Олег Бондарь - Призрачно всё

Он все время шмыгал носом, и слова терялись в булькающих звуках. Руки его вздымались в примитивной жестикуляции, борода судорожно подергивалась в такт жестам.

— Что здесь происходит?

Тяжелая рука опустилась мне на плечо. Я вздрогнул и обернулся.

— Еще не знаю. Но что-то нехорошее.

Влад подошел к склепу, отодвинул садовника, вошел внутрь. Я пошел вслед за ним.

Семеновна, скрутившись калачиком, лежала на одном из гранитных камней, символизирующих могильную плиту. Глаза закрыты, лицо спокойное, умиротворенное, можно сказать, красивое. Похоже, старушка отошла в иной мир сама, без посторонней помощи. Хотя, ничего утверждать по этому поводу я не мог.

— Отмучалась, Семеновна…

Влад обошел плиту, на которой упокоилось тело, осмотрел ее со всех сторон. Я тоже пытался, но не получалось, глаза все время возвращались к старушке.

Сколько она здесь пролежала?

Я ее видел вчера вечером. Потом она исчезла и вдруг оказалась здесь. Казалось бы, более явного подтверждения, что подземная камера связана со склепом, отыскать невозможно. Но, кто же тогда снял замок на двери? Или старушка заранее подготовила себе путь к отходу?

Как бы там ни было, я больше не сомневался, что необходимы радикальные методы. Логика потерпела фиаско. А значит необходимо брать кувалду, отбойный молоток или еще что-то и разломать все, в первую очередь здесь, в склепе. Благо старушка, сама того не ведая, указала, где нужно начинать.

Я уже собрался высказать мысль вслух, когда Влад внезапно встрепенулся, словно его озарила некая идея. Причем озарила с опозданием, когда все или почти все уже потеряно.

— Дураки мы с тобой, Славик, каких свет не видывал.

Он даже за голову схватился от отчаяния.

— Бежим, может, еще не поздно.

Ничего не объясняя, он ринулся к выходу, а я — вслед за ним.

Влад гнал джип по разбитым сельским дорогам, словно сумасшедший. Меня подбрасывало на ухабах, несколько раз я приложился макушкой к потолку, однако, почти не обратил внимания. Азарт Влада передался мне в полной мере. И, хотя он так и не объяснил мне, к чему гонка, я мысленно подгонял его: «скорее, скорее!»

Впрочем, можно было уже не спешить.

На месте домика Семеновны дымилась груда развалин. Огонь еще облизывал остатки деревянных балок, еще выстреливали иногда раскаленные обломки шифера, но спасать или искать что-то было бесполезно.

Оборвалась еще одна ниточка, возможно, самая главная. Ведь по документам Семеновны можно было восстановить ее родословную. А в том, что в запутанной истории она является немаловажным звеном, я больше не сомневался.

Увы, приходилось смириться с неизбежным и начинать все заново.

Глава пятнадцатая

Сон был тяжелый, дурманящий. Из тех, которые кажутся реальней действительности и после которых долго не покидает чувство угнетенности и подавленности. Я не помнил, что мне снилось, знал только, что нехорошее, страшное. И когда ощутил себя проснувшимся, голова раскалывалась, сердце колотилось, тело было липким и скользким.

«Все болезни от нервов», — вспомнил изречение кого-то из мудрых, но дальше мысль застопорилась. Боль затмила все.

С чего бы?

Нащупал выключатель. Лампочка у изголовья вспыхнула, резанула по глазам. Чтобы подняться пришлось сжать зубы. В глазах потемнело, выступили слезы. Доковылял до столика и надолго присосался к бутылке с минералкой. Целительная влага оросила высохшее небо, блаженным ручейком прокатилась по пищеводу. В голове немного прояснилось, хотя густой туман, окутывающий сознание, рассеиваться не спешил.

Светильник, который поначалу казался до одури ярким, постепенно вернул первоначальный облик тускловатой бледности. Круг от лампочки ограничивался подушкой, захватывал краешек тумбочки, а дальше терялся в ночном мраке. Именно, ночном, потому что ночь и не думала заканчиваться, она только начиналась.

Горячая струя смыла пот, освежила тело. Боль отпустила, но не совсем: затаилась в недрах черепушки, из резкой, дурманящей, трансформировалась в ноющую и нудную.

Вытерся огромным, не уступающим по размеру простыне, полотенцем, кровь разогналась в жилах, я почувствовал себя здоровее и нормальнее. В чем мать родила, кого стесняться в пустой комнате, подошел к шкафу, чтобы достать свежее белье.

И все же со мной не все было в порядке. Далеко не все.

Едва прикоснулся к дверце, она вдруг ни с того ни с сего начала уплывать от меня. Казалось, мир сошел с ума. В глазах помутилось, поплыло, пол качнулся, я обреченно взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие. На ногах устоял, но зрение продолжало надо мной издеваться. Шкаф не останавливался, продолжал уплывать в сторону и вглубь стены. Передо мной открылся проем, который почти полностью заслоняла светлая тень уже знакомого мне призрака.

— Марина?

Призрак содрогнулся. Или от неожиданности, или от моего внешнего вида. И как будто раздался испуганный вскрик.

От неожиданности я застыл соляной статуей, затем мои руки сами потянулись к женской фигуре. Но она резво, слишком резво, как для бестелесного призрака, отпрянула от меня. Ее ладонь взметнулась, и я успел рассмотреть что-то белое в почти таких же белых пальцах. И это было последнее, что я увидел. Плотное облачко, невесомое, но материальное, вырвалось из ладони женщины, накатилось на меня, затмило глаза, агрессивной струей ворвалось в ноздри, перекрыло дыхание. Я пытался отторгнуть его, вытолкнуть, откашлять. Только попытки оказались тщетными. Я уже не был хозяином ни своего тела, ни чувств. Сознание бесследно утонуло во мраке, который поглотил меня полностью и без остатка.

Проснулся от холода. Голый я лежал на скомканном полотенце возле одежного шкафа. В комнате было светло, в раскрытое окно вместе со свежим воздухом вливались трели взбесившихся от радости наступающему дню пернатых.

Кроме холода, от которого тело покрылось пупырышками, никакие неприятные симптомы не беспокоили. Голова была на месте, все в ней работало ясно, четко, как тому и положено. Я чувствовал себя бодрым и переполненным энергии.

Забрался в кровать, укутался в одеяло, скрутился в позе эмбриона, аккумулируя утраченное за ночь тепло. Ночные события воспринимались, как нечто отдаленное, из другого, параллельного мира. Хоть увиденное и было слишком явным, ярким и запоминающимся, однако, фантазия способна и не на такие чудеса.

Смущало, что я голый. Значит, душ мне не приснился. Почему же я не оделся? И почему спал на полу? Напился?

Вопросы загоняли в тупик. Перед глазами возник проваливающийся в стену шкаф, а за ним призрак женщины, из рук которой струился дым или, скорее, газ.