Мария Бережная - Дом без номера

– Смешные дети. Вот ведь стагый дугак! Нашел куда везти девочку! – довольно ворчала тетушка Софа, когда читала письма Мими.

Она писала почти каждый день и собиралась вернуться только через полгода. Когда-то Мишка сам предсказал ей это путешествие, а сейчас лежал на ее ковре, смотрел в потолок и закрывал руками дырку, разраставшуюся у него в груди.

Может, Бендер прав? Может, в самом деле нужно отпустить всё и расслабиться?

Мишка осторожно убрал руки от груди, сделал несколько пробных вдохов и выдохов. Сосредоточился на черной кованой люстре и стал представлять, что он – желе. Или пудинг – тоже неплохо. Вот его кости стали полностью мягкими… Кожа, мышцы, сухожилия – всё сделалось полупрозрачным и желтым…

Был мальчик Миша, а стало лимонное желе. Желе ни о чем не думает и не грустит. Ему не бывает больно. Только ковер потом придется отстирывать.

Мишка даже усмехнулся, представив, как он выглядит со стороны и как удивятся другие обитатели Дома, когда увидят большой кусок лимонного пудинга в его одежде.

А еще в желе не бывает дырок, они быстро затягиваются…

Он сам не заметил, как стал задремывать и всё вокруг подернулось дымкой, расплылось. В последнее время Мишка очень полюбил спать – именно из-за этой дымки, когда проваливаешься в сон, но как бы не до конца, и все события дня становятся далекими и неинтересными, а впереди еще целая ночь.

Он чувствовал, как впитывается в мягкий ворс, как дрема его затягивает, словно зыбучий песок. Ну да, он же лимонное желе, вот и превращается в лужицу на ковре.

Проснется, надо будет прибраться…

Когда Мишка открыл глаза, уже наступила ночь. Кто-то развел камин, на груди у Мишки тарахтел Варцлав, а в изголовье сидел задумчивый Бендер.

– Я спал?

– Глупый вопрос. Ты спал и чуть не превратился в лимонное желе, – ответил вместо Бендера незнакомый человек.

Мишка видел его впервые. Он осторожно встал – боялся скинуть Варцлава, но кота на его груди уже не было.

И в комнате его не было тоже. Остались только Бендер и этот мужчина с невероятными янтарными глазами и собранными в длинный пушистый хвост ярко-рыжими волосами.

– Вы Варц… – начал Мишка, но Бендер и незнакомец дружно приложили пальцы к губам и улыбнулись одинаково таинственно, как братья.

– Значит, я еще сплю, – мудро решил Мишка и лег на бок, подложив руки под голову.

Больше ему в ту ночь ничего не снилось.

Глава 56

Агата отвечает на вопрос о счастье

Эту историю рассказа Агата, когда я спросил у нее, счастлива ли она.

«Будьте внимательны, не провороньте момент, когда счастье постучится к вам в двери!» – услышал я в ответ.

А потом Агата добавила, что надо еще и набраться храбрости впустить счастье. И в этом я с ней тоже согласен.

За окном воет вьюга. Угораздило же меня выбраться из уютной городской квартирки в этот забытый всеми дачный поселок!

А как хорошо мечталось об этом в городе: утром – яркий снежок, по вечерам – камин и теплый плед. Можно в качестве разминки почистить дорожки от снега или сделать еще что-нибудь полезное.

Сказать по правде, действительность оказалась именно такой и даже лучше, чем я ее представляла.

Теплый плед, камин и глинтвейн – всё это было. Друг привез меня на свою дачу на выходные – «подумать в одиночестве», как он выразился, – и позаботился даже о зефире, чтобы жарить его в огне камина, и о снеге. Про снег, правда, не уверена. А вот зефир – точно его рук дело.

Это просто ночь такая… странная. По участку кто-то ходил, выл, стучался в окно и в дверь, и мне становилось всё страшнее и страшнее.

Снова хлопнула калитка. Опять подул ветер.

Я завернулась в плед, подсела поближе к камину, обложилась подушками и взяла в руки кочергу. Потом подумала, что в обнимку с кочергой я выгляжу глупо, тем более в этом толстом кардигане и полосатых носках, поэтому я положила железяку на ковер и зачем-то прикрыла уголком пледа.

Около крыльца внезапно раздался грохот. Я с писком выскочила из своего пледо-подушечного гнезда и помчалась на кухню. Почему на кухню? Странный вопрос. Там можно сварить кофе и собраться с мыслями. Даже ветер перестал стонать и нагонять на меня страх. Ну какие тут ужасы, когда человек кофе варит?

Когда я налила тягучий ароматный напиток в чашку и разбавила молоком, ветер начал бить в окна с новой силой. Потом раздался скрип и скрежет – это деревья раскачивались и скребли ветками по стенам дома. Где-то поблизости кто-то в ужасе завыл.

Я вжалась в стену, и тут раздался стук в дверь. Сказать по правде, вполне мною ожидаемый. Когда на дворе творится такое и кажется, что дом вот-вот снесет ураганом (у Элли хотя бы собака имелась, а у меня только камин и кочерга, и те остались в комнате!), таинственный стук в дверь – самое логичное развитие сюжета.

Вот ко мне и постучали… Или это мои зубы клацают о край чашки?

Стук был тихим и на удивление интеллигентным. Я бы так в дверь не стучала.

Потом он повторился, но словно оборвавшись где-то на середине. Это добавило к его таинственности нотку безнадежности. Как будто нежданный гость за порогом заранее знал, что его не пустят.

Мне стало стыдно. А когда вам одновременно страшно и стыдно, это… странно. Я решила, что, кто бы ни бродил среди такой вьюги, ему тоже может быть жутковато.

Уж не знаю, какие мысли приходят в голову нормальным людям в такие моменты. Я открыла дверь, почему-то думая о том, что в холодильнике только зефир и молоко. Я могу сварить гостю кофе и поделится с ним печёным в огне зефиром. Это уже вкусно и тепло, да?

За дверью никого не было. Вообще. Даже буря озадаченно притихла.

Я стояла на крыльце теплого загородного дома, завернутая в плед, и держала перед собой чашку кофе, словно щит. А за порогом – никого.

Вот так!

А я-то уже представляла, как с кем-то за компанию буду дрожать от страха у камина и мелкими глоточками пить горячий кофе.

Я долила в чашку кофе из джезвы и оставила за порогом. Себе я еще сварю.

А друг, хозяин дачи, потом сказал, что я впустила в дом счастье. В такую погоду только оно и бродит по улицам.

Теперь счастье поселилось в его загородном доме.

Глава 57

Коломбина

Каждое утро она идет к воротам кладбища.

Пугающее начало, но Коломбина уже привыкла и только улыбается, когда ее спрашивают о работе.

Она продает цветы у входа на погост. В любой день, в любое время года и при любой погоде у нее есть свежие белые хризантемы. Коломбине бы продавать их на улицах города, около театров или ресторанов, – там захмелевшие от любви веселые кавалеры скупили б у нее все букеты для своих дам.