Клайв Баркер - Сотканный мир

Он не пытался сопротивляться. Он не стал бы этого делать, даже если бы сопротивление было возможно. Просто позволил скорому поезду везти себя туда, куда он следует.

Книга вторая

Фуга

Часть пятая

Праздник

Перенесись в забытую ты ночь и стань

В царящей темноте моей луною;

Пусть нам твердят хотя бы и о рае настающем,

Здесь, за завесою забвенья, лежит

Наш дом.

I

Кэл в Стране Чудес

Истинная радость оставляет по себе глубокий след в душе, точно так же, как и истинное горе.

Поэтому, когда подхватившая Кэла пыльная буря наконец затихла, когда он открыл глаза и увидел раскинувшуюся перед ним Фугу, ему показалось, что те редкие и ненадежные мгновения прозрения, которые он переживал за свои двадцать шесть лет — переживал, но неизменно терял, — вернулись к нему, обретенные и соединенные вместе. Раньше он наталкивался только на обрывки. Слышал отголоски, лежа в утробе матери или мечтая о любви, узнавал мотив в напеве колыбельной. Но ни разу до сей поры он не видел всей картины целиком.

Подходящий момент, смутно подумалось Кэлу, чтобы умереть.

И еще более подходящий, чтобы жить дальше, раз перед ним раскинулось столько чудес.

Он находился на холме. Не очень большом, но достаточно высоком, чтобы служить отличным наблюдательным пунктом. Кэл поднялся на ноги и оглядел только что обретенную землю.

Ковер будет распускаться еще долго, заклинания слишком сложны, чтобы легко повернуть их вспять. Однако общая картина уже определилась: холмы, поля, леса и многое другое.

В прошлый раз Кэл видел этот мир с высоты птичьего полета, но и тогда он показался ему очень неоднородным. Сейчас, в человеческой перспективе, многообразие Фуги граничило с совершенной беспорядочностью. Как будто опрокинули огромный чемодан, собранный в спешке, и его содержимое вывалилось перепутанной грудой. Здешняя география не имела никакой системы и напоминала случайно оказавшиеся рядом лоскуты земли. Словно ясновидцы слишком сильно любили эти места, чтобы бросить их на погибель. Заросли с тучами бабочек и заливные луга, могилы и обнесенные стенами святилища, башни, реки и межевые камни.

Немногие из ландшафтов имели завершенный вид. В основном здесь были обрывки и заплатки, фрагменты Королевства, перенесенные в Фугу за спиной человечества. Населенные привидениями углы знакомых комнат, о которых и по которым никогда не будут скучать или горевать, где детишкам мерещились призраки или святые, где изгнанник находил утешение, сам не зная отчего, а человек на грани самоубийства вдруг решал дать жизни еще один шанс.

Среди этого хаоса во множестве встречались курьезные сочетания. То в центре поля стоял мост, разлученный с речным потоком, то обелиск возвышался посреди пруда, любуясь своим отражением.

Одно место особенно привлекло внимание Кэла.

Там был склон холма, поднимавшийся почти отвесно до заросшей деревьями вершины. Огоньки сверкали над поверхностью земли, плясали среди ветвей. Понятия не имея, куда надо идти, Кэл выбрал путь прямо на этот холм.

Где-то в ночи играла музыка. Ветер доносил до Кэла отдельные такты и аккорды, барабаны и скрипки — какая-то смесь из Штрауса и индейских мелодий. Время от времени он замечал признаки присутствия людей: шепот среди деревьев, темные фигуры под сенью шатра на поле высокой, до пояса, пшеницы. Но здешние обитатели были слишком стремительны, и Кэл не успевал четко разглядеть их. Почему они убегали — потому что признавали в нем чокнутого или из природной стеснительности? — станет ясно только со временем. Сам Кэл не чувствовал никакой опасности, хотя и был, в некотором смысле, нарушителем границ. Однако он ощущал полную гармонию с этим миром и с самим собой. Настолько полную, что все тревоги о других людях, о Сюзанне, Апполин, Джерико и Нимроде, отошли на второй план. Когда Кэл случайно вспоминал о них, ему представлялось, что все его товарищи тоже бродят среди чудес. Здесь с ними не может произойти ничего дурного. Здесь кончались все неприятности, всякое зло и любая зависть. Разве есть место зависти или похоти, если перед тобой разворачивается живое чудо?

Не дойдя сотни ярдов до холма, Кэл застыл в изумлении. Огоньки, которые он видел издалека, оказались светящимися людьми, бескрылыми, но без труда выписывающими арабески над землей. Кэл не слышал, чтобы они как-то переговаривались, однако они обладали бесшабашной лихостью и совершали маневры на волосок друг от друга.

— Ты, должно быть, Муни.

Голос звучал тихо, но он разрушил сковавшие Кэла чары огней. Кэл посмотрел вправо. Два силуэта стояли в тени арки, их черты скрывала темнота. Он видел лишь два серо-голубых овала вместо лиц, застывшие под аркой, будто два фонаря.

— Да, я Муни, — ответил он. И подумал: «Покажитесь!» — Откуда вам известно мое имя?

— Новости здесь разносятся быстро, — последовал ответ.

Теперь голос звучал чуть мягче и напевнее, но Кэл сомневался, заговорил ли это первый или второй человек.

— Все дело в воздухе, — сообщил ему собеседник. — Он разносит сплетни.

Теперь один из пары вышел вперед, под ночные огни. Мягкие отблески света отбрасывали странные тени, но даже если бы Кэл увидел его при свете дня, он не забыл бы эти черты. Собеседник Кэла был юным, однако совершенно лысым, неровности его кожи скрывал слой пудры, а рот и глаза казались слишком влажными, слишком жалобными для этого лица-маски.

— Я Боуз, — произнес он. — Добро пожаловать, Муни.

Он пожал руку Кэла, и его спутница тоже решилась выйти из тени.

— Ты можешь видеть Амаду? — спросила она.

Кэлу потребовалось несколько мгновений, чтобы отнести второе существо к женскому полу. После чего он усомнился в половой принадлежности Боуза, поскольку эти двое были похожи, как близнецы.

— Меня зовут Ганза, — представилась женщина.

Она была одета в такие же простые черные брюки и свободную тунику, как ее брат, или любовник, или кем он там ей приходился. И она тоже была совершенно лысой. Их безволосые головы и напудренные лица опрокидывали все тендерные стереотипы. Лица были беззащитны, но непроницаемы, нежны, но суровы.

Боуз взглянул на холм, где все еще выделывали пируэты светляки.

— Это скала Первого Несчастья, — сообщил он Кэлу. — Амаду всегда собираются здесь. Тут погибла первая жертва Бича.

Кэл снова взглянул на скалу, но только на мгновение. Боуз и Ганза зачаровывали его сильнее; чем дольше он смотрел на них, тем сильнее становилось ощущение их двойничества.