Дин Кунц - Призрачные огни

Ризу даже нравилось ее добродушное ворчание. Когда она учила его правильно питаться, он чувствовал, что его любят и о нем заботятся.

Налив себе вторую чашку кофе, он решил, что сегодня вечером принесет Агнес дюжину роз и коробку шоколадных конфет. Характер мешал ему часто проявлять свои чувства, так что он старался время от времени компенсировать этот свой недостаток неожиданными подарками. Даже маленькие сюрпризы приводили Агнес в экстаз, хоть и исходили от брата. Эта крупная, мощная, некрасивая женщина не привыкла без повода получать подарки.

Жизнь не просто несправедлива, временами она беспредельно жестока. Эта мысль не впервые посещала Риза. Он пришел к такому выводу не только из-за безвременной смерти Джанет от руки убийцы или из-за того, что добрая, любящая душа Агнес навечно оказалась заключенной в тело, которое мужчины, обращающие внимание только на внешность, не способны полюбить. Как полицейский, Риз был вынужден постоянно сталкиваться с самыми худшими представителями человечества и давно понял, что миром правит жестокость и что единственная защита от этой жестокости – любовь семьи и немногих близких друзей.

Его самый близкий друг прибыл, когда Риз наливал себе третью чашку кофе. Риз достал еще одну чашку из буфета, наполнил ее, и они уселись за кухонный стол.

По Джулио нельзя было заметить, что он мало спал. По сути дела, Риз был единственным человеком, который мог увидеть едва заметные признаки усталости на его лице. Как всегда, Джулио был безукоризненно одет: сшитый на заказ темно-синий костюм, накрахмаленная белая рубашка, аккуратно завязанный черно-синий галстук, черный платок в кармашке и темно-красные туфли от Бэлли. Несмотря на свойственные ему аккуратность и живость, под глазами виднелись темные круги, а обычно тихий голос звучал еще тише.

– Всю ночь не спал? – спросил Риз.

– Спал.

– И долго? Часок-другой? Так я и думал. Ты меня беспокоишь. Когда-нибудь ты свалишься с ног от усталости.

– Это особое дело.

– Они у тебя все особые.

– У меня свои обязательства перед жертвой – Эрнестиной.

– Она уже тысячная жертва, перед которой у тебя особые обязательства, – заметил Риз.

Джулио пожал плечами и отпил глоток кофе.

– Шарп не блефовал.

– Ты о чем?

– Что он отберет это дело у нас. Имена жертв – Эрнестины Фернандес и Ребекки Клинстад все еще в нашей картотеке, но кроме имен – ничего. Только меморандум, поясняющий, что федеральные власти берут это дело в свои руки по причинам «национальной безопасности». Я сегодня утром надавил на Фол-бека, требуя, чтобы он разрешил нам с тобой помочь федеральным агентам, так он вышел из себя. «Твою мать, Джулио, ради Христа, держись от этого дела подальше. Это приказ». Доподлинные его слова.

Николас Фолбек, командующий детективами, убежденный мормон, умел на равных разговаривать с самыми грязными матерщинниками в отделе, но никогда не упоминал имя Господне всуе и мог сурово отчитать богохульствующего подчиненного. Он даже один раз сказал Ризу:

– Хагерсторм, прошу вас, перестаньте говорить «срань Господня», или «черт бы все побрал», или еще что-нибудь в этом роде в моем присутствии. Я ненавижу это дерьмо, и я, вашу мать, не намерен это терпеть.

И если уж Ник Фолбек богохульствовал и матерился, предупреждая Джулио, то указание управлению держаться подальше от этого дела исходило от инстанций повыше Шарпа.

– А как насчет того дела об исчезновении трупа, ну этого самого Эрика Либена? – спросил Риз.

– То же самое, – ответил Джулио. – Дело у нас отняли.

Разговоры о делах отвлекли Риза от ночных кошмаров, и у него появился аппетит. Он взял еще плюшку из ящика для хлеба и предложил другую Джулио, но тот отказался.

– А что ты еще делал? – спросил Риз.

– Ну… я поехал в библиотеку, когда она открылась, и прочитал все, что там было, о докторе Либене.

– Богатый, гениальный ученый, гениальный бизнесмен, холоден как рыба, слишком глуп, чтобы понять, какая замечательная у него жена… Да мы все это о нем уже знаем.

– Он еще был одержимым.

– Так все гении такие, у них у каждого какой-нибудь пунктик.

– Этот был одержим бессмертием.

– Как это? – нахмурился Риз.

– Еще будучи аспирантом и сразу после защиты докторской, когда он был одним из самых одаренных в мире молодых генетиков, занимающихся изучением рекомбинантных ДНК, он опубликовал несколько научных работ и писал статьи в журналах по разным проблемам увеличения продолжительности жизни. Кучу статей. Этот человек был одержимым.

– Одержимым, как же. Вспомни про мусорный контейнер.

– Даже в самых сухих и сугубо научных его публикациях чувствуется страсть, которая захватывает тебя. – Джулио вынул из внутреннего кармана пиджака лист бумаги и развернул его. – Это из статьи в научно-популярном журнале, она более цветиста, чем остальные: «В конечном итоге может оказаться возможным так генетически изменить человека, что он сможет избежать могилы, жить дольше, чем Мафусаил, и даже стать одновременно и Лазарем и Иисусом, встать из гроба даже после того, как смерть призовет его». Риз недоуменно моргнул:

– Забавно, верно? Его тело украли из морга, так что он «встал», хотя и не таким способом, как собирался.

В глазах Джулио появилось что-то странное:

– Может, вовсе и не забавно. Может, никто его и не крал.

Риз почувствовал, что и в его глазах появляется что-то странное.

– Ты же не хочешь сказать… – начал он. – Да нет, конечно же, нет.

– Он был гением, имел безграничные возможности, был, вероятно, самым гениальным ученым, работающим с рекомбинантными ДНК, а еще был одержим стремлением остаться молодым и избежать смерти. Значит, если он вроде бы встал и ушел из морга… так, может, он и в самом деле взял да и ушел, можно ведь себе такое представить?

У Риза сердце сжалось в груди, и, к своему удивлению, он понял, что боится.

– Но разве такое возможно после полученных им травм?

– Несколько лет назад – абсолютно невозможно. Но мы живем в век чудес или, по крайней мере, неограниченных возможностей.

– Но каким образом?

– Вот это мы и должны выяснить. Я тут порылся в справочнике и нашел телефон доктора Истона Золберга, чьи работы по проблемам старения упоминаются в статьях Либена. Выяснилось, что Золберг знал Либена, считал его своим учителем и некоторое время они были сравнительно близки. Золберг глубоко уважал Либена, говорит, что не удивляется, что тот здорово разбогател на этих ДНК. Но он также заметил, что была у Эрика Либена и темная сторона, и он согласен об этом рассказать.

– Какая темная сторона?

– Он не хотел говорить по телефону. Но мы с ним условились о встрече в час дня.