На ночь глядя - Роман Шмыков
Больно видеть её такой. Цветок, лишившийся воды. Он медленно увядает, теряя цвет, теряя саму жизнь. Он даже не плачет, не просит о помощи. Она не думает о смерти, лишь желает погибнуть и больше не находиться здесь.
Прости меня, моя любовь. Я тебя подвёл, подвёл нас обоих. Искупить вину уже не успею, да и тебе, думаю, это уже не так важно. Желаю только счастья, даже если рядом буду не я. Когда-нибудь мы оба поймём, что стоило прекратить намного раньше.
В темноте бывает одиноко
Посвящается хорошему человеку
Он надел слишком тонкую куртку для декабря, заранее купил сигарет, вышел на улицу и исчез. Кто б точно знал, что случилось, так может быстрее бы закончился этот кошмар. Ожидание превратилось в мучение, и всем вокруг жаль, что никто не успел ничего сделать, чтоб вышло иначе.
Морозный ветер гонял снежные сугробы, не давая им покоя. Городской парк давно погрузился во тьму, оставшийся без света фонарей. Канун нового года опустошил улицы, готовясь вскоре вновь принять каждого, кто решится высунуть нос в такой холод. И пусто на душе, боязно на сердце, одиноко и так далеко от родного дома. Вишнёвая папироса еле позволила себя поджечь, садня горло совсем некстати. И когда он привыкнет, осознает, что пора бросить курить?
Он не знал, куда идти, почти не поднимая глаз и глядя лишь себе под ноги. Снег забивался за воротник, всё норовя попасть на голую кожу под старым свитером. Позвонить бы кому, да телефон в другом кармане, а для этого нужно достать руку и окунуть её в ледяной воздух. Пусть сигарета медленно тлеет сама по себе. Не так уж и хотелось ему курить, дело вовсе не в этом. Утро не задалось у него, наверное. Столько фантазий, а рассказать некому, и остаётся бродить, предоставленным лишь самому себе. Есть в этом что-то романтическое, но только если тебя дома ждёт хоть кто-нибудь. А там даже чайник не вскипячён. Уже не тянет туда, а где хочется быть на самом деле — не понятно никому. И ему тоже.
Салюты взрывали небо, порой озаряя тёмные улицы спального района. Хлопки заставляют его вздрагивать, но так лучше стряхивается пепел. Смешно от этого и забавно, что страх помогает избавиться от дискомфортной мелочи. Он бродил долго, искал, где бы дать покоя своему разуму, отдохнуть от мыслей. Он и правда очень сильно устал — очень много старался. Так жаль, что всё это улетело в трубу. Безрезультатно, бессмысленно, и потраченного времени очень жаль. Не об этом он столько мечтал.
Город кончался, истончались и мельчали его дома. Деревья начали встречаться всё чаще. На самой границе между природой и каменными строениями стояло заброшенное здание. Невысокое, скучное и забытое. Может, именно это и привлекало. Некое еле уловимое родство, тонкое чувство, трепещущее где-то в груди. Всего секунда, и прозрачная нить тянет в это здание, зазывает отчётливым голосом, слышным только одному человеку. Внутри сыро, хотя снег сюда почти не попадает. Пахнет затхлым, и стены исписаны граффити. У него есть зажигалка, теперь можно её достать, не боясь обморожения на руках. Малюсенький огонёк изо всех сил старается справиться с окружающей тьмой, колыхаясь на малейшем дуновении ветра. Мерные шаги, эхо падающих где-то капель. Нежное одиночество, успокоение для уставшей души и заблудшего тела. Все мы ищем отдых, но боимся его найти не там, где ожидаем.
Он поднялся на второй этаж, гуляя по пустым коридорам с облупленными стенами, зажёг потухнувшую на секунду зажигалку. Что здесь раньше было? Ни на что не похоже, ни торговый центр, ни жилой дом, ни больница или что-либо ещё. Бетонная коробка с несколькими этажами, лишённая и намёка на характер. Она пустила в себя так легко, что даже подозрительно. Отдельные комнаты справа и слева, открытые окна, куда залетает снег и оседает на голом полу. Он ходил, он изучал, он что-то искал. Нечто запретное, забытое. Что-то очень дорогое лишь ему одному. Найти бы, улыбнуться и отнести домой. Скоро двенадцать часов, и воздух словно замер в ожидании смены года. Всё должно остаться в прошлом. И горе, и радость. Начать всё заново, стараясь не повторять старые ошибки. Не промахнуться бы опять, а то сил больше ни на что не хватит. Он думал об этом, снова выйдя к лестничным пролётам. Тьма впереди только сгущалась, и зажигалка медленно тускнела, пустея на глазах. Слабый огонёк потух, оставив хозяина без света. И он шагнул вперёд. В пустоту, в высоту. И провалился вниз.
Он падал слишком долго. Непозволительно долго. Успел в полёте сделать всего один вдох, но такой жадный, что тот чуть не разорвал лёгкие в клочья. Глухой удар об голый бетон забил уши, свистящий звук изо всех сил постарался сломать голову изнутри. В груди всё болело, и дышать больше не представлялось возможным. Он ударился так сильно, что не может встать. Что теперь делать? Тут холодно и так темно, что непонятно, жив ли он вообще? И спросить некого, только услышать свой внутренний голос, так долго молчавший.
Ему удалось чудом подняться. Ковыляя, он шёл наугад, протянув онемевшую руку перед собой. Он хотел бы позвать на помощь, но отчётливо понимал, что некому его услышать, а собственное эхо покажется оскорблением. Нет, это не для него. Терпя жуткую боль в одной ноге, он шагал, изо всех сил надеясь, что сможет найти выход из этого места. Но тут только тьма, и даже холод ушёл, оставив вокруг смертельное забвение. Ему страшно, вот только он не покажет. Ноги ещё могут идти, и это главное, что заботит его сейчас. Он ещё способен делать шаг за шагом, пытаясь рукой встретить хоть что-нибудь. Тупик, поворот, другого человека? Да что угодно. Так одиноко здесь, и всё усиливающееся желание перед всеми извиниться беспокоит его голову. Что-то не то, что-то не так. Где-то надломилась вера, и он в отчаянии делает попытки найти кого-то. А может, он пытается обнаружить себя в этой тиши и темноте. Непросто, когда даже самой захудалой зажигалки нет.
В груди что-то тяжёлое. Он прикасается рукой к месту, где жгучая боль особенно сильна, и нащупывает нечто холодное, чужое, точно не принадлежавшее ему раньше. Железный ребристый
