскошь сделала их слабыми, неспособными к решительным действиям. Только кочевники, чья неугомонная кровь кипит в его собственных жилах, могут навсегда положить конец бесчинствам христиан на Востоке. И ведь есть же мамлюки, средь которых много воинов из кипчакских племен... Кто-нибудь, когда-нибудь свергнет ослабевших от роскоши и интриг семитов, возьмет в руки власть и огнем праведным выжжет язву крестоносную, от Иерусалима и до самого моря... Хоть и велел Пророк, да славится имя Его, быть терпимыми к народам Книги... да только не до терпения уже!

Терпение правителя было на исходе. Гости молчали. Они и так уже сказали ему всё, что считали нужным, не рассказав ничего, чего бы он уже не знал без них. Многое было ему известно от своих соглядатаев, что-то – из переписки с Праведником Веры... кстати, он ведь предупреждал его о возможном появлении бедави в сопровождении монашки и просил не чинить препятствий, но помогать, как и тем двоим... франкскому рыцарю и рыжеволосой женщине с ребенком, которых спасли его морские дозоры с захваченного пиратами судна, что шло на Запад. О Египтянине, правда, Лев Пустыни не писал ничего. Зато упоминался он в послании от другого человека, чьей дружбой сельджукский правитель дорожил и к услугам его иногда даже прибегал. Старец с горы Аламут прислал гашишшина с письмом. В письме почтительно излагалась просьба помочь тому, кого именуют Сейдом, и спутникам его – монашке и Египтянину. Причин старец не назвал. Зато назвал себя должником султана. А это дорогого стоило!

Два значительнейших и уважаемых человека обратились к нему с просьбой. Просьбу Льва Пустыни насчет франка и рыжеволосой женщины с ребенком он исполнил легко, велев доставить их в Атталею, где останавливались некоторые христианские купеческие суда, и посадить на корабль венецианских негоциантов, везущих шелк через его воды в Европу. С венецианцами султан дело имел давно, и дела эти были весьма выгодны обеим сторонам. Потому и взяли венецианцы тех двоих на борт судна, да еще и поблагодарили за оказанную честь. Обещались в целости и сохранности довезти «гостей Повелителя Двух Морей» до берегов франкских земель. В том, что венецианцы сильно постараются исполнить свое обещание, султан не сомневался. Для большей уверенности велел предоставить боевую трирему сопровождения до Греческого моря.

Теперь вот эти трое. Говорят, что идут в Рим. Просят посадить на корабль до Венеции. Или до Неаполя. Это монашка просит. Ни бедавин, ни египтянин, судя по всему, в Европе никогда не были и во всем, что касается дороги, полагаются на нее. А корабля, идущего на Апеннины, ждать теперь придется долго. Есть корабли венецианцев, что плывут дальше на Восток, чтобы сбыть свой товар в Искендеруне и богатом Каире... Пока доплывут туда, пока поплывут обратно... Так что быть этим троим гостями у султана самое меньшее месяца два. Может, за то время и расскажут что-нибудь важное, объясняющее, что же в них такого, из-за чего и Лев Пустыни, и отец всех убийц-гашишшинов наделяют их своим покровительством.

Ну а пока остается лишь ждать. Может, проговорятся... или действиями своими выдадут что-нибудь, что поможет понять... Султан запутался! Две головы у орла на знамени – две правды в искусстве управления государством! Правда первая – четверостишие-рубаи:

У знамени страны две стороны.На лицевой победы сведеныВ узор один. На задней – швы и грех.Швы незашитых ран и смертный грех войны.

Правда вторая – как касыда о вине вины всех виноватых:

Пусть кубок пуст – харам испит до дна.В нем пустота – правителя вина.Вином султаны тешут дно души,Пока их армия чужую жизнь крушит.От власти опьянела голова,Но трезвым сердцем видишь, что однаЕсть правда, хоть для разных двух голов,Не видящих одних и тех же снов.Лишь стали блеск и свет войны костров.И даже в тишине своих дворцовПокой правитель может не обресть —Ведь в них живут Измена, Ложь и Лесть.То три сестры – гарем любого трона.В тиши дворцов правитель глушит стоныСвоей души – и пьет харам до дна.У Власти – недешевая цена.

Цену власти Повелитель Двух Морей знал хорошо. В спокойствие же и тишину своих дворцовых покоев султан и вовсе не верил. Верил в войну и в ганимед – прибыль от войны, что заставляет аскеров -солдат и саркардаров -полководцев хранить верность своему повелителю. Верил в Кур’ан-и-Керим – потому что надо во что-то верить, даже если ничем не доказано. Но больше всего верил в свой разум. Эль-джабр и геометрия – вот истинные проявления Всевышнего на земле, и свидетельством тому – чертежи его кораблей, что быстрее и могущественнее вражеских! Во дворцах же – люди, чьи мысли не получается подчинить эль-джабру и чье поведение не расчертишь геометрией... Как не хочется возвращаться во дворец...