Хорошие девочки не умирают - Генри Кристина

Внезапно боль утихла, Бет куда-то исчезла. Снова крик. Мэгги перевела дух и обнаружила, что ей больно дышать. Она перевернулась на бок и выплюнула кровь и слюну. Нащупала во рту осколки зуба и в отчаянии подумала о счете от зубного врача. Ее страховка покрывала не все процедуры.

Сейчас зубной врач – это самая меньшая из твоих проблем. Сначала выберись отсюда.

Мэгги приподнялась на локтях, села и увидела, что Сания повалила Бет на землю и пинает ее в живот, в лицо. Бет пыталась защититься, перевернуться на бок, но Сания с силой наступила ей на руку.

«Мне надо было сделать то же самое, – подумала ошеломленная Мэгги. – Мне надо было пинать ее ногами, не дать ей дотянуться до моего лица».

Она поднялась, покачнулась, уперлась рукой в стену. Ей ужасно хотелось снова лечь и отдохнуть, но Сании нужна была помощь. Мэгги подошла к Бет с другой стороны и тоже начала ее пинать. Вскоре они нашли ритм, это означало, что у Бет не было ни секунды передышки. Через несколько минут ее глаза закрылись, она перестала сопротивляться, застыла и не издавала ни звука.

Мэгги отошла на несколько шагов, настороженно глядя на Бет; она почему-то боялась, что та вскочит на ноги, как маньяк в слэшере.

Сания успокоила ее:

– Она живая. Не волнуйся.

Мэгги и Сания переглянулись, тяжело дыша, как будто только что пробежали марафон.

– Я с тобой драться не буду, – сказала Мэгги.

– Я тоже, – ответила Сания. – Хватит с меня этого дерьма. И кстати, твое лицо ужасно выглядит.

Мэгги рассмеялась, но тут же охнула, потому что даже улыбаться было больно. Вместо смеха получилось странное негромкое хрюканье. Больно было говорить, стоять, да и вообще что бы то ни было делать. Страшно хотелось сесть и посидеть хотя бы пару минут.

– Мое лицо ужасно болит, – прошептала Мэгги и все-таки позволила себе присесть. Потом наклонилась вперед, и ее начало тошнить, но она выплюнула лишь немного слюны.

– Тебя не вырвет – нечем, – заметила Сания. – Я бы сейчас убила за сэндвич.

– Боже, как же я люблю сэндвичи, – прохрипела Мэгги, держась за живот. Рвотные позывы не прекращались. – Это моя любимая еда.

– Какие именно? – спросила Сания, подавая ей руку.

Они побрели к рингу, потому что он перегораживал коридор от стены до стены. Для того чтобы попасть к двери, нужно было перелезть через него.

– Все, – просипела Мэгги. – Я люблю все сэндвичи. Холодные и горячие. Бань ми, и итальянские сабы, и мексиканские сэндвичи с ребрышками, и кубинские сэндвичи. Дайте мне сэндвич с индейкой и швейцарским сыром, мне и пиццы не надо. Я даже люблю – о нет! – сэндвичи с тунцом.

– И я люблю тунец, – сказала Сания. – Не понимаю, почему сейчас осуждают тех, кто ест горячие сэндвичи с тунцом.

– Да? – переспросила Мэгги, когда они пролезали под канаты ринга. – Горячий сэндвич с тунцом и тарелка супа – то, что нужно, когда тебе плохо, одиноко и тоскливо.

– Я бы уничтожила их с десяток прямо сейчас. Дьявол, я бы сейчас сгрызла даже чертов батончик мюсли, – воскликнула Сания. – Не могу вспомнить, когда мне в последний раз так хотелось есть. Даже когда я была нищей студенткой, так не голодала. По крайней мере, я могла позволить себе кукурузные хлопья и лапшу быстрого приготовления.

Они остановились в центре ринга. Мэгги опустилась на колени около «Номера два», а Сания осмотрела «Номер десять». Мэгги протянула трясущуюся руку, чтобы нащупать пульс у «Номера два», и тут же отдернула ее.

– Она уже холодная, – прошептала Мэгги. – Неужели тело так быстро остывает?

– Наверное, прошло больше времени, чем тебе кажется. Я на часы не смотрела, увлеклась шокирующими откровениями, – сказала Сания, приложив пальцы к шее «Номера десять».

Через несколько секунд она покачала головой.

– Ничего.

– Значит, мы остались вдвоем, – вздохнула Мэгги.

– Вдвоем против банды мужиков с пушками и электрошокерами, – добавила Сания. – И бог знает кого еще.

– Никаких проблем, все так легко и просто, – сказала Мэгги, поднялась на ноги и посмотрела на пресловутую дверь.

Алиса вошла в в дверь, когда выросла, а потом снова уменьшилась – после того как ела и пила то, что, возможно, есть и пить не следовало. За дверью ее ожидало приключение с цветами, улыбающимися котами и совершенно безумными чаепитиями, иногда чудесное, а иногда опасное. Несмотря на все это, она вернулась домой, не зная, приснилось ей это приключение или нет.

Люси[31] вошла в дверь, замаскированную под дверцу шкафа, очутилась у фонарного столба и пила чай с фавном. Позднее ее приключение стало более чудесным и более опасным, но в итоге она, ее сестра и братья благополучно вернулись домой.

Белль вошла в дверь замка и пила чай с Чудовищем[32], но только после того, как Чудовище разгневалось и накричало на нее. Потом ее приключение тоже стало чудесным, но не таким опасным, потому что на самом деле Чудовище оказалось совсем безобидным.

Мэгги всегда считала, что эта сказка внушает детям ложные идеи – ведь в жизни все чудовища опасны до тех пор, пока им не вырвут зубы.

Она не думала, что по ту сторону двери найдет чашку чая или приключение, чудесное или опасное. Может быть, там ее ждала дочь. Она надеялась на это.

Может быть, там ее ждала смерть, и это казалось более вероятным.

– О чем ты думаешь? – спросила Сания, останавливаясь рядом с Мэгги и глядя на загадочную дверь.

– О том же, о чем и ты, – ответила Мэгги. – Может быть, это обман? Западня? Что, если нас там просто пристрелят? Смогу ли я найти дочь?

Сания взглянула на часы.

– Есть только один способ это выяснить.

Мэгги перебралась через канаты на дальней стороне ринга, опасаясь услышать голос откуда-то из микрофона, приказывающий им драться друг с другом. Но никто не окрикнул их. Она слышала только свое дыхание, дыхание Сании и их шаги.

– Ну что ж, идем, – сказала Мэгги, и они пошли к двери.

Она снова испугалась, что сейчас произойдет что-то – раздастся издевательский голос главаря, в дверь ворвутся его «оловянные солдатики». Но никто не появился, никто не помешал им, и она удивилась. Ей казалось, что такого не может быть. События развивались не по сценарию.

«Неужели это так легко? Не верю, – думала Мэгги. – После всего, что нам пришлось пережить, они не дадут нам уйти».

Она невольно ускорила шаг. Ярко-красные буквы расплывались, мигали.

Пусть она будет открыта. Пожалуйста, ну только бы она была открыта. Пейдж, я иду к тебе.

Мэгги бежала, бежала, бежала к выходу.

Она врезалась в дверь всем телом и распахнула ее.

Часть четвертая

Все вместе

«Здесь в людских улыбках – кинжалы»[33].

Селия

Селия толкнула дверь, ожидая увидеть врага – охранника, может быть, хилого придурка, уставившегося в монитор. Кого угодно. Но за дверью она обнаружила пустой коридор. Стены выкрашены в белый цвет, как и наружная, пол покрыт серым офисным ковром. Коридор был несимметричным – та его часть, где очутилась Селия, напоминала треугольник. Напротив ее двери находилась вторая, правее – еще одна, а дальше коридор сужался. Третья дверь располагалась почти на вершине «треугольника».

Присмотревшись, Селия разглядела на белых дверях засовы. Однако они не были заперты изнутри.

Селия обернулась и увидела, что на двери, через которую она вошла, тоже есть засов. Женщина задвинула его и отступила, размышляя о том, выдержит ли дверь, если люди в масках попытаются ее выломать. Людей было много. Ей не хотелось думать ни о том, сколько их, ни о том, что они с ней сделают, если поймают.