Антонина Ванина - Стратегия обмана. Политические хроники

Таков уж был порядок работы в Обществе: свидетелей, соприкоснувшихся с жизнью подземного мира, ненавязчиво заставляли остаться в Фортвудсе — для реабилитации, для успокоения, для сохранения альварской тайны, в конце концов. Так они и служили на невысоких должностях в поместье, пока не свыкались с мыслью, что мир населяют не только смертные люди, и что трезвонить на каждом углу о существовании бессмертных кровопийц не стоит.

— А у вечноживущих всё же есть чувство прекрасного, — заметил Эрик Харрис. — Из этой девушки вышла бы самая настоящая альваресса.

— Вряд ли, — произнёс полковник, — мисс Бетелл призналась, что не переносит даже вида крови, а чтобы её ещё и пить…

— Ерунда, — отмахнулся старик, — привыкла бы, никуда не делась.

Полковник улыбнулся. Его всегда забавляли ситуации, когда смертный со знанием дела рассказывал альвару как альварам должно жить.

— Вы, наверное, уже догадались, зачем я приехал, — наконец перешёл к делу Харрис.

— Есть кое-какие соображения, — кивнул полковник и напрягся в ожидании дальнейшего развития разговора.

— Было, конечно, грубостью с моей стороны не приехать на похороны сэра Гарольда, но, полагаю, все отнеслись с пониманием к моему положению.

— Разумеется, мистер Харрис. Никто и не думал обижаться на вас, зная, где вы живёте.

— Однако сейчас я приехал, — и он вздохнул. — Если б я только знал, чем закончится совет восьми семейств, поверьте, я бы прибыл к самым похоронам, лишь бы принять участие в совете и наложить вето на кандидатуру Майлза Стэнли.

Полковник немало удивился такому развитию событий. Впервые он слышал, чтобы в Фортвудсе с его всепроникающими и разветвленными семейными связями, кто-то выступил бы против члена своей семьи.

— Я уже в курсе, — продолжал Харрис, — что было на собрании после напутственной речи. И знаю всё, что наговорил вам этот мерзавец после.

— Мистер Харрис… — начал было полковник, но старик не дал ему слова.

— Подождите, полковник, я знаю, ваше безупречное дворянское воспитание не позволяет вам жаловаться на оскорбления какого-то сопляка, но то, что вытворил мой зять, просто уму непостижимо.

Полковник не стал спорить ни о дворянском воспитании, которого у него, к слову, не было, ни о том, что сэр Майлз действительно вёл себя чересчур экстравагантно.

— Я до сих пор не могу понять, — признался Эрик Харрис, отложив остывающую чашку чая, — как совету вообще могло прийти в голову упоминать имя Майлза на собрании. Кто вдруг решил, что из него выйдет неплохой глава Фортвудса? Сегодня я весь день ходил по особняку и спрашивал — никто не сознался. Это просто катастрофа, такому человеку как Майлз нельзя ничего возглавлять.

— Полно вам, Мистер Харрис, мне кажется, вы слишком принижаете заслуги своего зятя.

— О каких заслугах вы говорите?

— Если честно, — признался полковник, — я не часто контактирую с администрацией Фортвудса, но, полагаю, совету восьми о сэре Майлзе известно больше моего.

— Черта лысого им известно, уж простите за грубое выражение. Там сидят старые маразматики, которым уже лет за семьдесят, видимо они и почувствовали в Майлзе родственную душу. Я уже говорил с Колином Темплом, Мартином Грэем и Питером Расселом. Они рассказали мне о его стратегии войны с Гипогеей, — и старик раздраженно покачал головой. — Я бы на их месте не посмеивался. Их счастье, что Майлз предложил им самим разработать план. Если б сейчас у него был период обострения, то план он бы сделал сам, да такой, что и Вашингтону не снилось. Сколько я уже насобирал за девять лет его гениальных планов, — с презрением выплюнул он, — об оптимизации закупок говядины в зимний период, об экономии электричества в рабочее время — всё сжег от греха подальше. Поймите правильно, Майлз болен.

Полковник недоуменно спросил:

— Чем болен?

— Душевным недугом. Это было чудовищно ошибкой избирать такого человека главой Фортвудса. Хотя, я отчасти понимаю членов совета. Поверьте, Майлз может быть дьявольски убедительным, даже обаятельным. Признаться честно, вначале я и сам поверил, что он перспективный служащий с неординарным мышлением, иначе бы не выдал за него свою дочь. В первые полтора года всё было нормально, а потом началось обострение. Месяц он изводил нас и своих коллег идиотскими идеями. Сам-то он полагает, что его идеи просто гениальные, бесценные не только для Фортвудса, но и для всей галактики. Потом мы нашли врача, который объяснил, что это болезнь и болезнь циклическая. Когда и сколько будет длиться период спокойствия, а когда наступит обострение, предсказать невозможно. Так что теперь, когда Майлз по вечерам начинает выкручивать в комнатах лампочки или глубокой ночью распиливает замороженное мясо на двенадцать равных кусков, мы всей семьей понимаем, что пора. Дочь начинает подмешивать ему в еду лекарства, потому что этот, простите, сукин сын, пить их добровольно отказывается. Ему, видите ли, хорошо, просто превосходно и восхитительно, у него невероятный подъём сил, фонтан гениальных идей, а мы, бездари, ничего не понимаем. В общем говоря, в такой период его пора изолировать от нормальных людей. Сейчас с ним всё более-менее в порядке.

— Серьёзно?

— Да, полковник, и не дай Бог вам увидеть, что бывает, когда наступает маниакальная фаза. Майлзу нельзя было становиться главой Фортвудса. Даже Роберт Вильерс это понимал и не продвигал его на постах в администрации. Но теперь переигрывать поздно — королева возвела Майлза в рыцари, и по заведённым не нами правилам он останется главой Фортвудса да конца своих дней.

Старик Харрис задумчиво воззрился на полковника, будто что-то обдумывая. Полковника это взгляд насторожил.

— Только не говорите, что собираетесь мне кое-что предложить.

— Нет, полковник, я хочу известить вас, что пока я жив и здоров, мой драгоценный зять будет под надежным присмотром. Никаких угроз ареста, никаких стратегических планов войны с Гипогеей. Будьте спокойны, я за этим прослежу. Можете считать это регентством.

— Ну да, — мрачно откликнулся полковник, — при короле Георге III что-то подобное уже было.

— Да, а теперь его потомки больны порфирией и гемофилией и пребывают под нашим надзором. Кстати, вы ведь знали всех дедов и прадедов Майлза. Неужели среди них тоже были больные люди?

— Признаться честно, не могу ничего такого припомнить. Правда, такого в Фортвудсе ещё не бывало.

— Всё когда-нибудь случается в первый раз.

Полковник согласно кивнул и заметил:

— Как бы сказал один мой знакомый и уже давно покойный анатом — это вырождение от близкородственных браков.