На перламутровых облаках - Талыбова Зульфия

Если девочка не будет краше матери, ее можно оставить в живых – так решила Триандра, глядя на распускающиеся новые цветы. Значит, она вытерпит соперничество.

Договорившись, наконец, с собой, она вышла в свет и потешилась женскими спорами о том, кто стал виновником выросшего живота.

Вновь Триандра чувствовала себя нужной и живой.

***

Через пару месяцев Триандра родила дочь и назвала ее Ирен.

Тотчас в саду распустились красивейшие, доныне несуществовавшие, цветы.

На один краткий миг мать прониклась неведомой ранее нежностью к прелестному младенцу, но, увидев в окно невиданной красоты цветы, захватившие палисадник, Триандра охладела к дочери.

Новые цветы, как и следует природе, напоминали материнские, но было и отличие.

Чашечки цветов были гораздо пышнее и крупнее – они более напоминали вытянутые розовые бутоны, только стебли без шипов.

Запах от цветов исходил несравнимый – свежий, юный, ещё по-детски сладкий и незрелый, но Триандра даже думать боялась, что станет, когда дочь вырастет.

Ревность и зависть к ребёнку встали как кость в горле. Давясь ею, Триандра отравляла жизнь неповинной малышки.

В дочери она видела лишь соперницу и помеху, но не малыша, который нуждался в любви.

Когда новорожденная громко плакала, Триандра кормила ее и оставляла в одиночестве.

Однажды малышка перестала кричать и звать маму. Человеку легче вовсе не испытывать чувств, чем плакать о том, что не с кем их разделить.

Девочка превратилась в маленькую копию Триандры, только совершеннее и прекраснее.

***

Двенадцатилетнюю Ирен любили все деревенские мальчишки, а девочки презирали.

Целыми днями она пропадала на улице, играла, резвилась и носилась по всей деревне в компании мальчуганов.

Пожилые ромашки-мамки частенько давали нагоняй неопытным сыновьям. Негоже им весь день пропадать в обществе неприличной девицы! Но те все равно дружили с Ирен.

Их манила ее красота и невинность, теплая улыбка и звонкий хохот.

Но мальчишки замечали, что красивая девочка иногда была очень странной.

Когда она падала с велосипеда или ударялась коленкой о качели, слезы не бежали из ее глаз. Она не кричала, не хныкала, когда другая бы ревела в три ручья.

Девочки же Ирен боялись, ведь матери с раннего детства внушили им, что она дочь скверной и падшей женщины, настоящей дьяволицы.

До глубокого вечера Ирен носилась по улицам, но с наступлением ночи она оставалась одна, надо было возвращаться домой. Девочка боялась, ведь там мать, скорее всего, опять привела нового мужчину, который будет разглядывать Ирен. Она смущалась непрошенных взглядов и не хотела видеть всех этих знатных господ, но желала внимания мамы, которая не замечала ее.

Ирен старалась угождать и постоянно спрашивала, что же сделать для тебя, мама?

Та отмахивалась с досадой, но однажды велела вырвать все цветы, ведь они почти заполонили сад!

Ирен и на это была готова, ради материнской похвалы.

Но, вот загадка: девочка всю ночь выкапывала цветы, но на утро они вновь выросли! Да ещё и гуще, и выше, и краше!

Триандра хваталась за голову и боялась смотреть в зеркало, словно оттуда вылезет ехидная рожа и, злорадно смеясь, скажет: уступи место юной и красивой. Твой же аромат отныне не пьянит, и лик давно не совершенен.

Триандра с каждым днём ненавидела дочь сильнее, а та, наивная, не понимала, почему мать так сердита на неё.

Она искренне не понимала, почему мама любила своих многочисленных гостей, а ее нет? Почему им она давала внимание, а ей нет? Чем они были лучше ее?

Чувства Ирен томились глубоко внутри, а снаружи девочка никак не проявляла их, не решалась заплакать, выражая свое настроение и бунт против нелюбви холодной матери.

* * *

Надежда обрести родительскую любовь не покидала Ирен, и однажды она решилась поговорить с Триандрой об отце.

Неуверенно подошла к матери, та в палисаднике ухаживала за своими цветами, и спросила:

– Мама, а почему у других детей есть папы, а у меня нет? Где он?

Триандра, привычно не глядя на дочь, резче стала выдирать сорняки.

– Он умер, – бесстрастно заявила она, вытирая пот со лба, – и о твоем существовании даже не знал.

– Ты не говорила ему?

– Он не спрашивал.

Девочка заметно нервничала и, опустив голову, пальчиками перебирала пряди волос. Подбородок ее дрожал, но она смогла задать самый волнующий вопрос:

– А где он жил?

– Там, где растут розы, – нехотя ответила Триандра.

Девочка вспомнила заброшенный дом, увитый одичавшими розами, в котором давно никто не жил

– Я… – неуверенно произнесла она. – Наверное, очень похожа на него…

Триандра ничего не ответила, а лишь глубже вонзила тяпку в землю, вырывая огромный лопух прямо с корнем.

– С чего ты взяла? – надменным тоном спросила она.

– Ты поэтому ненавидишь меня… – тихо сказала девочка, рисуя носком туфли розочку на земле.

Мать молчала. Только трава летала в разные стороны. Вот Триандра вырвала очередной сорняк, уничтожив нарисованный цветочек дочери.

Ирен обиженно поглядела на мать. Уголки ее губ опустились, подбородок затрясся, но в глазах было сухо.

– Наверно, папа был очень добрым и тёплым. Очень жаль, что его нет. – голос Ирен дрогнул.

Она сжала кулаки, вонзая ногти в ладони.

– Он бы обрадовался, узнав обо мне! И любил бы так сильно, как ты не можешь!

Ирен убежала, оставив мать наедине со своими красивыми, но ядовитыми цветами.

«Когда родилась мама, а в саду распустились ее цветы, землю покрывал снег». – Так Ирен оправдывала ее холодность.

Девочка старалась не попадаться на глаза матери и ее гостей.

Поначалу Триандра вовсе не замечала Ирен, но восхищенные взгляды мужчин на треклятую девчонку, раздражали ее. Тогда она велела Ирен вообще не выходить из дома и тихонько сидеть в своей комнатке, либо, приходя домой поздно, ночевать на сеновале.

Чаще всего случалось второе…

Однажды Ирен вспомнила, как мать говорила, что ещё до ее рождения, хотела вывести новый сорт цветов.

Девочка пообещала себе, что исполнит материнское желание и заслужит, наконец, внимание и заботу.

Так как Триандра не восхищалась дочерью, та завоевывала любовь у местных мальчишек, что стайкой пчел носились за юным цветком, запахом которого наслаждались все жители деревни.

Даже выдавшие виды васильки да колокольчики не могли не признать, как очаровательна Ирен.

Так и хотела подрастающая красавица заявить Триандре:

"Видишь, мама, меня тоже любят и замечают, значит, я живая, а с тобой мертвая".

Триандра питалась чувствами мужчин за неимением собственных, а подрастающая Ирен это понимала и давным-давно делала то же самое.

Это была ее своеобразная игра, и она ею очень гордилась. Игра возвышала ее над другими и поднимала собственную ценность.

Но ее цель была иная – она желала большего.

Ведь чувства неосязаемы, их можно ощущать. Ирен этого не умела, потому желала найти, где же они, такие загадочные, прятались внутри человека? Откуда-то же они исходили! Где-то же сидели! И это что-то нужно найти и достать!

Наверное, оно обладало силой, великой настолько, что сумело растопить холодное сердце матери, и та заметила бы ее!

Ирен внимательнее присматривалась к мальчикам, чтобы найти место, где прятались чувства.

Долго искать не пришлось.

Один из соседских мальчишек боялся глядеть на Ирен и резко отводил глаза, когда девочка встречалась с его взглядом. Мальчик краснел, словно мак, и стыдливо опускал голову.

Девочка не понимала, почему друг так странно себя вел.

Видимо, ее чары так чудно повлияли на него! Ирен ликовала: как интересно можно управлять мальчишками – нужно долго глядеть ему в глаза, а тот, бац, и покраснел!

Девочка гордилась растущим способностям.

Еще больше очарования, и мальчишка отдал бы ей заветное! Ирен громче хохотала, широко улыбалась и невинно по-детски заигрывала.