Наталья Ефремова - Последняя жертва Розы Ветров

Думая так об экономке, я ощутила укол совести и заставила себя переключиться на… Логанов.

Мог ли это сделать Стив? Теоретически да. Одна загвоздка – у меня не находилось аргументов, чтобы объяснить его мотивы, ведь он сам привез меня сюда! Тогда зачем ему нужно было подстраивать такие ужасные вещи? С какой целью? Я не знала, однако то обстоятельство, что Стив в принципе мог это сделать, заставляло меня подозревать и его, и даже Ричарда.

Подумав о хозяине дома, я покосилась в его сторону, но он спал, подложив под голову согнутую в локте руку.

Ричард мог проникнуть в мою спальню, когда я говорила в библиотеке со Стивом. И понять его мотивы нетрудно: он сам подтвердил, что терпит мое присутствие на острове только ради брата. Если бы я успела зайти в ванную до отплытия катера, можно было не сомневаться, что я окажусь в числе его пассажиров, и тогда Ричард вернулся бы в свое желанное одиночество. Но я увидела послание позже. Что ж, и в этом случае оно послужило бы мне поводом убраться с острова как можно скорее, а Ричард вновь оказывался в выигрыше, хоть и с задержкой на пару дней.

Очевидно, после пережитого за последнее время у меня помутился рассудок, раз такие невероятные мысли лезли мне в голову, но отогнать их мне не удавалось. Я могу подозревать кого угодно, но если это будет Ричард – единственный, кто сейчас находился возле меня, я точно сойду с ума еще до возвращения Стива.

Что же в таком случае мне делать?

Довериться, подсказывало мне сердце. Довериться Ричарду. Это единственное, что мне оставалось.

Да, рядом с ним мне было страшно. Я знала его отношение ко мне, которое он вынужден был скрывать под маской гостеприимства. Я подозревала его в чудовищных поступках, но я так устала бояться сделать лишний шаг без риска для жизни, что решила довериться ему, прекрасно осознавая при этом, что он, впрочем, как и любой другой из явных и тайных обитателей острова, может быть тем, кто хладнокровно и настойчиво толкает меня к гибели.

Промучившись около часа, сама не своя от мыслей, которые грозились довести меня до умопомрачения, я провалилась в сон.

Наверное, Ричард был прав, и ему не стоило рассказывать мне о Холли.

Вязкий, тягучий, цепкий кошмар изводил меня, не давая ни проснуться, ни скользнуть глубже за грань сновидения, когда недоступны ни мысли, ни образы. Во сне я видела золотоволосую девушку, бьющуюся о зеркало. Она исступленно кричала, колотила руками по стеклу, не замечая, что ее ладони изрезаны и из них сочится кровь, по запястьям, ниже, и капает с локтей.

Я смотрела на ее вздергивающиеся худые плечи, спутанные волосы, скрюченные в судороге пальцы, но не слышала голоса – только звон осколков, падающих в раковину и на плитку пола. От каждого удара по зеркалу расходились кривые лучи, красные от крови. Странно, что мне не было плохо от вида этих подтеков на паутине, в которую постепенно превращалась зеркальная поверхность.

Девушка билась о стекло с отчаянием обреченной или сумасшедшей, не знаю, что вернее. Как это бывает во сне, я смотрела на нее со стороны, но каждый удар ощущала на своей коже.

Когда несчастная в изнеможении распласталась грудью на стекле и начала сползать по нему, я наконец смогла разглядеть ее лицо: безумные глаза, отливающие травяной зеленью, впалые щеки, облепленные кровавыми сосульками золотистых волос, и рот, искривленный в мучительном стоне.

Я смотрела на себя.

Давясь криком, я дернулась и с трудом разлепила мокрые от слез веки. Вытянутая в струну от напряжения, я лежала на руках у Ричарда, который шептал мое имя и гладил меня по лицу, убирая со лба и щек влажные волосы.

Как только до меня дошло, что кошмар закончился, я обмякла и застонала.

– Все, все… Успокойтесь, Селена, все хорошо. Все хорошо. Это был просто сон.

Ричард опустил меня на подушку, и я тут же вцепилась в его рубашку, догадавшись, что он хочет уйти.

– Я дам вам воды, – он разжал мои пальцы.

Я отпустила его только для того, чтобы он встал и принес мне стакан воды с каким-то порошком.

– Не уходите, – попросила я, чувствуя, как вновь погружаюсь в сон. Что это был за порошок? Слишком быстро он начал действовать: мое сознание стало расплываться, как акварель под дождем.

– Не уйду.

– Останьтесь со мной… – сквозь затягивающий меня туман я не расслышала, что Ричард ответил мне, но почувствовала, как он лег рядом, и прижалась к нему. Последнее, что я запомнила, это то, как моей голове было удобно на его плече, и как я вздохнула, окутанная приятным ощущением тепла и безопасности.

Прерванный полет

Утром, после пробуждения, я не сразу поняла, где нахожусь.

Приподняв голову, я оглядывала незнакомую комнату и пыталась восстановить в памяти события минувшего вечера, а когда сон окончательно оставил меня, рывком села на постели.

«Тебе следовало убраться отсюда, тварь!» – прошептал кто-то незримый, отчего лицо мое мгновенно покрылось холодным потом.

Подавив стон, я жалобно прошептала:

– Ричард…

Тишина.

– Ричард, вы здесь? – мой голос прозвучал громче, но и тогда не последовало никакого ответа. Дверь в ванную комнату была приоткрыта, и оттуда не доносилось ни звука.

Значит, он все-таки ушел.

Мне захотелось с головой забраться под одеяло и не вылезать, пока не придет Ричард.

А если он не вернется? Или вернется, но не он?

Я замерла, сцепив руки на коленях, и лихорадочно соображала, что мне делать.

Рядом в кресле лежала моя одежда: длинное шерстяное платье, туфли, косметичка. Очевидно, все это принес Ричард, пока я спала. Пошел в мою комнату, чтобы, как и обещал, вымыть зеркало, а заодно принес мои вещи.

Зеркало.

Девушка во сне.

Я во сне.

У разбитого зеркала, залитого моей кровью. Моей кровью.

Я почувствовала, что начинаю паниковать, и усилием воли заставила себя не думать о вчерашнем кошмаре.

Оглядевшись, я только теперь обнаружила на прикроватном столике ветку нежно-сиреневых роз с запиской: «Доброе утро! Жду Вас внизу. Ричард».

Три ровные строчки, написанные аккуратным почерком с необычными завитушками на хвостиках букв, подсказали мне, что делать, придали мне сил и уверенности.

Я нашла Ричарда на кухне, где он варил кофе. На нем были темно-синие джинсы и белоснежная рубашка с закатанными до локтей рукавами. Выглядел он потрясающе свежо и привлекательно.

И вел себя так, будто сегодня ночью ничего не случилось.

– Доброе утро! – улыбнулся он, увидев меня на пороге.

– Доброе утро! С днем рождения! – я смутилась, не зная, как мне следует поступить: по-дружески поцеловать его в щеку или более официально пожать руку. Или не делать ни того, ни другого. Мне было сложно не думать о том, что, по крайней мере, половину ночи я провела в его объятиях, где мне было так хорошо и спокойно. Где я чувствовала себя защищенной.