Байки старого мельника - Александр Сергеевич Яцкевич
30, 50, 60 ступеней… Свет уже померк позади Григория, и ему оставалось лишь надеяться на свой фонарик, который служил ему верой и правдой более 7 лет. С собой у мужчины был запас батареек и запасная лампочка. Наконец привычная картина бесконечно идущих вниз ступеней сменилась. В тёмном спуске Григорий узрел нечто такое, от чего он буквально застыл на месте. Рядом с ним, в двух шагах, стоял человек. Не понимая, как реагировать, Григорий отпрыгнул, как бы сев на ступеньки. Его фонарик на секунду упустил из вида человека, а затем, когда луч света вновь осветил спуск – никого на ступеньках не было. Сердце ускоренно билось, Григорий, вскочив, решил немедленно покинуть подвал, но обернувшись, он увидел лишь голую стену. Будто бы позади него просто возвели стенку. Он ощущал, как паника вновь подкрадывается к нему. Опасаясь новой атаки, он заглотил пару таблеток и развернулся, осознавая, что у него нет иного выхода, как продолжить спуск. Хотя Григорий и сомневался в реальности происходящего с ним – не подчиняться правилам этой реальности было невозможно, так как оставаться на месте было куда невыносимее, нежели спускаться.
Мокрыми глазами Григорий водил по обшарпанным стенам, надеясь зацепить хоть что-то, но этого сделать не удавалось: всё было серым, затхлым, холодным. И вновь ужас парализовал Григория: тот, кто стоял за его спиной, абсолютно точно наблюдал за его действиями. Да, Григорий понятия не имел, был кто-то позади него или нет. Он уже давно не оборачивался. Да и не хотел. Но он ощущал, как за ним наблюдают. С этим чувством он шёл дальше с минуту, но, не выдержав, обернулся. Однако ничего, кроме бесконечных ступеней не попало в его глаза. Хотелось кричать, но крик застрял в горле. Только тогда он почувствовал, как это бывает, когда ты впадаешь в состояние полной беспомощности. Когда ты – ничто, когда от тебя не зависит абсолютно ничего. Ты – лишь игрушка, играющая по чужим правилам, и ты не в силах их изменить, ведь всё, что ты волен решать – остаться на месте и умереть, или продолжать бесконечное путешествие во мрак.
Бредя вниз, Григорий, наконец, углядел во мраке то, что желал увидеть, ещё только начиная своё путешествие в подвал – дверь. Внизу он увидел самую настоящую железную дверь. Чуть ли не падая со ступенек, Григорий соскочил вниз, к ней. На ней висел огромный амбарный замок, который запирал проход в подземную комнату. Обезумев, Григорий стал голыми руками ломать замок. Это оказалось непросто. Его руки были слишком толстыми для того, чтобы взломать замок, но сильные, повреждающие кисти, удары всё же давали плоды. Наконец замок поддался, и Григорий распахнул дверь. Перед ним была небольшая комнатка с бетонным полом. В ней пахло сырой штукатуркой и чем-то ещё, неприятным и отвратительным. Сделав шаг внутрь, Григорий опустился на пол и, уткнувшись лицом в колени, зарыдал. Ему было так плохо, так противно от всего происходящего, что он уже просто хотел умереть. Но он не мог. Он чувствовал, что это не конец. Он чувствовал, что если он захочет – он победит эту дрянную игру, пусть и по её правилам. Ведь смог он разрушить тот замок, что наверху бы показался ему непоколебимым. Лишь веря, он сумеет победить.
Преодолев очередную атаку, Григорий кое-как встал на ноги и поднял голову. Комната была крохотной. Такой крохотной, что даже коморка в гараже Григория казалась банкетным залом. Вертясь, Григорий водил фонариком по стенам, стараясь выцепить что-то необычное. И ему это, наконец, удалось: на одной из стен был прибит маленький болтик, прочно вмурованный в стену. Григорий аккуратно взялся за него указательным и большим пальцем и тихо изъял из стены.
Какое-то время ничего не было слышно, но затем та стена, из которой Григорий изъял маленький предмет, рассыпалась, обращаясь в прах. Взору Григория предстал большой зал, который состоял из множества колонн и освещался вмонтированными в стены иконами. От них шло тусклое красное свечение. Григорий ахнул, а затем вошёл в зал. В конце он увидел пьедестал, на котором лежал толстый фолиант – книга. Григорий чувствовал, что предмет на алтаре смотрит на него, и двинулся вперёд, осторожно переставляя ноги, словно по раскалённой поверхности, готовый в любую секунду отпрыгнуть. Вдруг из тёмного угла рядом с пьедесталом послышался грохот и рёв. Григорий замер и стал всматриваться. Из мрака вышло нечто длинное и волосатое, рычащее и невообразимо мерзкое. Оно, издавая низкий утробный звук, медленно приближалось к Григорию, протягивая к нему покрытые струпьями и пигментными пятнами руки. Пятясь, Григорий обошёл существо добрался до алтаря прежде, чем оно сумело схватить его, закрыв фолиант. Раздался новый рёв. Существо, впав в бешенство, бросилось на алтарь, но было сметено столбом воздуха, возникшим из пустоты рядом с Григорием.
Григорий уже не сомневался в реальности происходящего, он пошёл вперёд. Существо, едва передвигая конечности, последовало за ним, но рухнуло и больше не двигалось. Григорий, прежде чем двинуться дальше, обернулся: иконы, встроенные в стены, смотрели на него чёрными глазницами. Это зрелище настолько его потрясло, что он едва не потерял сознание. Лики святых, подменённые гримасами ненависти, смотрели на Григория, будто желая уничтожить его. Спасаясь от подступающей паники, Григорий отвернул голову и пошёл вперёд.
Следующим помещением был коридор. Прямой коридор, хорошо освещаемый факелами. Настолько хорошо, что нужды в фонарики у Григория более не было. Он шёл вперёд по коридору, осматривая стены, на которых были всевозможные полотна. В них он узнавал… Себя? Да. Это определённо был он. Это была его жизнь: вот он, только родившийся, на руках матери, вот он лежит в коляске… Вот он прогуливается по пустынному парку, разглядывая облака… Григорий помнил этот парк и облака. Помнил дуновения ветра, помнил голоса родителей… Вот он идёт в детский сад… Вот он с первыми друзьями бежит по тротуару… Затем школа: первые драки, первые мальчики и девочки, первые попытки любви… Институт, неудачная работа, отношения… Вся жизнь. Григорий, рассматривая картины, не заметил, как дошёл до самого конца. Пред ним, на последнем полотне, был он сам, шагающий в этот жуткий подпол… Отвернув голову от картины, он увидел… Гроб. Перед ним стоял самый настоящий гроб, изысканно украшенный, рядом с которым стояла рамочка и стопка водки, накрытая ломтиком хлеба. Раньше бы Григорий, возможно, и испугался бы. Он завопил, упал, схватился бы за голову, выпил очередную таблетку. Сейчас же он знал. Он не надеялся, он знал:
