Дитя бури - Мид Райчел
— Да, — согласился он. — Но это не дает тебе права идти на смерть ради девчонки, которую ты даже не знаешь.
Я изумленно смотрела на него. Мы, конечно, не ругались, но подобное отношение с его стороны удивляло. Когда мне было три, Роланд женился на моей матери и вскоре после этого удочерил меня. Родственные узы, связавшие нас, исключили любую вероятность тоски по родному отцу, совершенно незнакомому мне. Мама о нем практически не упоминала. Я знала лишь, что у них случился какой–то головокружительный роман, но в итоге он не захотел довести его до конца — ни ради нее, ни ради меня.
Роланд же готов был сделать абсолютно все, оберегая меня от любого риска — кроме того, который исходил от моей работы. Когда он понял, что я могу передвигаться по мирам и вызывать духов, то принялся обучать меня, и мама его за это возненавидела. Они были самой любящей парой, которую я когда–либо встречала, но решение Роланда едва не привело к разрыву. В конце концов они остались вместе, но мама так и не смогла смириться с моей работой. Как бы то ни было, Роланд видел в шаманстве свой долг, даже судьбу. Я была не из тех киношных идиотов, которые «видят мертвых» и шизеют от этого. Я с легкостью могла проигнорировать свой дар. Но, по мнению Роланда, это было бы кощунством. Игнорировать свое призвание — непозволительная роскошь, особенно в том случае, если оно может помочь людям. Поэтому, наперекор личным чувствам, он пытался обучать меня максимально беспристрастно, как любого другого.
Однако теперь, неизвестно почему, отчим хотел меня отговорить. Странно. Я пришла, чтобы спланировать атаку, но вынуждена была занять оборону.
Я резко сменила тему и сообщила, что керу было известно мое имя. Судя по взгляду Роланда, он явно не желал оставлять тему Жасмин. Тут как раз подъехал мамин автомобиль, и я на время осталась победительницей. Роланд с обеспокоенным видом вздохнул и велел не переживать насчет имени. Иногда это случается. Он тоже как–то раз засветился, и ничего страшного не произошло.
Мама вошла в кухню, и шаманские дела вмиг испарились. Мамино лицо, так похожее на мое даже овалом и высокими скулами, расплылось в столь же теплой улыбке, что и у Роланда. Только мама вечно беспокоилась обо мне, поэтому ее улыбка была немного другой. Иногда я думала, что это связано с моим способом зарабатывать на жизнь. Однако мама тревожилась за меня всегда, с самого раннего детства, как будто я могла исчезнуть в любой момент. Наверное, это просто материнский инстинкт.
Мама положила на стол бумажный пакет и принялась выкладывать покупки.
Похоже, она была в курсе, зачем я здесь, но решила не обращать на это внимания и спросила:
— Останешься на ужин? Мне кажется, ты похудела.
— Ничего она не похудела, — возразил Роланд.
— Она слишком тощая, — пожаловалась мама. — Вот бы мне самой немножечко сбросить лишнее…
Я улыбнулась. Мама выглядела шикарно.
— Тебе нужно больше есть, — продолжала она.
— Признаюсь, что съедаю по три шоколадных батончика в день. Я не ограничиваю себя в калориях.
Я подошла и слегка толкнула ее в плечо.
— Смотри, ты просто воплощение материнства. Крутым профессиональным мамам такими быть не полагается.
Она глянула на меня.
— Я психиатр. Мне положено быть мамкой в квадрате.
В конце концов я осталась на ужин. Тим был классным поваром, но с маминой кормежкой не сравнится ничто. За едой мы говорили об их отпуске, проведенном в Айдахо. Ни о Жасмин, ни о кере речь не заходила.
Когда я наконец вернулась домой, то встретила Тима, собирающегося на выгул в сопровождении стайки хихикающих барышень. Он был в полном псевдо–индейском облачении, с головной повязкой, расшитой бисером, и, до кучи, в жилетке из оленьей кожи.
— Приветствую, сестра Эжени. — Он поднял раскрытую ладонь, словно был героем какого–то вестерна. — Присоединяйся к нам. Мы направляем наши стопы на концерт в Дэвидсон–парк, дабы приобщиться к весенним дарам Великого Духа, покуда рокот священных барабанов течет сквозь наши тела.
— Нет, спасибо. — Я проскользнула мимо него и направилась прямо в свою комнату.
Через мгновение он вошел уже без девушек.
— Да ладно, Эж. Будет круто. У нас есть сумка–холодильник с пивом и все прочее.
— Прости, Тим. Я серьезно не готова сегодня играть роль скво.
— Это уничижительный термин.
— Я в курсе. Весьма уничижительный. Но стадо этих твоих крашеных блондинок другого и не заслуживает. — Я посмотрела на него с явным неодобрением. — И даже не думай кого–нибудь сюда приводить.
— Да–да. Я помню правила. — Он развалился в моем плетеном кресле. — И чем же ты намерена заниматься? Делать покупки по Интернету? Или пазлы складывать?
На самом деле я подумывала и о том и о другом, но признаваться в этом не собиралась.
— Слушай, у меня дела есть.
— Фигня, Эжени. Ты превращаешься в отшельницу. Я почти скучаю по Дину. Он, конечно, придурок, но, по крайней мере, ему удавалось вытащить тебя из дому.
Я поморщилась. Дин был моим последним бойфрендом, мы расстались полгода назад. Разрыв стал сюрпризом для нас обоих. Я не ожидала обнаружить его, трахающего свою агентшу по недвижимости, а он не подумал о том, что я его застукаю. Я понимала, что лучше мне забыть о нем, но где–то в глубине души постоянно задавалась вопросом: что во мне такого, отчего он потерял интерес? Я была недостаточно загадочна? Слишком красива? Чересчур хороша в постели?
— Есть вещи похуже, чем сидеть дома, — пробормотала я. — Дин — одна из таких вещей.
— Тимоти! — крикнула из гостиной какая–то девица. — Ты идешь?
— Еще мгновение, нежный цветок! — проворковал Тим в ответ, а меня спросил: — Ты уверена, что хочешь весь вечер просидеть в этой берлоге? Если честно, постоянно избегать людей — это ненормально.
— Я в порядке. Иди, наслаждайся своими цветочками.
Тим пожал плечами и вышел. Оставшись одна, я приготовила себе сэндвич и принялась делать покупки по Интернету, в точности так, как он и предсказывал. За этим последовало складывание пазла с рисунком Эшера. Он оказался немного сложнее, чем тот, с котенком.
Я сложила половину пазла, а потом обнаружила, что смотрю на кусочки мозаики и не вижу их.
Тихие, суровые слова Роланда крутились у меня в голове: «Забудь про Жасмин Дилейни».
Все, что он сказал, правильно. Бросить это дело было бы умно. Безопасно. Я знала, что должна послушаться, но все же где–то в глубине души продолжала вспоминать юное улыбающееся личико, которое показал мне Уилл. Я со злостью оттолкнула кусочки мозаики. В моей работе не существовало нейтральных моральных решений. Все было или белым, или черным. Найти плохих парней. Убить их или изгнать. В конце дня вернуться домой.
Я внезапно потеряла всякое желание сидеть в одиночестве и встала. Не хотелось оставаться наедине со своими мыслями, требовалось выйти, оказаться в окружении людей. Уточняю: я не желала ни с кем разговаривать, просто мне нужно было побыть в толпе, затеряться в ней, увидеть своих соплеменников — теплых, живых, дышащих людей, а не духов, не нежить и не волшебников–джентри. Я хотела вспомнить, по какую сторону баррикады нахожусь. Что еще важнее, я не желала думать о Жасмин Дилейни. По крайней мере, сегодня.
Я натянула какие–то джинсы, первые попавшиеся бюстгальтер и рубашку. Кольца и браслеты так и остались на мне, к ним я добавила ожерелье из лунного камня, которое низко легло в глубоком клинообразном декольте. Я собрала длинные волосы в высокий конский хвост и выпустила несколько прядок. Мазок губной помады, и можно идти, затеряться в толпе и забыть обо всем.
Глава 3
Почти час я сидела, глазея на публику, так что обратила на него внимание сразу же, как только он вошел. Не заметить его было сложно. Судя по взглядам еще нескольких дам, присутствовавших в баре, не одна я его заметила.
Он был высок и широкоплеч, довольно мускулист, но без излишества — не как фанат, рехнувшийся на Арнольде Шварценеггере. Одет в темно–синюю футболку, заправленную в штаны цвета хаки. Темные волосы, слегка не достававшие до подбородка, убраны за уши. Большие черные глаза выделялись на гладком точеном лице великолепного золотистого оттенка. Я тут же почувствовала в нем смесь разных кровей, но сразу не поняла, каких конкретно. Ладно, какова бы ни была смесь — результат оказался превосходен.
