Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь

Ни стен, ни потолка, ни большей части пола, укрытого сложной мозаикой натертого до блеска паркета, видно не было. Все это было сплошь затянуто длинными, извивающимися щупальцами, тянущимися через весь зал к тому самому углу в котором давеча клубилось и копошилось. Как шевелящейся паутиной все было укрыто…

Не зря, не понравился Осси тот угол. Ох, не зря!

Что там творилось разглядеть толком не удавалось и сейчас – даже вампирское зрение тут не помогало, но во тьме, надежно скрывавшей от глаз подробности, ворочалось что-то крупное. А главное – оттуда перли и перли новые щупальца, покрытые серыми наростами, словно корни старого дерева. Вот только быстрыми они были и гибкими как змеи. И множились с ужасающей скоростью, все плотнее сжимая кольцо вокруг леди Кай и ее спутника.

Прямо перед Осси – всего-то в каких-то двух-трех шагах – гигантским пузырем вспучился дорогущий паркет, а затем с треском брызнул в разные стороны, высвобождая к жизни десяток хищно извивающихся в поисках добычи змей-щупалец.

– Ишь ты, как оно выплеснуло-то, – пробормотал хилависта. – Прям как чувствует, тварь.

– Что чувствует?

– Ничего… Быстрей давай. И подальше держись от этих… Любопытные они. И настырные очень.

Словно в подтверждение его слов ближнее к леди Кай щупальце дернулось и метнулось к ней, на лету выпуская мелкие отростки-корешки. В последний момент Осси успела отскочить в сторону, но ожившая лиана, только что со свистом пронесшаяся мимо, уже разворачивалась на обратный ход. Да еще при этом под ноги захлестнуть норовила.

Еще прыжок, и снова удалось увернуться. А на подмогу первому щупальцу уже летели еще два, да сверху – с потолка – валилась, разворачиваясь, огромная, толстая, как дерево, петля.

Четыре ветви с хрустом сошлись прямо над головой едва успевшей пригнуться леди Кай. Схлестнулись и тут же сплелись в нечто единое, прорастая друг в друга, и выбросив наружу сотни мерзко извивающихся отростков, целящих в лицо и в глаза.

Словно рой разъяренных ос упал сверху, и пока Осси отбивалась, разрывая руками тонкие, как волосы, жалящие путы, что-то сильное и холодное обхватило ее за ногу и дернуло, опрокидывая на спину. И тогда, уже больше не раздумывая леди Кай схватилась за меч.

Полыхнуло так, что мир ослеп.

Солнечный ветер, огненным штормом пронесшийся по залу, смел щупальца, как сухие листья, разметав их в клочья и обратив бледным прахом.

А затем свет обернулся тьмой и с жутким, разрывающим душу воем упал сверху и со всех сторон одновременно – сотни сотканных из ночи фигур мчались к леди Кай на быстрых крыльях смерти.

– Ты что – совсем спятила, прелестница безмозглая? – Заорал хилависта. – Ты зачем сюда солнечный свет притащила? Ты же их разбудила, никчемуха! Беги!

Дважды повторять не пришлось – Осси со всех ног уже неслась к мутному проему в далекой стене.

– Свет? Какой… еще свет? – Задыхаясь выкрикивала на бегу Осси. – Это клинок. Он лунный… свет… впитывает…

– Лунный? Это ты, – я смотрю, – лунная, – пыхтел шар, изо всех своих сил пытаясь угнаться за девушкой. – Луна она, по-твоему, что – сама светит?

Рев голодных теней заполнял мир, ввинчиваясь в уши и подгоняя вперед к спасительному выходу до которого оставалось еще десять… девять… восемь шагов… Слишком далеко…

Первые, самые быстрые тени уже накрыли Ташура, задержались на миг, облепив его густым копошащимся коконом, но потеряв вдруг всякий интерес к своей добыче, снова бросились догонять леди Кай.

Как бы то ни было, но время они упустили…

Пять… Четыре…

Когда до зеркала оставалось три шага Осси прыгнула. Прямо с ходу. Рыбкой.

Так она и вылетела в парадный зал Эрш Раффара, прокатившись по инерции еще с десяток шагов, причем последние несколько ардов проехала на пузе. Но тут же вскочила на ноги, разворачиваясь к опасности лицом и держа наготове пылающий красным огнем Гаситель.

Как раз вовремя она обернулась. Тонкая материя зеркала вспучилась золотым пузырем, а затем, из него вывалился хилависта, еще более скользкий чем раньше, но все такой же размытый и нечеткий.

– Кто это? – Спросила Осси, все еще тяжело дыша. – Кто это был?

– Сомборы.

– Кто?

– Сомборы… Тени. Тени отражений, – проскрипел Ташур. Дыхание его было неровным, то и дело срывающимся на хрип, – видно, тоже нелегко ему марш-бросок в зазеркалье дался. – Это отражения тех, кто был тут когда-то, жил… В общем, тех, кто так или иначе попал в зеркало.

– А что они такие?..

– Какие? Злые? Голодные? Так ведь… замок-то знаешь чей? Когда тут кто в последний раз в зеркалах-то отражался? А тут, нате, извольте кушать – такой им лакомый кусочек поднесли… Да еще к столу позвали…

– Лакомый кусочек, это…

– Ты, ты, – захихикал хилависта. Противненько, так, захихикал – со значеньецем… – Кто ж еще? Ты, конечно… Они бы и отраженьицу завалящему рады были, а тут вдруг плоть живая, да еще у них под носом. Вот и сорвались.

Осси перевела взгляд на зеркало. Тонкое эсмарское стекло прогибалось под мощным давлением изнутри, но держало. Пока держало… А жуткие отвратительные хари бились и бились о стекло, не смея преодолеть такую хрупкую и ненадежную преграду.

– А они что… всегда там были?

– Всегда, – усмехнулся хилависта. – Всегда были и долго еще будут. И, боюсь, что тебя они теперь, запомнили… Так что я на твоем месте держался бы от зеркал подальше. По крайней мере, какое-то время.

– Ты серьезно?

– Куда уж серьезнее, – вздохнул хилависта. – Серьезней не бывает… А, кстати… Что ты там про еду-то говорила?

Глава вторая

Когда ноги болтаются в пустоте, ощущения, которые ты при этом испытываешь, трудно назвать приятными. Казалось бы, отсутствие опоры под ногами есть мелочь, недостойная внимания, да только телу и рефлексам, как говорится, не прикажешь. И чтобы справиться с липким холодом, который неожиданно и не спросясь овладевает бьющимся в панике сознанием, приходится приложить некоторые усилия.

Еще неприятней когда пустота под ногами – не просто пустота, а, практически, – бездна, а ночь, которая до поры до времени скрывала от глаз эту неприятную деталь, заботливо укутав мир темным одеялом, уже отступила под натиском ярких лучей восходящего солнца…

Осси Кай висела на тоненьком тросе, закрепленном в парящей над головой скале, и смотрела как уплывает из-под ног раскрашенный пестрыми осенними красками лес, уступая место лугам и полям, раскинувшимся до самого горизонта.

Высота и утренняя дымка скрывали от глаз подробности, и мелкие детали различить было трудно. Видневшаяся внизу деревушка казалась игрушкой набранной из маленьких хрупких коробочек, пасущееся у реки стадо – пестрым пятном на темно-зеленом фоне, сама река – узкой белесой ленточкой, а единственный всадник, ползущий по едва различимой ниточке дороги, здорово напоминал муравья.