Юрий Петухов - Воскресший, или Полтора года в аду

Примечание консультанта. Ни с чем похожим на описанное выше в зарубежных публикациях нам сталкиваться не приходилось. И потому мы не можем брать на веру «откровения» автора записок… Моуди и другие исследователи тщательно изучали воспоминания десятков умерших, а затем воскресших. На один из таковых не вспоминал даже про «земляных ангелов». Вместе с тем мы не имеем права утверждать, что абсолютно все изложенное выше является галлюцинаторным бредом. Тот же Раймонд Моуди считает, что все происходившее с воскресшими до их воскрешения, в минуты их отсутствия на нашем свете «было не сном, а действительно происходило с ними». Далее он пишет: «Они неизменно уверяли меня во время наших бесед, что их опыт не был сном, а был совершенно отчетливой, яркой реальностью». В том же уверял нас и автор записок. Мы многократно устраивали последнему испытания типа перекрестного допроса с пристрастием, но сбить его или же поймать на неточностях, несовпадениях не удалось. Причем испытуемый сам охотно шел на все проверки. Но когда мы предложили ему обратиться в официальные государственные исследовательские медицинские учреждения, реакция оказалась совершенно неожиданной — атмосфера дружелюбия и откровенности моментально испарилась, испытуемый тут же покинул помещение редакции, наградив нас напоследок странным взглядом, в котором был целый букет разноречивых чувств: и страх, и злоба, и нескрываемое отвращение… Больше мы не возвращались к этому вопросу, несмотря на то, что наиболее активными сторонниками досконального изучения феномена воскрешения было предложено доставить испытуемого в соответствующее учреждение — и если понадобится, насильственным способом, так как наука требует жертв, она не признает сентиментальности. Это предложение было отвергнуто.

После ухода испытуемого было высказано предложение не принимать никаких мер до его повторной, окончательной смерти. Но возлагать особые надежды на результаты препарирования трупа, на патологоанатомическую экспертизу также не следует — у нас нет никаких оснований считать, что пребывание субъекта на том свете оставляет в его теле какие-либо следы. Впрочем, патологоанатомы еще скажут свое веское слово… в том случае, разумеется, если тело воскресшего удастся сохранить для науки. Сам автор этих записок пока не выражал желания завещать свои останки после смерти одному из отечественных или зарубежных научно-исследовательских учреждений.

Башка у меня пылала! Какие там к дьяволу мысли… Нет, была одна мыслишка — четкая, однозначная: пощады просить не стоит. Не будет тут жалости, точняк! И все эти горемыки понапрасну орали да рыдали. И еще мысленка затесалась: дескать, надо привыкать. И от этой вот мысленки стало до того тошно, что и боль адская отступила. «Сволочи вы, а не ангелы! — завопил я во всю глотку. — Суки паршивые!» А из-за спины хохот, эдакий приглушенный, наглющий. У меня мороз по пылающей коже прошелся — как же так: слова в мозгу звучат… а хохот из-за спины?! Но тут вообще все вдруг меняться стало. И будто не в земле мы, будто не падаем сквозь нее, как железяки сквозь теплое масло, а все наоборот: вокруг прозрачная багровая жижа, хлюпкая и плотная, а мы уже и не вниз опускаемся, а вверх идем, перевернулись на ходу — и не ногами вперед шпарим, а как положено. И чего-то мельтешит, трепещет, машет чего-то перед глазами. Я тогда сразу не понял. А это были крылья — перепончатые, тоже полупрозрачные какие-то крылья. Поначалу мне примерещилось, что это из коконов чего-то выбилось и болтается. Но нет, крылья вырастали из самих червей поганых, из этих проклятых земляных ангелов — сначала маленькие, жиденькие, а потом все больше. И вымахали они как паруса. Тот гад, что у меня за спиной, взмахнет ими — и все вокруг заколышется будто, задрожит. И словно не в земле, запросто машут. Я такие крылышки с чешуей и перепонками на картинках видал да в одном фильме на видюшнике, там тоже гады были, только вроде крылатых динозавров. Но эти и страшнее, и гаже. Крыльями машут, а сами рвут тело, протыкают, сосут мозги из башки. Да еще хохочут! Мне сейчас трудно писать про все эти дела. Ни один нормальный, здоровый человек не поверит, скажет, мол, вранье или дурь похмельная. А ведь было, все было! И будет еще! Пускай не всякого из этих неверующих в ад поволокут, но кого-то, точняк, прихватят, да еще как прихватят! Вот и вспомнит тогда, вот и похихикает… как я хихикал, обливаясь ледяным потом да корчась в муках! Но со стороны, должно быть, зрелище было отменное! Несколько десятков жирных отвратных червей превратились вдруг в здоровенных бабочек-динозавров. Эх, Грина жаль не было среди нас, а то б мог новый романчик состряпать — про красные паруса-крылья, а чего — тоже сюрприз, тоже как в сказке! Уже и не земля вовсе, а будто кровавое полутемное небо… а мы по нему летим, и все вверх, все выше и выше, хоть одноименную песенку пой! А впереди, в вышине чего-то горит как будто, горит и дрожит гудом тяжким. Мне тогда домна представилась почему-то, хотя и не был с ней рядышком никогда. Но далеко, очень далеко было до этой «домны». Я как сейчас помню, что тогда отчетливо и с тоской подумал: вот она, преисподняя, вот оно — внутреннее ядро земного шара, а в нем лава расплавленная, магма, короче, всякая дрянь, которая обычно из вулканов наружу хлещет. Ад, одним словом! Червь за спиной моей опять принялся хохотать. А потом в голове слова его зазвучали:

— Ты уже давно не в земле! Пора отвыкать, понял?!

— А где? — спросил я с перепугу вслух. Язык не ворочался, слова тяжеленными камнями падали с губ: — Меня ж из земли плита какая-то не выпускала, где ж как не в земле?! Вопрос был идиотским. Только это я после понял. А тогда ангел мне все растолковал — видно, не было смысла в секрете держать чего-то, куда я денусь, кому расскажу!

— Это вы там, наверху думаете, будто ад в земле, внизу. Ад не внизу, и не вверху, и не сбоку. Он нигде! Понял?! Ничего ты не понял и не поймешь никогда. Ад — это другое измерение, его нет ни в земле, ни в небесах, ни в космосе, его вообще нет в вашей вселенной. Он сам по себе, а вы сами по себе. Между вашим жалким миром и адом лишь одна тоненькая пуповина есть, один переход: по-вашему, смерть, а по-нашему, рождение! Вы приходите к нам, а мы наведываемся к вам. И наших, там у вас, не меньше, чем ваших здесь. Только мы про вас все знаем, а вы про нас почти ничего, одни слухи да россказни тех, кому удавалось ненадолго вырываться от нас… Чего дернулся? Чего вздрогнул?! Тебе не удастся! А ну-ка!

Он с какой-то особой жадностью впился в мой череп, в мой мозг. Да так, что я сразу про все забыл. Тут уж не до болтовни, не до измерений всяких! А полет не кончался, и крылья становились все больше и больше. Мы поднимались так долго, что будь это у нас на земле, давно бы на орбиту вышли, а то и к Луне бы приблизились. Кровавое небо светлело, приобретало желтоватый оттенок. А может, это у меня в глазах все плыло и рябило, не помню…