Дом пламенных клятв - Оливия Вильденштейн
Если только… если только это не ложь!
– Тебе эту информацию скормила Мериам?
Данте сощуривается.
– Я слышал это из других уст, прежде чем меня поставил в известность Росси.
– Росси?
– Юстус Росси. Твой дедушка.
Я закатываю глаза: он что, думает, от его заклятия сна у меня совсем мозги поплавились?
– Этот фейри – не мой дедушка.
– Занятно.
– Что именно?
– Что ты считаешь родней Цереру и Агриппину, но не Юстуса.
– Не вижу ничего занятного. Это к делу не относится. И не новость для тебя.
Когда-то давным-давно, когда мы с Данте были друзьями, еще до того, как он отплыл в Глейс, мы с ним много разговаривали. Забыл ли он все или же и не запоминал? Я отбрасываю мысли прочь: какая теперь разница?
– И откуда Юстусу это известно? Он еще не родился, когда Мериам возвела барьер, поэтому не мог узнать от шаббинов, – говорю я.
Данте смотрит на меня, молча ожидая, когда до меня дойдет.
Юстус провел нас в туннели с помощью магии крови.
А значит…
– Нонна шаббинка? – ахаю я.
На лице Данте проступает самодовольство.
– Не та нонна, о которой ты подумала.
Я хлопаю глазами так часто и так быстро, что ресницы обмахивают скулы.
– Юстус женат на Мериам?
Данте кивает. Кровь отливает от лица, меня всю передергивает.
– Приплыв обратно в Изолакуори, он перенес Мериам из подземелья в… – Он замолкает так резко, что у меня подскакивает сердце.
– В?.. – Я надеюсь, что он проговорится, где именно мы находимся. Под горой Лора? Под Тарекуори?
Данте опускает подбородок.
– Если подумать, то благодаря браку с Мериам он теперь вдвойне твой дедушка.
Он явно уклоняется от ответа, однако я не сдерживаю возмущения и рычу:
– Этому фейри никогда не быть моим дедушкой! А еще я никогда не буду считать эту злобную ведьму частью своей семьи!
Как никогда не назову тебя мужем. Я не произношу последней фразы, поскольку зубы намертво приклеились друг к другу. Впрочем, должно быть, я весьма красноречиво выражаю свое отношение к Данте выражением лица, поскольку его невозмутимость сменяется хмурой миной.
Он разворачивается и продолжает путь в туннель; драгоценности в его длинных каштановых косичках позвякивают, как и шпоры.
Потолок здесь такой низкий, что почти касается макушки Данте, уплотняя кислород вокруг. Кажется, как бы часто я ни дышала, мне не хватает воздуха в легких.
– Данте, подожди! – Он не останавливается. – Предлагаю сделку!
Я по-прежнему упрямо стою на месте, солдаты-фейри дышат мне в затылок.
Данте фыркает.
– Сделки не отражаются на твоей коже.
Мерда! Совсем забыла, что он в курсе.
Он наконец поворачивается.
– Впрочем, с радостью заключу с тобой сделку, как только твоя магия…
– Сила ведьмы иссякает после ее смерти! – Из-за бешено колотящегося сердца голос звучит так, будто я задыхаюсь.
– Намерена покончить с собой, мойя?
Я вздрагиваю. Естественно, нет! Единственный, с кем я намерена покончить, – это он. И Мериам, из-за которой я, собственно, и заговорила про смерть. Впрочем, нелепое предположение Данте по крайней мере на время отвлекает меня от клаустрофобии, ослабляя чувство стеснения в груди.
– Поскольку, по-видимому, мою магию заблокировала Мериам, то ее чары рассеются с ее смертью. И нет нужны ни в заклинании, ни в полнолунии.
– Если она умрет, то пропадет и барьер, и чары на крови Реджио. Так что исключено.
Язык вибрирует в такт пульсу.
– Какие ч-чары?
– Ах да. Ты ведь прервала меня прежде, чем я успел объяснить гениальность своего дедушки. – Он сопровождает свое заявление самодовольной ухмылкой.
На языке вертится «Продолжай», но я знаю, что он и так продолжит, потому что Данте наслаждается моим невежеством.
– Нонно Коста попросил Мериам сделать кровь Реджио невосприимчивой к шаббинским чарам. Вот почему я не боюсь твоей магии.
Значит, умрешь от шпор или железного клинка.
– Разве возвращение моей магии не утянет меня за шаббинский барьер?
– В тебе течет кровь Мериам, поэтому на тебя он не действует.
Чего?! У меня отвисает челюсть.
– Но моя мама… она не могла проникнуть сквозь барьер, пока он не ослаб два десятилетия назад. И моя прабабушка, королева, она не может проплыть мимо него. – Или же… – Ведь не может?
– Нет. Но будь они по эту сторону барьера во время его создания, то могли остаться здесь.
После целой минуты потрясенного молчания я наконец возвращаю челюсть на место. В голове назревает новый вопрос, и я задаю его:
– Если барьер мне нипочем, значит, и магия Мериам тоже?
– Нет. Она не действует только на Реджио. На меня.
– И на Бронвен, – замечаю я. – Давай не будем забывать законную королеву Люче… – и предательницу, – …да?
– Она отреклась от своих притязаний на трон ради встречи с мачехой.
– Прошу прощения?
– С мачехой. Мериам. Хм. Забавно: у нас с тобой общие дядя и тетя…
Можешь оставить Бронвен себе, гневно думаю я, однако говорю другое:
– Когда ты узнал, что она твоя тетя?
– Мериам сообщила об истинной личности Бронвен, когда мы с ней встретились после моей коронации. – Он проводит большим пальцем по повязке на ладони, словно усмиряя боль под ней. – Ведьма оказалась потрясающим оружием в моем арсенале.
– Жаль, что Юстус добрался до нее первым. Если подумать, почему бы тебе не аннулировать их фиктивный союз и не жениться на ней самому?
– Только смерть может расторгнуть кровные узы.
– Это поправимо. Убей Юстуса.
Он склоняет голову.
– Его смерть бы точно скрасила твой день.
– Не просто день. Весь год. Всю жизнь. Я была бы по гроб жизни тебе благодарна.
– Вот только твой дедушка важен, а мне не нужна твоя благодарность.
– Тебе нужно мое одобрение. Без него ты не можешь на мне жениться.
Так ведь?
– Как заметила Бронвен, позже у нас будет полно времени для болтовни. В конце концов, нужно дождаться, когда остальные вороны Лора сгинут…
– Остальные? – Мой голос тусклый и не громче прерывистого дыхания.
Данте склоняет голову.
– Разве я не упомянул? В данный момент один из его пяти воронов – кусок железа.
Я цепенею.
Кровь приливает к барабанным перепонкам, усиливая шум напряженного дыхания.
Кусок железа! Если Лор превратился в железо, значит, он не стал вечно-вороном.
– Твой солдат забыл смазать меч? – хриплю я.
Данте пялится на меня глазами, похожими на две грязные лужицы.
– Не солдат вонзил обсидиановый клинок в Багрового Ворона. Это был мой командор.
Меня сотрясает дрожь.
– Твой… – Я
