Лют - Дженнифер Торн
Вынырнув из тумана размышлений, обнаруживаю, что никто до сих пор не притронулся ни к хлебу, ни к салату, а Салли выжидающе сжимает в руке половник. Они ждут речь.
Джо выскальзывает из-за стола, приседает на корточки рядом с Чарли и ласковым шепотом отвлекает внимание обоих детей, чтобы они меня не перебивали. Встаю. Мне кажется, будто я нахожусь в стремительно падающем лифте, но я игнорирую это ощущение.
– Итак, – начинаю я негромко, себе под нос, – позвольте сказать пару слов.
Поднимаю глаза. Все внимательно слушают, даже Хью. Особенно Хью. Нет, если буду смотреть на него, ничего не получится. Это ведь он сегодня должен произнести речь. Или не должен. Сейчас ему полагается спать наверху. Речь – моя обязанность.
Хочу поблагодарить всех за то, что вы здесь, – продолжаю я. – Не только в этом доме, на этом ужине, но здесь – на острове. Спасибо, что все вы здесь ради Люта. – Ловлю взглядом кивки, чувствую, что заслужила одобрение и публика устраивается поудобнее, настроившись слушать. – Я не готовилась… – Виновато смотрю на Джо, та лишь фыркает и пожимает плечами. – А если бы и готовилась, то все равно уже выбросила бы написанное. Многие из вас говорили мне, что я смогу понять все это, понять Лют только по завершении Дня «Д». И… признаюсь, я и предположить не могла, о чем вы! – Они смеются, я смеюсь, между нами протянулась ниточка. – День «Д» еще не окончен, и, уверена, едва солнце опустится за горизонт, мои слова утратят смысл, но я хочу сказать вам, что постепенно начинаю понимать, и не только Лют, а гораздо больше. Понимать вообще все. Мир за пределами этого мира, сделку, которую мы заключили благодаря тому, что являемся живыми существами… – Кружится голова. Опираюсь руками на стол, а Дженет Мерроу бормочет: «Да-да, вот именно», – и это меня ободряет, потому что я и сама до конца не уверена, что хочу сказать. Слова сыплются из меня сами: – В юности я по-настоящему не понимала, что люди имели в виду, говоря о доме. Я никогда не испытывала ощущения дома, ни в детстве, ни во взрослом возрасте. На самом деле только сейчас, сегодня, я нутром чувствую это слово, чувствую его ауру. Дом. Мы дома. – Обвожу жестом столовую, всех собравшихся. Они кивают, согласно гудят, точно пчелиный рой. – Дом – это выбор, и порой трудный, это то, что вы готовы принять, вобрать в себя. Переехав сюда, я встретила такой теплый прием, на который не смела и надеяться. – В глазах щиплет. Мэри, как истинная учительница, ободряюще мне кивает. – Я увидела Лют и моментально в него влюбилась. Оно и понятно: здесь красиво, почти всегда, поэтому-то к нам и едут туристы, – однако по-настоящему я осознала, что остров стал мне домом, только сегодня. Все вы были мне очень дороги, и вместе, и по отдельности, но я вас не знала. Я и предполагать не могла, насколько велико ваше мужество. До сегодняшнего дня я ощущала тепло этого дома, но не его бремя, тяжкое бремя. Каждое утро, вставая с постели, вы сознательно выбираете жизнь на острове, вопреки всему, что Лют у вас уже отнял и еще отнимет. Нужна немалая сила духа, чтобы переносить утраты, справляться с горем, проявлять стойкость, а не бежать.
Мои слушатели неуловимо напрягаются, словно все разом делают бесшумный вдох. Повторяю снова, громче, забиваю гвоздь в макушку Хью:
– Вы не бежите, а открываетесь навстречу удару. Пронзенные, вы даете крови течь из раны, даете ей смешаться с кровью острова.
– Да! – поддерживает меня Ленни.
Мы едины. – Мой голос, чистый и звонкий, эхом отзывается в коридоре. – Мы – это Лют, Лют – это мы. Мы платим свою цену, но от этого выигрываем; мы ничего не теряем, ибо остров навеки сохраняет все в себе. В течение определенного периода мы благоденствуем. Любим друг друга, пока живы. Пользуемся дарованными милостями, наслаждаемся миром и процветанием, но лишь при условии, что готовы узреть конец. – Я вспоминаю Джона Эшфорда, изумление, отпечатавшееся на его гладком лице, и к горлу подкатывает комок. – Сегодня выдался трудный день, – продолжаю я, справившись с собой. – Тем не менее я благодарю Лют за его дары и, как и вы, готова уплатить по счету. Я есть вы. Я есть остров. Так пускай заберет все, что пожелает.
Я вижу полные слез глаза, прижатые к сердцу руки, жаркие улыбки и радуюсь тому, что высказалась, что стою во главе этого стола и меня окружают люди моего острова. А затем мой взгляд падает на две маленькие фигурки подле меня, и я сглатываю горечь. Чарли, бледный и неподвижный, как кирпичик льда, весь внимание, Эмма же не понимает, что происходит, и беспокойно ерзает на сиденье. Пускай Лют заберет моих детей. Какая отвратительная сделка. Но, как бы то ни было, я обязана произнести это вслух. Это ключевой момент моего тоста. То, что требуется от нас с Хью. Приди и убей увенчанного короной. Забери самое дорогое. Взор мой затуманивается, я крепче сжимаю ножку хрустального бокала и поднимаю его высоко над головой.
– За всех вас и за Лют! За все, что он нам дает и отнимает!
Пью – медленно, большими глотками под разрозненные, словно галочьи, крики, возгласы:
«За Лют!» Сажусь; подняв глаза, по-прежнему вижу устремленные на меня блестящие глаза островитян. Брайан, наш местный глашатай, откладывает в сторону полотняную салфетку, встает из-за стола и восклицает:
– За лорда и леди Лют!
– За лорда и леди Лют! – откликаются гости, подняв бокалы.
Хью пристально смотрит на меня с противоположного конца стола сквозь темно-красную жидкость в бокале. Лицо ничего не выражает, однако рука начинает дрожать, вино грозит выплеснуться то с одного, то с другого края, но все же не проливается. Перевожу взгляд на Эмму, Чарли, Джо. Джо одобрительно мне подмигивает.
– Чуть подзатянула.
Со смехом изображаю, будто хочу ее задушить, потом до меня доходит, что сегодня подобная шутка может выглядеть угрожающе. Джо усаживает детей по бокам от меня и возвращается на свое место. Салли наполняет наши бульонные чашки, затем с удовлетворенным вздохом опускается на стул между Брайаном и Дженни Пайк. Мы приступаем к трапезе. Все почти нормально. Даже замечательно, если по-честному. От ужина, состоящего из супа-пюре, я многого не ожидала, но такого супа не пробовала ни разу в жизни: он мерцает, словно жидкое золото, и на вкус восхитителен. Осмеливаюсь попробовать салат и даже жмурюсь от этого дара, этой сочной хрусткой зелени, взросшей
