Виталий Вавикин - Вендари. Книга вторая

– Твою мать! – заворчал Макс Бонер, пытаясь подняться.

– Теперь ты веришь, что Ясмин нужна помощь? – спросила Мэйдд Нойдеккер.

– Я видел только ее мать.

– Уверена, в воспоминаниях Ясмин можно найти нечто подобное. – Она прикурила сигарету и протянула Максу. – Теперь, если хочешь, я расскажу тебе, что за тварь они держат в подвале.

– Откуда ты знаешь обо всем этом?

– Моя мать служила ему до того, как он стал пленником этой семьи.

– Что значит служила? – Макс наклонился, чтобы поднять с пола пустую чашку.

Голова кружилась. Перед глазами плыли красные пятна. Голос Мэйдд Нойдеккер снова становился далеким, но на этот раз причиной были не чужие воспоминания. Нет. Причиной была слабость, словно что-то взорвалось в голове, словно лопнул какой-то сосуд. Он услышал, что Мэйдд Нойдеккер рассказывает о том, как ее мать доставала для Гэврила кровь простых людей. Макс хотел спросить зачем, но вместо этого выругался, почувствовав, что у него из носа течет кровь.

– Вот, возьми, – его новая знакомая протянула ему платок. Макс прижал его к носу, запрокинул голову.

– Так что там насчет твоей матери?

– Ее звали Сиджи Нойдеккер.

– Звали? Она умерла?

– Да.

– Сожалею.

– Не стоит.

– Ты не любила ее?

– Не в этом дело. Она прожила намного дольше, чем отпущено природой.

– Как Мэтоксы?

– Намного больше.

– Значит, она тоже пила кровь той твари?

– Да.

– А ты? Ты тоже пила эту кровь?

– Только в детстве, когда болела… Мать родила меня втайне от Гэврила. Не знаю, было для него это важно или нет, но она боялась его, прятала меня.

– А твой отец?

– Я никогда не знала его. Думаю, мать провела с ним ночь и больше никогда не встречалась. К тому же слуги не должны завязывать длительных отношений.

– Почему она не ушла от Гэврила?

– Это не так просто.

– Почему? Рабства нет уже много веков.

– А о таких, как Гэврил, вообще никто не знает, но, тем не менее, они есть. К тому же моя мать была так стара, что, думаю, она еще застала времена рабства. Знаю, что застала. Видела это. Знаешь, когда она была еще жива, мне иногда снились странные сны. Как воспоминания, понимаешь? Я видела мать. Ощущала себя в ее теле. Шла по улице Вены и ждала очередного клиента.

– Твоя мать была проституткой?

– Думаю, к тому дню, когда появилась я, она уже и сама не помнила об этом.

– Так может твои сны были всего лишь подростковыми фантазиями? Знаешь, мне и сейчас иногда снится, как я занимаюсь любовью с женщинами. Особенно в последние месяцы. Думаю, это нормально. Это наша природа.

– Я тоже так вначале думала. Надеялась, что это так. Но… Знаешь, семья, в которой я росла, была бедной и ничего не знала о моей матери. Кроме меня у них было еще трое детей. Мать платила им хорошие деньги за мое воспитание. Они были любезны со мной, но я видела их мысли. Их дети ненавидели меня, а приемные родители терпели лишь потому, что за меня хорошо платили. Я рассказала об этом матери. Она рассмеялась. Обидевшись, я сказала, что вижу не только мысли этой семьи, но и странные сны о Вене. Мать все еще улыбалась, но я уже знала, что эти сны, эти воспоминания о ее прежней жизни не были моей фантазией. Нет. Это была действительность… – Мэйдд Нойдеккер замолчала. Взгляд у нее стал отсутствующим, устремленным в далекое прошлое.

– Твоя мать тоже умела читать чужие мысли? – спросил Макс. Мэйдд долго молчала и только после того, как Макс позвал ее по имени, качнула головой. – Значит, особенным был твой отец?

– Причем тут мой отец?

– Ну не знаю. Мне, например, от отца досталось родимое пятно на груди. Я, конечно, понимаю, родимое пятно – это не то же, что читать чужие мысли, но…

– Сомневаюсь, что дело в моем отце. Полагаю, виной всему кровь Гэврила, которую пила моя мать.

– Думаешь, кто-то из родителей Мэтокса тоже был слугой?

– Я не знаю. – Мэйдд отрешенно прикурила сигарету. Взгляд ее все еще был затуманен воспоминаниями. – Если это так, то надеюсь, он не видел ничего подобного тому, что видела я. Иногда мне начинало казаться, что настанет день, я проснусь, а в моей голове будет по-прежнему сознание моей матери, которая бродила ночами по улицам старой Вены, продавая свое тело.

– Но ведь этого не случилось.

– Верно. Не случилось. Она умерла, и сны умерли вместе с ней.

– Сказал бы, что все не так плохо, но как-то язык не поворачивается.

– Потому что умерла моя мать?

– Ну, да.

– Здесь тоже не все так просто… Понимаешь, когда ушли одни сны, их место заняли другие. И сейчас я думаю, что быть шлюхой в Вене не так уж плохо.

– Что может быть хуже?

– Гэврил. Эта тварь снится мне каждую ночь. Снится с тех самых пор, как умерла моя мать. Он приходит ко мне и рассказывает о своем древнем роде, о своей жизни. Ты знаешь, оказывается, у этих тварей нет женщин. Они убили их много тысячелетий назад, потому что боялись, что им не хватит пищи, чтобы прокормить свое потомство. Им не хватит нас – людей, понимаешь. Об этом говорит мне Гэврил, а потом берет меня, как женщину, потому что, по его словам, я похожа на последнюю самку их чертового рода. Не знаю, можно ли назвать это сексом, скорее нечто омерзительное, нечеловеческое, особенно все эти разговоры о потомстве… – Мэйдд Нойдеккер замолчала, и Макс подумал, что сейчас она вновь погрузится в воспоминания, но вместо этого она начала рассказывать о мужчинах, с которыми встречалась. – …Правда не долго. Их пугали мои сны, мои ночные крики. Они хотели объяснений, а когда я пыталась быть честной, пугались еще больше, считали меня сумасшедшей. Знаешь, я ведь ходила на прием к психотерапевту, чтобы он выписал какие-нибудь пилюли, и я могла не видеть сны, но… Но Гэврил звал меня. Звал каждую ночь. И я не могла думать ни о чем другом, кроме этого. Да и сложно наладить стабильные отношения с мужчиной, когда каждую ночь тебя насилует уродливая тварь, который тысячи лет. Сначала ты борешься, сопротивляешься изо всех сил. Но силы покидают тебя, и однажды приходит понимание, что ты просто лежишь под этим монстром и смиренно принимаешь свою судьбу. Боюсь даже подумать, что будет потом. Я полюблю Гэврила? Начну получать удовольствие от этого? Нет. Проще убить себя. Клянусь. Я пыталась. Сначала хотела перерезать себе вены, потом спрыгнуть с моста, но каждый раз желание жить побеждало. Поэтому я решила убить Гэврила. Не знала как, но это было лучше, чем пытаться убить себя.

– И что ты собираешься делать сейчас? – спросил Макс Бонер. – Что ты собираешься делать, узнав что твой мучитель сам превратился в жертву?

– Ты думаешь, пара десятилетий плена что-то значат для существа, которое старо, как мир?

– Я не знаю.

– Я знаю. Мои сны знают. Эта тварь – хищник, охотник. А мы для него лишь пища. И то, что Мэтокс сумел пленить его, ничего не значит. Рано или поздно оно вырвется и заставит своих мучителей заплатить за годы плена. Хотя, думаю, это уже происходит. Его кровь меняет Мэтоксов. Нужно лишь время, и в конечном итоге они из хозяев превратятся в рабов.