Олег Кожин - Бестиариум. Дизельные мифы (сборник)

Абрек оказался невысоким, худощавым, причем скорее щуплым, чем жилистым, человеком. Заношенный овчинный бешмет без газырей, чабанская папаха из свалявшейся шерсти, вытертый ремень – его одежда явно нуждалась в химчистке. Черты лица почти не просматривались – настолько он зарос черной неряшливой бородой. Из-под низко надвинутой мохнатой шапки злобно зыркали глаза.

Ситуация складывалась аховая – на руках у нас имелся разбойник, держащий в страхе всю округу, а сами мы забрели от цивилизации настолько далеко, насколько это возможно в современном мире.

– Дальше двигаемся на своих двоих, – подчеркнуто бодро прокомментировал я. – Выбор небольшой: вернуться или идти дальше. Если обратно – то будем спускаться, что удобно, хотя и далеко. Если вперед – придется подниматься. Зато до поста осталось совсем чуть-чуть.

– Странно, что он напал один и в человеческом облике, – неожиданно отозвался Петр. – Да еще почти возле заставы.

– Ничего странного, – возразил я, – абреки те же берсерки, в бою свои силы не соразмеряют… А место для засады самое козырное – ведь никто не ждет нападения так близко от пограничников… Ну и оборачиваться днем для организма вервольфа очень опасно. – Я подхватил с земли исцарапанный карабин с расколотым и скрепленным железной скобой прикладом и повесил его на плечо. – Предлагаю идти вперед. Абрека понесу сам.

Света-Лена-Ира ахнула:

– Хотите взять его с собой?!

– А что, отпустить? Пусть и дальше абречествует?.. Или… антропозооморфы любят сами кончать своих врагов?.. – Я скинул винтовку с плеча и сделал вид, что хочу протянуть ее девушке. Та испуганно отшатнулась.

Вмешался Петр:

– Адам прав, мы должны сдать абрека в милицию. Они сами разберутся…

О как! Мой каменный друг впервые назвал меня по имени. Доверие крепнет…

Дайверы повытаскивали из машины свои громоздкие рюкзаки, я внахлест перекинул через себя связанные руки абрека, и мы двинулись вверх по серпантину. На наше счастье, дорога не имела ответвлений, так что заблудиться мы не могли…

На машине оставшийся путь занял бы минут пятнадцать, но пешком мы ковыляли битый час. Поначалу Петр предлагал мне поменяться грузом, я отшучивался:

– Он, хотя и сильный, но легкий. Ничего, донесу!

Первой сдалась Света-Лена-Ира, за ней Марианна. Скинув со спин баулы, они с трудом переставляли ноги, временами упираясь в колени руками, и часто устраивали привалы. Едва взвалив на себя рюкзаки девушек, Петр тут же перестал предлагать мне помощь. Я его понимал. Глубоководы чувствуют себя прекрасно только в воде, горы – не их стихия.

Я же ощущал себя героем Фенимора Купера или Майна Рида. Эдаким пионером в диких краях, спасающим раненого товарища. Заходящее солнце светило мне в затылок, жгло обожженную шею. Ссадины чесались и зудели от забившейся в них пыли. От абрека шел невыносимый смрад. Подумать только – менее суток назад я прохаживался по затянутой в камень набережной Мойки и любовался Казанским собором, а сегодня бреду по горной тропе и несу на спине оборотня-убийцу.

Мои легкие горели, чертовски хотелось пить – вот и забылось детство, когда такие восхождения приходилось совершать по несколько раз на день. Сейчас же мне нестерпимо хотелось сбросить с плеч этот невыносимый груз – куда угодно, хоть в пропасть. Однако что-то толкало меня дальше…

До поста, что расположился на самом гребне перевала, оставалось не более двухсот шагов, когда мои силы иссякли окончательно. Едва в пределах видимости показался перегораживающий дорогу угольник-шлагбаум из массивных труб, а возле выкрашенного в примитивный зеленый цвет домика охраны засуетилось несколько камуфлированных фигурок, я скомандовал – «девчонки, машите руками, пускай видят, что мы свои». И тут же моя нога ступила на булыжник и подвернулась. Груз за спиной мешал мне извернуться и не упасть. Как подрубленный, я рухнул на обочину, завалившись вбок и слегка назад, и от резкой боли в травмированном локте потерял сознание…

Очнулся я на узкой жесткой кушетке и под неприятно шуршащей накрахмаленной простыней. В низкое оконце светила сытая луна – белая и ноздреватая, словно круг овечьего сыра. Не вставая, я осмотрелся. Крохотная комнатка примерно два на три метра, беленые стены, ширма в углу, стол у окна – похоже, это медчасть.

Я осмотрел себя. Локоть перевязан мягким бинтом, ссадины и порезы, промытые и смазанные вонючей, видимо, дезинфицирующей дрянью, слегка зудели.

Механические ходики на столе слабо фосфоресцировали, показывая четверть двенадцатого. Это сколько же времени я провалялся без сознания?

Я присел на кушетке, попытался встать. Получилось с первого раза – нога ныла, но терпимо, фиксирующая повязка на лодыжке приглушала любую боль.

Дверь оказалась незапертой, я вышел и сразу окунулся в прохладный аромат ночи, полной цветочных запахов и пронзительных трелей цикад. Луна отражалась в зеркале озера лампой дневного света, превращая окружающий пейзаж в нереально-фантастический. Тощие деревца отбрасывали резкие многорукие тени.

Домик санитарной части притулился у небольшой рощицы, вдали от остальных строений погранзаставы. Ближе всех ко мне египетской пирамидой высилось здание базы олимпийского резерва – озеро Кезеной, хотя и располагалось на приграничной территории, служило местом сбора для команды страны по гребле. Строители слепо скопировали форму существовавшего прежде на этом же месте языческого зиккурата. Напоминавшие соты ряды круглых оконцев во фронтальной части строения усиливали его сходство с таинственным культовым сооружением.

Даже в этот поздний час парочка сот-окон мерцала неярким светом. Я двинулся к зданию базы.

И примерно на полпути столкнулся с Марианной. Девушка переоделась в цветастый сарафан, распустила волосы, а ее глаза, подсвеченные луной, словно испускали загадочное голубоватое сияние.

Мое бесшумное появление напугало девушку. Она шла, глядя себе под ноги, и, наткнувшись на меня, рефлекторно отшатнулась в сторону. Мне пришлось подхватить ее, чтобы она не упала. Марианну колотило, словно в лихорадке, через нечаянные объятия дрожь ее тела передалась и мне.

– Ой! Как хорошо, что это вы. Тут кто-то так страшно кричал и выл.

– Наверное, какие-то ночные птицы. Их крики порой очень пронзительны и напоминают вой хищников, – тоном ведущего из телепередачи про животных попытался успокоить ее.

Отчасти мне это удалось. Она перестала трястись и высвободилась из моих рук, тут же перейдя на прежний кокетливый тон:

– А я шла проведать вас. Врач сказал, что вколол обезболивающее, и вы вряд ли встанете до утра. А вы уже на ногах.

– Разве можно спать в такую ночь? – Я обвел рукой местность. Банальный прием, но всегда действует. Вот и Марианна поддакнула.