Питер Джеймс - Возлюбленная

– Кто там?

– Чарли, – ответила она.

Последовало молчание, а затем щелчок замка и жужжание механизма. Чарли толкнула стеклянную панель двери и, пройдя через фойе, нажала кнопку лифта.

Двери лифта открылись немедленно, с резким металлическим звуком, эхом разнесшимся в тишине. Бряцая у каждого этажа, лифт остановился на седьмом. Чарли подошла к двери Лауры и негромко постучала.

Задребезжала предохранительная цепочка, и дверь открылась. В мягкой ночной рубашке, с растрепанными волосами стояла Лаура. Кожа у нее была серой, цвета овсяной каши.

– Мне надо поговорить с Томом, – сказала Чарли.

– Его здесь нет, – ответила Лаура.

Чарли с недоверием посмотрела на нее.

– Хочешь войти?

Лаура закрыла за ними дверь, и они прошли в кухню. Чарли глянула вдоль коридора на открытую дверь спальни в поисках какого-нибудь движения или звука. Не прячется ли где-нибудь Том?

– Кофе?

Чарли кивнула. Лаура включила чайник.

– Его здесь нет, я тебя уверяю.

Зашипел чайник. Чарли устало села за кухонный стол. Лаура уселась напротив нее, и в течение некоторого времени они в молчании таращились друг на друга.

– Мне надо поговорить с ним, – повторила Чарли.

– Я не знаю, где он.

– Я думала… – Чарли покрутила свое обручальное кольцо. – Я думала, что ты…

Лаура вытерла руками лицо.

– Господи, – сказала она. – Я себя ужасно чувствую. – Вода закипела, и чайник выключился сам. – Что за напасть такая…

Чарли внимательно наблюдала за ней, и сквозь ее страх и усталость теперь поднимался гнев. Разлив кофе, Лаура достала из холодильника бутылку с молоком. Чарли оглядела кухню, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки присутствия Тома – авторучку, галстук или еще что-нибудь.

– Не знаю я, что ты там думала, – сказала Лаура, передавая Чарли чашку и садясь обратно.

Чарли промолчала. Уставившись в свою чашку, Лаура продолжала:

– Извини меня. Я вовсе не хотела этого, как, наверное, не хотел никто из нас. Не знаю, как все объяснить. – Она положила палец на край чашки. – Я была так несчастна в последнее время… последние несколько месяцев… Все было так чертовски дерьмово. Боб вел себя мерзко, да и в магазинчике дела шли плохо. – Она фыркнула. – Я выставила себя настоящей дурой. Как и Том. – Она пожала плечами. – Это не ахти какое оправдание.

– Где Том? – Чарли пристально посмотрела в чашку, но ей не хотелось пить.

– Не знаю. Мы провели вместе две ночи… в среду и в четверг… после того, как он… ушел от тебя. – Улыбка, похожая на судорогу, пересекла ее лицо. – Это было совершенно ужасно. Мне жаль. В самом деле, мне жаль.

Чарли встала. Слишком многое проносилось в ее сознании, чтобы справиться с этим. Она заметила, что Лаура смотрит на ее шею, и отвернулась, разглядывая почтовую открытку с видом Танжера, прижатую магнитиком к дверце холодильника. Она не хотела, чтобы Лаура думала, что она не в состоянии справиться, что она способна попытаться… повеситься?!

Занятая собственными мыслями, она не могла придумать, что бы еще сказать. Ей не хотелось сейчас никакой ссоры, не хотелось и выслушивать исповедей. Она испытывала чувство облегчения, что не нашла здесь Тома. Не говоря уже о том, что она была в оцепенении.

– Я лучше пойду, – сказала она и пошла по коридору.

Лаура проводила ее до дверей и положила руку на плечо.

– Мне жаль, Чарли. Мне правда жаль, – повторила она.

Около частной лечебницы Чарли остановилась и выпустила Бена из машины. Под темно-красными прожилками пробивающегося рассвета они прошли в парк на противоположной стороне улицы.

Бен жизнерадостно носился вокруг, а она села на влажную от росы скамью, закрыла глаза и крепко обняла себя руками. Воздух был мягким, но она ощущала пронизывающий холод, который никак не уходил. Ее голова поникла, и она немного подремала, пока Бен не разбудил ее, тыкаясь в руки своим влажным носом.

Ее белые комнатные туфли насквозь промокли от росы. Чарли погладила Бена, завалилась на бок и расслабилась. Кто-то прошел с собакой, но Чарли держала глаза закрытыми, стараясь отдохнуть, посмаковать дремоту, стиравшую в ней на время страх и боль.

В половине восьмого она встала, пристегнув Бену поводок, посадила его обратно в «ситроен» и перешла через дорогу к частной лечебнице. Ночная сиделка удивилась, увидев ее, Чарли ответила слабой улыбкой, понимая, что выглядит не очень хорошо, а потом с некоторым усилием поднялась по лестнице. В тихой и темной палате ее матери занавески на окнах все еще были задернуты.

Осторожно закрыв дверь, она постояла, прислушалась к спокойному дыханию, такому спокойному, что оно звучало как шуршание трубы кондиционера. Чарли хотелось, чтобы эта постель была побольше, и тогда она тоже прилегла бы на нее и поуютнее прижалась к старухе, как делала это девочкой, когда боялась темноты, то и дело приходя в комнату матери и засыпая в ее объятиях. В безопасности.

Чарли села в кресло рядом с постелью, вдыхая знакомые запахи свежевыстиранного белья и застоявшейся мочи. В безопасности. Она уснула.

Что-то зазвенело, может быть, где-то упал поднос. Медленно пробуждаясь, Чарли озиралась, сбитая с толку. Шея ее безумно болела, как и спина, настолько закостеневшая, что Чарли едва могла двигаться.

Черт возьми! Плита. Она забыла засыпать в плиту кокс. Теперь плита остынет, и Чарли придется заново разжигать ее, а эта дрянь так плохо разгорается.

Сиделка, поставив поднос с завтраком на столик рядом с кроватью, усаживала ее мать.

– Рановато вы пришли, – сказала она бодро. – Скучаете по маме?

Чарли кивнула.

– Моя мама лежала в одной богадельне. Иногда я спала с ней в комнате. – Сиделка улыбнулась. – Никогда ведь не подумаешь, что отпущенное время почти вышло, пока не наступает… Не хотите перекусить? Могу принести для вас немного каши и яйца.

– Сок, – сказала Чарли. – Было бы замечательно.

Сиделка держала стакан с апельсиновым соком, пока мать пила крошечными глотками.

– Приятно завтракать в компании, не так ли, миссис Бутс?

Мать невидяще смотрела перед собой.

Когда сиделка вышла, Чарли прошла в небольшую ванную и посмотрела в зеркало. Бог мой! Настоящее привидение. Косметика поблекла, желтые глаза налились кровью. На шее были красные отметины и ободок синих кровоподтеков. Она все еще надеялась, что все-таки это был безумный сон. Что вот она проснется поутру, и тот халатик снова окажется в хозяйственной сумке, и все будет замечательно, и вокруг ее шеи не окажется никаких отметин.

Она умылась холодной водой, легкими касаниями полотенца вытерла лицо и подняла воротник блузки. Элмвуд. Сбежала из дома. Сбежала из-за… сумасшествия? Все это из-за сумасшествия?