Стивен Кинг - Регуляторы

Кое о чем я могла догадаться сама. Хобарты принадлежали к баптистской церкви завета Сиона и среди прочего как добрые прихожане несли в массы «слово Божие». Сие подразумевало распространение буклетов, вроде того, что Херб нашел в ящике для молока на кухонном крыльце. С изображением грешника, которому миллион лет не давали глотка воды. Уильям и Хью разносили буклеты вместе, обеспечивая преемственность поколений. Совсем как, к примеру, Национальная бейсбольная лига курирует соревнования детских и молодежных команд. Заглядывать они предпочитали в дома, которые временно пустовали, поскольку хотели «распространять слово Божие и сеять зерна истины, но не вступать в дискуссию» (слова Уильяма Хобарта). Или подсовывали буклеты под дворники припаркованных автомобилей.

К нам они, должно быть, пришли как раз после того, как мы уехали в кафе-мороженое. Хью забежал во двор и сунул буклет в ящик для молока. Разумеется, он увидел «Парус мечты» там где оставил его Сет. Позднее, после того как отец объявил, что на сегодня его долг выполнен, но прежде чем мы вернулись из торгового центра, Хью отправился гулять на улицу где и поддался ИГС (Искушающему Голосу Сатаны). Его мать нашла космофургон только вчера, в понедельник, когда Хью был в школе, а она убиралась в его комнате. Вечером они провели «семейный совет», затем обратились к их пастору, позвонив ему по телефону, вместе молились, не кладя трубку, и вот они здесь.

Как только в рассказе была поставлена последняя точка, мальчишка вновь заканючил: «Вы меня простите?» Но я быстренько его одернула: «Хватит об этом талдычить».

Он посмотрел на меня так, словно я отвесила ему оплеуху. И у его отца закаменело лицо. Но мне было плевать на это. Я присела так, чтобы смотреть прямо в поросячьи глазки Хью. Далось мне это нелегко, мешали толстые, не очень-то чистые стекла очков.

— Насчет прощения ты будешь договариваться с твоим Богом, — продолжила я. — Что же касается меня, то я обещаю помалкивать насчет того, что ты сделал, и советую всем Хобартам последовать моему примеру. — Я знала, что они ему последуют, для этого мне хватило одного взгляда на синяк под глазом Хью. Матери этого маленького говнюка я не видела, но отца он своим поступком достал.

Хью отступил на шаг, и по выражению его лица я поняла, что отступила от заранее написанного ими сценария и за это мальчишка меня ненавидит. Я не возражала. Потому что в определенном смысле я его тоже ненавидела. Это не удивительно, если вспомнить, чего мы натерпелись в этот уик-энд благодаря его шаловливым ручкам.

— Если вы закончили, миссис Уайлер, то мы уходим, — подал голос Хобарт-старший. — Хью есть о чем поразмыслить у себя в комнате. На коленях.

— Но я еще не закончила, — остановила его я. — Не совсем. — Папашу взглядом я не удостоила. Не отрывала глаз от мальчишки. Пыталась заглянуть под маску ненависти и стыда, разобраться, что же передо мной за человек. Разобралась? Не знаю.

— Хью, тебе известно, что люди просят прощения лишь тогда, когда делают что-то нехорошее, не так ли?

Он осторожно кивнул… словно свидетель, дающий показания в зале суда и опасающийся, что адвокат заманивает его в ловушку.

— Значит, ты понимаешь, что поступил нехорошо, украв игрушку Сета?

Хью вновь кивнул, однако очень неохотно. К этому времени он уже спрятался за папину ногу, словно трехлетний малыш, а не девятилетний школьник.

— Миссис Уайлер, я не уверен, что вам так уж необходимо читать нотации моему сыну, — вступился за своего отпрыска отец. Ну и лицемер! Если б я перекинула этого паршивца через колено и крепко отшлепала по заднице, он бы не возражал, даже приветствовал бы мое деяние. Когда же я захотела, чтобы мальчишка вслух признал свою вину, папаша сразу встал на дыбы.

— Я не читаю ему нотации, но хочу, чтобы вы знали, что последние несколько дней нам пришлось очень тяжело. — Отвечала я отцу, но обращалась к сыну. — Сет очень любит свои космофургоны. И вот что я хочу, Хью. Я хочу услышать от тебя, что ты поступил не правильно, поступил нехорошо и сожалеешь об этом. На этом мы и расстанемся.

Хью сверкнул глазами. Если бы взгляды убивали, я бы не писала эти строки. Испугал ли он меня? Помилуйте. Если уж ранжировать рассерженных детей, то Сет, вернее ПММ, любому даст сто очков форы.

— Миссис Уайлер, вы считаете, что это необходимо? — пожелал знать Хобарт-старший.

— Да, сэр. И нужно это скорее вашему сыну, чем мне.

— Папа, я должен это говорить? — заверещал маленький поросенок. Он все еще сверлил меня взглядом из-под заляпанных жиром очков.

— Да, скажи то, что она хочет от тебя услышать, — ответил папаша. — Горькое лекарство лучше пить одним глотком. — Затем он похлопал сына по плечу. Мол, злая она, настоящая сука, но мы должны выполнить ее желание.

— Я-поступил-неправильно-я-поступил-нехорошо-я-извиняюсь, — протараторил мальчишка. При этом он испепелял меня взглядом. Какие там слезы или дрожь в коленках. Я подняла голову и увидела, что точно так же смотрит на меня и его отец. Выглядели они ну прямо как близнецы, одного из которых уменьшили в размерах. Все-таки люди — удивительный существа. Приходят, с одной стороны, испуганные, а с другой — в сладостном предвкушении того, что их распнут на кресте, как распяли их босса. А вместо этого я заставляю мальчишку признавать, что он вор, а это больно, вот они меня и ненавидят.

Но куда существеннее другое. Во-первых, «Парус мечты» вернулся, во-вторых, Хобарты не станут трепаться об этом. Иногда стыд — единственный кляп, который может заткнуть людям рот. А мне придется придумывать, куда мог завалиться космофургон, убеждать в существовании этого удивительного тайника сначала Сета, потом Херба. Иногда правда небезопасна.

Шаги наверху, в направлении ванной. Он проснулся. Пожалуйста, Господи, не дай мне ошибиться в том, что он не может читать мои мысли.

Позже

Какое счастье. Тишина и покой. Кризис позади, потери минимальны (несколько разбитых тарелок да мой прекрасный хрусталь, мамин подарок). Сет и Херб спят. Я тоже пойду спать, как только все запишу (вести дневник опасно, учитывая сложившиеся обстоятельства, но, клянусь Богом, это так успокаивает) и положу блокнот на кухонный буфет, где я его храню.

Сет проснулся до того, как я смогла придумать, каким образом объяснить ему находку фургона. Поэтому, когда он спустился вниз с опухшими от сна и слез глазами, я просто протянула ему «Парус мечты». Что произошло потом, трудно описать словами. Лицо Сета раскрылось в радости и изумлении, словно цветок навстречу солнцу. Ради такого зрелища, пожалуй, стоило и помучиться несколько дней. В этом счастливом взгляде я увидела их обоих, и Сета, и ПММ. ПММ радовался возвращению космофургона, а Сет, как мне кажется, по другой причине. Возможно я ошибаюсь, возможно, нахожу в нем то, чего нет, но я думаю, правда на моей стороне. По-моему, Сет радовался, зная, что теперь ПММ от нас отстанет. Пусть и на короткое время.