Андрей Ангелов - Безумные сказки Андрея Ангелова-2

— А может, с апостолами беда?.. — вдруг спросил Бенедикт. — Нет никакой разведки, а есть дюжина арестантов или… не дай Бог, но покойнико…

— Души покойных прилетели бы сюда, в Эдем, — возразил Властитель. — Я вызволю учеников из застенка, если они там, но если их убили — то я бы знал об этом первым. Апостолы потеряли бессмертие, улетев на землю, но сохранили безгрешные души, которые сатана просто не может принять. Сгорит сразу в праведном огне…

— Ну-ну… — проворчал слуга, не найдя в себе моральное право продолжать разговор. Или моральных сил?.. Самое неприятное в иллюзии — это её развенчание. А вот «розовые очки» не есть плохое изобретение, и романтикам данные очки даже идут…

«Синяя стена» за спиной Учителя раздвинулась. В образовавшемся окне, размером два натри метра, появился бор с признаками первой весенней зелени, послышалось чириканье птиц, дунул теплый ветерок.

Господин прижал голову рыжего карлика к своему животу, чмокнул в макушку, прощаясь. Затем отстранился и прыгнул в апрельское окно. Следом прыгнул верный Бенедикт. Отпускать романтиков одних в опасное путешествие крайне не рекомендуется!

Из небесных врат показался Голиаф. В одной руке он держал свёрнутый трубкой плакат, в другой — молоток.

Гигант развернул плакат, достал из кармана шортов огромных размеров канцелярскую кнопку. Затем ещё одну… ещё…

Поочередно вбил четыре кнопки, крепя плакат на врата.

Отошёл немного прочь, глянул на плакат издали, оценивающе. Затем вернулся во врата.

Плакат содержал объявление: «ПРИЕМ ВРЕМЕННО ОСТАНОВЛЕН. ОЖИДАНИЕ В ДВУХ ШАГАХ». Под надписью нарисована жирная зеленая стрелка, указывающая влево — на тропку вдоль ограды.

4. Первые чудеса

Властелин и его слуга стояли посреди оттаявшей полянки. Кругом расстилалась довольно плотная роща. Рядом с райской парочкой, в воздухе, висело апрельское окно, служащее как выходом с Небес, так и входом.

— Возвращайся! — громогласно приказал Повелитель, указывая длинным перстом на окно. — Я иду один.

— Не могу! — отрицательно покивал Бенедикт и отобрал у Хозяина изящный саквояж.

Самые преданные в мире существа — это собаки и личные слуги. Что же тут поделать?.. Впрочем, сделать можно, тем паче БигБоссу, было бы желание… Только вот собаки… Властитель нежданно замер, прислушиваясь.

— Похоже, мой героизм остался невостребованным, — проворчал Бенедикт, почёсывая за ухом.

В роще явственно послышались хруст веток и лай.

Благодатный махнул ладонью. Апрельское окно растаяло в воздухе.

Лай усилился, ветки деревьев раздвинулись. На поляну выскочили пять человек в камуфляжной форме и с автоматами, у двоих с поводков рвались овчарки.

Учитель лучезарно улыбнулся. Бенедикт же проворно спрятался за Хозяина. Боязнь собак — боязнь Детства.

Милицейские солдаты окружили занятную парочку.

— Странные типы, — шепнул один другому.

— Добрый день. Кто такие? Местные? — высокий, широкоплечий мужик приложил ладонь к виску. — Майор Баранников. Ваши документы.

— У нас нет документов, — честно ответил Благодатный.

Собаки притихли, замерли у ног конвоиров, высунув запаренные языки.

Бенедикт выглянул из-за господской спины:

— А в чём дело?

— Ищем сбежавших заключённых, мать их… — произнёс молодой, светловолосый лейтенант. Он придвинулся к главному. — Товарищ майор, это, кажется, священник, — указал взглядом на Благодатного, — помните, из города приезжал к нам в зону? Только сейчас почему-то без бороды.

— Точно, — прищурился майор, — то-то, смотрю, личность знакомая… Видели кого? — обратился он к небожителям.

— Мы никого не… — поспешно начал слуга.

— Помолчи, святой Бенедикт, — одёрнул Благодатный, поднял глаза к небу. — Какие злодеяния совершили те люди, которых вы ищите?

— Не ваше дело, святой отец, — недружелюбно заметил майор. — Я задал вопрос, на который вам надо было ответить ещё минуту назад!

Властелин пожал скорбными плечами:

— Я ничего не скажу! И мой слуга не скажет тоже!

— Стражники плохо понимают человеческий язык, — заметил многоопытный Бенедикт.

— Святоша, ты обнаглел! — констатировал майор. — Ребята, наденьте-ка на них браслеты, — отдал он приказ и забубнил в рацию. — Первый, первый, вызывает второй… Первый, ответьте, это второй…

Парочка милицейских солдат двинулась к небожителям. В дюжих руках зазвенели наручники. Но случилась неожиданность: собаки сорвались с поводков у конвоиров, и бросились на исполнявших приказ! Без единого звука! Солдаты упали на прошлогоднюю траву, отбиваясь и несуразно причитая. Овчарки чуток их куснули — не особо сильно, без увечий, и набросились на своих проводников. Будто повинуясь неслышному приказу Свыше!.. Также молча, будто два заправских киллера. Упали и конвоиры, брыкаясь и глухо матюгаясь. Сцена за мгновения прошла все драматургические этапы: завязку— развитие— кульминацию. Майор Баранников странно замер, не делая попытки ни снять автомат с плеча, ни применить физическую силу, ни вообще хоть как-то себя проявить.

— Идём отсюда, святой Бенедикт, — сурово молвил Благодатный. Он глянул на майора и тот поспешно уступил путь, сделав шаг в сторону. Властелин легкой поступью двинулся прочь. Карлик засеменил следом, часто-часто оглядываясь.

Милицейские солдаты лежали на холодной земле, боясь пошевелиться.

Псы синхронно подняли правые передние лапы, помахали ими в воздухе, прощаясь с райскими жителями. И дружно гавкнули: «Досвидос!».

Чудеса начались!

Неспешно перестукивая колёсами по рельсам, среди цветущих полей, катился пригородный поезд.

В одном из вагонов, на лавке, расположились наши пришельцы. Изящный саквояж стоял рядом с Бенедиктом.

Сквозь оконные стёкла солнце посылало ласковые лучи. Вагон был полупустым. Кто-то из немногочисленных пассажиров уткнулся в прессу, кто-то грыз бутерброд, двое мужчин играли в нарды, трое в углу распивали пунш.

— Отлично, Владыко, ты проучил стражников! — заметил Бенедикт, отряхивая с костюма господина травинки.

— Когда дело правое, то Господь допускает вмешательство физической силы, — отозвался Повелитель. Он вытащил гребень, стал приводить в порядок длинные красивые волосы. Бенедикт упёр руки в сиденье, посмотрел в окно, подставив солнечному теплу лицо. Пригрелся на солнышке. И… на память пришла сцена из далёкого прошлого. 4 век н. э.

…На стол полетели карты.