Стивен Кинг - Тьма, — и больше ничего

На этом все могло бы и закончиться — могло бы, — но тут Бетси Нил с подобающей скромностью поинтересовалась, не оставит ли Тесс автограф для ее бабушки. Тесс, разумеется, не возражала и, несмотря на все случившееся, с неподдельным интересом проследила за тем, как Нил, отыскав листок бумаги, оторвала от него сверху с помощью линейки логотип «Стэггер инн» и протянула его ей через стол.

— Можно так: «Для Мэри, преданной читательницы»?

Конечно, можно. И когда она уже дописывала дату, ей пришла в голову свежая идея.

— Меня тут выручил один мужчина, когда мы с бойфрендом… ну, знаете… поцапались. Если бы не он, мне бы еще больше досталось. — Да-да! Могли даже изнасиловать! — Я бы хотела его поблагодарить, но не знаю его имени.

— Вряд ли я вам смогу чем-то помочь. Я лишь офисный работник.

— Но вы же местная — так?

— Да…

— Он повстречался мне в магазинчике дальше по дороге.

— «Подкрепись и…»?

— Кажется, да. Именно там мы с приятелем и повздорили. Все из-за машины. Я сама не хотела вести и его за руль не пускала. Мы препирались все время, пока шли по шоссе… одни-одинешеньки… «одинокие бродяги» на «одиноком шоссе»…

Нил улыбнулась так, как обычно улыбаются, когда слышат уже превратившуюся в банальность шутку.

— Так вот, этот мужчина ехал на стареньком синем пикапе с фарами, залепленными такой штукой от ржавчины…

— «Бондо»?

— Да, вроде бы… — Тесс прекрасно знала, что именно так, и больше никак: отец в свое время был чуть ли не единственным сторонником этой компании. — Одним словом, помню, я подумала, что он не просто ездит в своем пикапе, а словно надевает его на себя.

Протягивая через стол подписанный листок бумаги, она заметила, что Бетси Нил уже откровенно улыбалась:

— Господи, я, кажется, действительно знаю, о ком вы говорите.

— Правда?

— Он просто здоровый или прямо здоровенный?

— Здоровенный, — ответила Тесс. — Она ощутила некую странную зыбкую радость, зародившуюся у нее где-то глубоко в груди. Такие же ощущения она испытывала в моменты, когда нити, казалось бы, нелепого сюжета вдруг начинали сплетаться воедино, туго стягиваясь, словно кулиска затейливой вместительной сумки. Когда такое происходило, она неизменно чувствовала себя двояко, но испытывала ни с чем не сравнимое удовлетворение.

— Случайно, не заметили, перстень у него на мизинце был, с красным камнем?

— Да! Похожим на рубин, но слишком большим, чтобы быть настоящим. И коричневая кепка…

Нил продолжала кивать:

— …с белыми проплешинами. Он ее уже лет десять не снимает. Здоровенный водила — водила-громила. Не знаю, где он живет, но он местный — либо из Коулвича, либо из Нестор-Фоллз. Он встречается мне время от времени то в супермаркете, то в хозяйственном, то в «Уолмарте», еще где-то. Его раз увидишь — не забудешь. Зовут его Эл, а фамилия типа польская. Знаете — нечто такое труднопроизносимое. То ли Штрелкович, то ли Штанкович. Уверена, я могла бы его найти по телефонной книге, потому что у них с братом транспортная компания — грузовые перевозки… то ли «ястребиные», то ли «орлиные», словом, какие-то «птичьи». Хотите, поищу?

— Нет, благодарю, — вежливо отказалась Тесс. — Вы и так были очень любезны, а меня заждался таксист.

— Хорошо. Только уж, пожалуйста, держитесь подальше от этого вашего бойфренда. А заодно и от «Бродяги». Но, сами понимаете, если кому сболтнете, что это я так сказала, мне придется с вами расправиться.

— Договорились, — улыбнулась Тесс. — Вполне справедливо. — Она обернулась возле самой двери. — Маленькая просьба.

— Да, пожалуйста.

— Если вдруг случайно повстречаете Эла с «фамилией типа польской», не говорите ему о нашей беседе. — Она постаралась улыбнуться, несмотря на то что губы по-прежнему болели. — Хочу его приятно удивить — может, сувенирчик какой-нибудь подарить или еще как-нибудь.

— Без проблем.

Тесс чуть помедлила.

— У вас необыкновенно красивые глаза.

Пожав плечами, Нил улыбнулась:

— Спасибо. Они… разные, будто и не мои. Раньше это как-то смущало, а теперь…

— А теперь это вам на руку, — сказала Тесс. — Вы до них доросли.

— Видимо, да. Я в двадцатилетнем возрасте даже моделью подрабатывала. Но порой, знаете ли, лучше из чего-то вырастать. Как, например, из увлечений мужчинами с дурным характером.

К этому вряд ли можно было что-то добавить.

26

Убедившись в том, что «форд-экспидишн» нормально заводится, Тесс дала водителю такси двадцать долларов чаевых вместо десяти. Сердечно поблагодарив ее, он поехал в сторону Восемьдесят четвертого шоссе. Тесс собиралась последовать за ним, но прежде решила зарядить «Тома», подсоединив его к гнезду прикуривателя.

— Привет, Тесс, — сказал «Том». — Отправляемся в путь-дорогу?

— Просто домой, малыш, — ответила она, выезжая со стоянки и очень даже отдавая себе отчет в том, что на ее автомобиле стоит покрышка, установленная руками едва не убившего ее человека. Эл с «фамилией типа польской» — гребаный водила. — С одной лишь остановкой.

И тут же продолжила диалог от лица «Тома»:

— Не знаю, что у тебя на уме, Тесс, но стоит поостеречься.

Если бы она в этот момент была не в машине, а дома, эти слова можно было бы приписать Фрицику. Она с детства любила подделывать голоса, правда, лет с восьми-девяти перестала этим заниматься на людях, за исключением тех моментов, когда хотелось посмеяться.

— Сама не знаю, что у меня на уме, — ответила она, что не совсем соответствовало истине.

Впереди был перекресток Сорок седьмого с заведением «Подкрепись и катись». Тесс включила поворотник, свернула и припарковалась между двумя телефонами-автоматами сбоку здания. Ей бросился в глаза номер «Ройял лимузин сервис» на пыльной стене. Цифры были написаны непослушным дрожащим пальцем вкривь и вкось. У нее по спине пробежал холодок, и она крепко обхватила себя руками. Выйдя наконец из машины, Тесс направилась ко все еще исправному автомату.

Табличка с инструкцией оказалась полустертой — вероятно, какая-то пьянь поскребла ключом, — но выпуклые символы все же были видны: звонить по номеру 911 бесплатно. Надо просто поднять трубку и набрать номер. Проще простого.

Тесс нажала 9, помедлила, нажала 1, вновь помедлила. Ей представилась картина: глиняный горшок и женщина, намеревающаяся треснуть по нему палкой. Все, что внутри, вот-вот выплеснется наружу. Друзьям и знакомым Тесс станет известно, что ее изнасиловали. Пэтси Макклейн узнает, что история о том, как Тесс в темноте споткнулась о Фрицика, на самом деле постыдная ложь… и что подруга, оказывается, не доверяла ей, раз не рассказала правду. Однако и это было не главное. Тесс посчитала, что вытерпит короткую публичную «экзекуцию», тем более если таким образом предотвратит новые преступления человека, которого Бетси Нил назвала водилой-громилой. Тесс полагала, что в ней даже могут увидеть героиню, хотя такое и представить было немыслимо минувшей ночью, когда в туалет было больно сходить, а мысли упорно возвращались к ее украденным трусикам, торчавшим из нагрудного кармана Громилы.