Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ) - Кейн Алекс

В самом деле, Айа Найа, казалось, уже ничего не понимал, находясь в каком-то буйном трансе. Он подпрыгивал, приседал, кружился в диком танце, потом вдруг остановился, воздел руки к облакам и громко, раскатисто крикнул:

— Ло-о-а-а-а!

И, снова ударив в бубен, продолжил свою буйную пляску. Руки и ноги ходили ходуном, казалось, даже земля под ним содрогалась. Вот он снова замер и закричал, подняв лицо к небу:

— Ло-о-а-а-а! Дух, при-и-ди-и!

Так продолжалось не менее получаса. Безумный танец с бубном сменялся дикими криками, пока вдруг тело его не затряслось в жутких судорогах. Колдун упал на колени и, подняв руки, завопил:

— Спасибо-о, Ло-о-а-а!

Корчась, словно от боли, он наклонился к самой земле и затих, изредка вздрагивая. И вдруг резко выпрямился, лицо его стало торжественным и надменным.

— Кто звал меня? — раздался голос, столь низкий, что Иштван почувствовал боль в ушах.

Он с удивлением смотрел на колдуна и пытался понять, как тот умудряется говорить столь густым басом. А индейцы, до этого сидевшие неподвижно, вдруг разом зашевелились и пали ниц.

— Поднимитесь! — приказал Дух Смерти все тем же невероятным голосом.

Дикари снова сели, а Айа Найа задал вопрос:

— О чем вы хотели спросить?

Иштван услышал дрожащий голос Сампа Анки:

— Умрет ли кто-нибудь из нас в ближайшее время?

Колдун прикрыл глаза и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Вдруг он резко остановился и, выбросив вперед руку, указал пальцем на Чалли Атука.

— Он!

Парень тихо ахнул и закусил губу. Похоже, он нисколько не сомневался, что предсказание исполнится. Иштван сжал зубы: Господи, только не он!

Между тем Дух Смерти тяжело вздохнул, лег на спину и словно задремал. Инки, сочувственно косясь на Чалли Атука, сидели неподвижно. Так прошло минут десять. Наконец колдун вздрогнул и поднялся. Казалось, из него выкачали все силы. Собрав разложенные на земле фигурки, он встал и молча направился к лесу. Несколько мужчин последовали за ним.

Выбравшись из своего укрытия, Иштван подошел к индейцам. Они потихоньку приходили в себя. Он наклонился к Сампа Анке и спросил:

— Куда они пошли?

— Провожать Айа Найу, скоро вернутся.

Помолчав, священник кивнул на неподвижно сидящего Чалли Атука.

— Он и правда умрет?

— Да, — мрачно кивнул юноша.

Иштван шагнул к Атуку и тронул его за плечо.

— Пойдем.

Тот вздрогнул и послушно последовал за ним в хижину. Усадив индейца на лежанку, Иштван принялся его осматривать. Глаза, уши, язык, руки, ноги… Ничто не предвещало близкой кончины.

— Ты не умрешь! — уверенно сказал священник. — Ты совершенно здоров. Скоро мы пойдем в Куско, и там ты станешь жрецом, вот увидишь.

Атук слабо улыбнулся, в его черных глазах мелькнула надежда.

Он умер на третье утро. Плач его сестры разбудил полселения. Иштван, последние дни с беспокойством наблюдавший за Атуком, был в бешенстве.

"Бежать?! Обязательно, но сначала я выясню, что здесь происходит! И если этот размалеванный дикарь виноват в том, что мои планы второй раз срываются, ему несдобровать!"

Он внимательно осмотрел тело, но причины смерти так и не обнаружил.

Через два дня после похорон Иштван сказал Сампа Анке:

— Я хочу этой ночью еще раз проследить за Стеной Духов.

— Ты ведь уже ходил туда и ничего не увидел.

— А вдруг сейчас повезет?

Юноша помолчал, задумчиво разглядывая священника.

— Я пойду с тобой, — вдруг сказал он.

— Что ж, буду рад, — улыбнулся Иштван. — Встречаемся у ворот на закате.

Через несколько часов они уже шагали на восток. Иштван позаимствовал у вождя два ружья и одно из них отдал Сампа Анке. Обогнув стену, он указал на толстую сейбу на другой стороне полянки:

— В прошлый раз я сидел вон там. Очень удобно.

— Что ж, — кивнул Анка, — пойдем.

Неслышно ступая по толстому мху, они подошли к дереву. Юноша подсадил Иштвана, потом забрался сам, и они расселись на ветвях, словно птицы.

— Не засни, — прошептал Иштван.

— О, об этом можешь не беспокоиться. Я привык на охоте часами сидеть в засаде.

Перебросившись еще парой фраз, они замолчали. Вскоре совсем стемнело, и на джунгли опустились ночь и прохлада. Стихли резкие крики попугаев и чавканье капибар, лишь вдалеке плескалась вода да время от времени слышался рык ягуара.

Иштван начал было беспокоиться, что он, как и в прошлый раз, ничего не увидит, но тут над лесом взошла луна и озарила все вокруг мягким, серебристым светом.

— Так еще более жутко, чем в темноте, — через силу улыбнулся Сампа Анка, и в это мгновение где-то недалеко хрустнула ветка.

Оба напряженно замерли, уставившись на стену. Иштван чувствовал, как бешено колотится сердце. Он старательно прислушивался, но ничего, кроме тихого шелеста листвы, различить не мог.

И вдруг… Из-за угла стены появилась тень, затем еще одна, и еще. Стараясь не дышать, Иштван отчаянно вглядывался в темноту. Легкий стук, точно кто-то пнул маленький камушек. И снова тишина.

Неожиданно, словно из-под земли, в нескольких шагах от них выросли четыре фигуры. Они неторопливо двигались к захоронению Чалли Атука. Иштван почувствовал, как волосы зашевелились на голове. Скосив глаза, он взглянул на Анку: приоткрыв рот, тот с немым ужасом смотрел на прибывших, на лбу блестели крупные капли пота.

В свете луны было отчетливо видно, что это индейцы — широкоплечие, длинноволосые. Подойдя к двери, они тихо сняли засов и распахнули створки. В глубине ниши белым пятном маячило мертвое тело, рядом с ним стояли дары. Один из пришедших неспешно побросал их в мешок и закинул его за спину. Все четверо выглядели совершенно спокойными. Они подошли вплотную к «могиле», молча вынули труп и опустили его на землю. Закрыв дверь и навесив на нее засов, индейцы легко подняли тело Атука и через несколько мгновений исчезли в тени деревьев, так и не обменявшись ни словом.

Иштван обернулся к Сампа Анке и прошептал одними губами:

— Пошли за ними.

Но тот смотрел на него дикими глазами, обеими ладонями стиснув рот.

— Испугался?

Анка что-то пискнул, змеей соскользнул вниз по стволу и бросился бежать к селению. Иштван спрыгнул на землю и замер, не зная, куда двигаться — то ли за юношей, то ли за исчезнувшими индейцами. Поколебавшись, он махнул рукой и припустился за Сампа Анкой.

В Антаваре было тихо, лишь слегка потрескивали воткнутые вдоль дороги факелы. Иштван направился в свою хижину. Сампа Анка был уже там, сидел на постели и дрожал всем телом. Священник устроился рядом, обнял юношу и ласково погладил по голове.

— Ну все, успокойся.

— Д… д… ду…

— Что?

— Духи! — отчаянно выпалил Анка.

— Какие духи, о чем ты?

Юноша, немного отдышавшись, попытался взять себя в руки и с дрожью в голосе спросил:

— Разве ты не видел?

— Индейцев? Видел. И что? Может, они из какого-то соседнего племени.

И тут Анку прорвало. Вцепившись пальцами в накидку Иштвана, он яростно зашептал:

— Какое еще соседнее племя? Тут на пять тупу вокруг никто не живет, кроме Духа Смерти. Ты что, в самом деле их не узнал? Там был Хайка Вайра и трое других, тоже наших. Вайру и Ллапи ты должен помнить, они умерли, когда ты уже жил здесь.

Иштван в замешательстве уставился на юношу. Конечно, индейцы все похожи друг на друга, и в темноте он мог их не узнать, но…

— Они же мертвы, — медленно проговорил он.

— Вот именно! Я и говорю — духи! Вот почему пропадают тела — они оживают!

Священник потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок.

— Погоди, погоди. Чалли Атук не ожил, они просто забрали его труп.

— Значит, потом оживет! — уверенно заявил Сампа Анка.

Иштван бессильно откинулся на покрытую шкурой лежанку, опасаясь, что сойдет с ума.