Джанин Фрост - На краю могилы

Кости крепко держал меня. Он что-то шептал мне, но я не могла разобрать что именно. Горе и мука прошлых дней лились из меня, превращаясь в радость и потрясая своей силой. Весь эмоциональный контроль, которым я так гордилась, был разрушен, но мне было все равно. Все что как я думала, я потеряла, внезапно оказалось прямо здесь. Я цеплялась за Кости так, как-будто умру, если позволю ему уйти, именно так я чувствовала.

Должно быть прошло несколько минут, но ощущались они, как секунды. Кости немного отстранился, что бы снова меня поцеловать, а я наклонилась вперед, навстречу его губам, изголодавшись по его вкусу. Он прижал меня к себе еще сильнее и застонал, когда я ногами обхватила его талию. Сейчас мои руки пробегали по нему по другой причине. Я чувствовала не желания. Нет, это была потребность, которая выходила за пределы страсти или принуждения, потребность чувствовать его внутри меня.

Кости, должно быть, почувствовал это, поэтому не стал ждать. Последовал звук разрываемой одежды, а затем экстаз от его плоти, двигающейся во мне. Я задыхалась сквозь слезы, двигалась ему навстречу так, как будто хотела впечататься в него, а затем поцеловала так, что голова начала кружиться от нехватки кислорода.

Секс был быстрым и фантастическим. Кости довёл меня до высшей точки наслаждения, и я кончила со стоном, звучащим более чем примитивно. Моё сердце бешено колотилось у меня в груди, что, учитывая всю химию у меня в крови, могло бы быть опасно. Но мне было плевать. Я могла бы умереть прямо сейчас, и всё равно считала себя самым счастливым человеком.

"Ты даже не представляешь, как сильно я по тебе скучал, Котенок", пробормотал Кости.

"Все вернулись," выдохнула я, мучаясь от воспоминания. "Кроме тебя. Я позвонила тебе на мобильный. Ответила Патра. Она сказала..."

Я остановилась. Это подвело меня к тому, главному вопросу, выяснение которого было отложено из-за моего шока и радости видеть его.

"Кости, что случилось?"

Чтобы не повторять по несколько раз, Кости собрал всех, сразу после того, как нашел нам новую одежду. Я сидела на диване, пила крепкий кофе и пыталась прогнать остатки тумана из моей головы. Кровь Кости оказалась сильнее действия препаратов, но сказать, что это совсем помогло, было бы преувеличением.

Когда, наконец, все собрались в гостиной, Кости скрылся из виду в массовых объятьях. Особой, которая практически с помощью пистолета расчищала путь к нему, была Анетт. Она обвила вокруг него руки и поцеловала его в губы, после чего он повернулся ко мне с извиняющимся взглядом.

"Не обижайся на неё," сказала я, на этот раз без ревности. "Она была такой же несчастной, как и я, последнюю пару дней."

Когда Анетт, наконец, отпустила его, Менчерес заключил его в объятья, с выражением удивления на лице прикасаясь к его поседевшим волосам.

"Мои видения никогда прежде не были ошибочными," заявил он. "Я видел тебя ссохшимся."

"Не переживай, это не запятнает твою репутацию," ответил Кости. "Но мы вернёмся к этому. Спасибо, что выполнил наше соглашение. Я этого не забуду."

Следующим был Ян, обнимая Кости с хихиканьем, звучащим хрипло от переполняющих его эмоций. "Чёртов дрочер, твоя жена должна бы поджарить твою задницу за этот подлый трюк!"

Кости похлопал его по плечу. "Ты всё ещё здесь, приятель. Осторожнее - тебе грозит стать порядочным мужчиной."

Остальные вампиры, находившиеся в доме, выразили свою признательность видеть его снова. Кокая-то часть меня считала, что мне должно быть стыдно, учитывая, что все могли услышать мой эмоциональный срыв и его физические последствия, но мне было всё равно. Моя скромность может гореть в аду - я не сожалею о том, что мне выпал ещё один шанс выразить Кости всю силу моей любви, посредством слёз и всего остального. Жизнь чертовски коротка, чтобы беспокоиться обо всём этом.

Наконец Кости пришёл посидеть со мной. Я взяла его за руку, по-прежнему нуждаясь в прикосновениях к нему, чтобы уверить себя, что он настоящий.

"Как вы знаете, я вернулся, чтобы преследовать последнего вампира. Он вскочил на крышу проходящего мимо поезда. Я поступил так же, и, пока мы прыгали с вагона на вагон, я почувствовал других. Патра была там, с целым вагоном мастеров. Умная сука знала, что мы не сможем почувствовать её, пока не прибудет поезд. Они облепили крышу и двинулись ко мне. Это была блестящая засада. Путаться схватиться врукопашную, уклоняясь от серебряных ножей, и всё это на крыше движущегося поезда - это сложно."

Беззаботный стиль повествования Кости, описывающего такой убийственный сценарий, заставило меня изумлённо на него уставиться.

"А почему ты не спрыгнул и не побежал следом?"

"Самонадеянность," сухо ответил он. "Патра была так близко. Всё, что мне нужно было сделать - зарезать её охранников, что стало бы концом этой войны. Поэтому я продолжал начатое, и когда осталось только шесть Мастеров, случилось это. Один из них метнул клинок прямо мне в сердце. От боли я упал на колени. Парень сразу же вернулся в вагон, сказав Патре, что убил меня. Я тоже так подумал, хотя он пренебрёг провернуть нож."

Я была поражена этим образом, и пока что-то мокрое не коснулось моих пальцев, я не понимала, что впиваюсь своими ногтями в его руку так сильно, что пускаю кровь.

"Извини," прошептала я.

"Помню, что думал, что меня прикончили, и был очень близок к этому. Мне удалось вытащить клинок, но я был не в состоянии защитить себя. Затем я почувствовал такой странный вид силы, что даже у меня перед глазами почернело и я не мог слышать. Последним, что я запомнил, было то, что мы ехали по мосту, и я скатился с вагона в воду. Потом - ничего. До крови."

Кости слегка поворчал от угрызений совести.

"Должно быть, меня несло течением. Бомж нашёл меня, вероятно, чтобы проверить, нет ли у меня в карманах чего-либо полезного, и я пришёл в себя держа на руках его тело. Я разжевал его горло и выпил беднягу до последней капельки. У него по соседству был приятель, и я выпил и его тоже, прежде чем мой разум вернулся и заставил меня остановиться. Когда я увидел свои руки... Я был в ужасе."

Кости остановился, чтобы вытянуть руку и изучить её. Я не увидела ничего необычного. Его губы скривились.

"Мои кости были видны. Это было так, как если бы мой скелет частично проступил наружу. Я ни на чём не мог сосредоточиться, едва мог видеть, слышать или различать запах, и был слабым, как ягнёнок. Когда солнце встало, я снова потерял сознание."

"Что, чёрт возьми, с тобой случилось?" потребовал Ян. "Я никогда не слышал ни о чём подобном."

"Я слышал," спокойно сказал Менчерес. "Пусть он закончит."

“Я очнулся на закате, как и мой неизвестный компаньон, проснувшийся примерно в то же самое время. Он пробовал бежать, но я схватился за его лодыжку. Я мог говорить, не совсем понятно, но достаточно. Я приказал ему тянуть меня к телефону, а затем позволил ему идти. Парень был ошеломлен, конечно. Представьте, убитый полу-гнилой скелет не отпускает его ногу; удивительно, что он не упал от сердечного приступа. После полуночи мы подождали чуть-чуть, потому что это было менее неприглядно для бездомного человека, если бы его застали за тем что он пинал труп на пути к телефону-автомату.”