Александр Матюхин - 13 маньяков

Увы, я мог только услышать это: длинный комбинированный звук. Он состоял как бы из трех частей: энергичное и страшное «ХЭК» – слипшиеся в одно вдох убийцы и выдох жертвы; мокрый хлюпающий звук, с которым ножницы пронзили человеческое тело, содержащее в себе четыре части жидкостей против одной пятой мяса (да, да, об этом нам говорили в школе); и в конце – скрип кости, короткий, визгливый, подобный вскрику боли.

Сам мент закричать не успел.

Вместо него заорала мать. Она ждала в коридоре и прислушивалась, а потом заглянула в комнату – и взвыла, высоко, на одной ноте, как раненная кобелем сука.

– Мама, беги.

Я прошептал это скорее по привычке, потому что к этому мгновению уже отделил себя от происходящего и глядел на все как бы со стороны, расчленяя и раскладывая детали разодранной реальности по мысленным полочкам у себя в голове.

– Беги!

Конечно, она не смогла убежать далеко, потому что убийца был близко. Я зажал уши, отвернулся к стене и стал громко думать о чем-нибудь приятном из прежней жизни, когда отец еще был с нами. Как я и надеялся, мама продержалась недолго и очень скоро вернулась к нам с папой – совсем такая, как была раньше, какой я ее помнил.

И это было хорошо, потому что для счастья мне не хватало не каждого из них по отдельности, а именно обоих родителей вместе.

Детали конструктора интересны, потому что складываются в единое целое. И это помогает обрести целостность самому творцу. Странно. От кого же я это слышал? Неважно.

Убив всех, кого отыскал, Ночной Грызун потоптался, чавкая и раздраженно ворча, в коридоре. Потом успокоился. Вернулся в мою комнату, постоял опять над моей кроватью, пробормотал что-то невнятное и уполз за стену. Я слышал, как стукнул нижний ящик комода, когда он втянул его за собой.

Все-таки он ненормально худой и гибкий, этот Грызун. Не уверен, что мог бы вот так складываться в три погибели и лазить сквозь узкое пространство ящика. А вот Грызун просачивается. Свободно, словно тень.

Я стащил с постели одеяло, устроил под кроватью мягкое гнездо и продрых в нем шестнадцать часов подряд. Проснувшись вечером следующего дня, вызвал ментов и скорую.

Медики приехали быстрее, хотя они-то как раз меньше всего мне были нужны. Но раз уж приехали… Я попросил у молодого фельдшера анальгин, стоя в коридоре возле трупов матери и ее дружка-мента. Голова у меня раскалывалась от боли и от вони, которая потихоньку начала заполнять квартиру. Бактерии, участвующие в разложении органики, уже приступили к работе, и от моих мертвецов уже шел неприятный запах.

– У вас есть анальгин? – спросил я у фельдшера. Но тот, выкатив на меня круглые от ужаса зенки, заявил, что анальгин у него только в ампулах, для уколов, а никаких таблеток они с собой не возят.

– Жаль, – сказал я.

Медбрат уронил на пол свой чемоданчик и выскочил из квартиры, а фельдшер, хоть и трясся, нашел телефон и принялся звонить в полицию. Я сказал ему, что это не нужно, но он, конечно, меня не послушал.

Зато он честно посидел со мной, пока не приехали оперативники.

В маленькой квартирке сразу стало нестерпимо душно и тесно от большого количества народа – всякие там эксперты, криминалисты, следователи так и кишели на каждом дециметре площади.

Я подумал, что теперь у нас в доме почти так же, как в ящике комода.

Я рассказал полицейским все как было, без утайки: про дырку в стене, про кладовку и странную мебель внутри.

Они кинулись в мою комнату, обшарили ящики комода.

В верхних ничего не нашли, а в нижнем…

Они вынули его целиком и поставили на пол, чтобы мне было лучше видно.

– Что это такое, не знаешь? – покусывая губы, спросил меня следователь.

Я пожал плечами:

– Похоже на кораблик. Не знаю, откуда он тут взялся. Это не мой. Я сюда игрушки сломанные складывал. Солдатиков. Наверное, он их выкинул и положил сюда это…

– Кто – он?

– Не знаю. Грызун. Который живет за стенкой и лазит в мою комнату через комод. Я ж вам только что рассказывал.

Следователь посмотрел на меня, щурясь, как через прицел. Потом сделал знак оперативникам. Двое из них подошли и попытались вытащить комод из кладовки.

Конечно, им это не удалось.

А меня заинтересовал необычный кораблик. Очертаниями он напоминал драккар викингов и весь по корпусу был обклеен какими-то бледно-розовыми, белыми, сероватыми и синеватыми чешуйками с матовым блеском, вроде тусклого вытертого перламутра. Только по правому борту выделялись несколько ярких вишневых пятнышек.

Издалека смотрелось красиво, как ракушечный грот. Я видел такие, когда мы с отцом ездили отдыхать к Черному морю.

– Иван Палыч, подойдите-ка! – Следователь махнул рукой какому-то лысому дядьке. На нем был синий халат. Такие носят технички и трудовик в нашей школе.

Лысый подошел, вынул из кармана лупу и, присев на корточки, вгляделся в модель драккара.

Присвистнул.

– Что, оно?! – спросил следователь.

– Ногти, – подтвердил дядька в халате.

Все, кто был в комнате, скривились. На их кислых лицах было написано отвращение. А я вдруг вспомнил. Я ведь об этом читал!

– Это Нагльфар! – сказал я. – Корабль мертвых. Не слышали? Прежде чем наш мир окончательно загнется, Великий Волк Фенрир проглотит солнце, земля замерзнет, все реки и моря покроются льдом. И великаны начнут битву с богами. Они приплывут на корабле, построенном из ногтей мертвецов. Вот почему викинги стригли ногти умершим – чтобы подольше сохранить наш мир.

Я взял кораблик в руки – он оказался довольно тяжелый. Модель простая, но красивая. Хотя, конечно, от такой красоты веяло жутью. Сколько людей уничтожил Грызун, чтобы построить свою модель Корабля Мертвецов? Чего он хотел? Защитить свой мир? Или просто погубить чужие?

Я был так потрясен, что даже вспомнил и процитировал по памяти из «Прорицаний вёльвы»:

…тягостно в мире,великий блуд,век мечей и секир,треснут щиты,век бурь и волковдо гибели мира…змей бьет о волны,клекочет орел,мертвых терзает…Нагльфар плывет.[2]

– Что это? – спросил следователь, глядя на меня в замешательстве.

– Скандинавские саги, – ответил я, любуясь корабликом. Зачетная игрушка.

Все смотрели на меня и вздрогнули, когда их окликнули:

– Эй, там ничего нет!

Один из тех, кто пытался выломать комод из кладовки, доложил:

– Вытащить эту махину наружу нереально, но мы вынули ящики, сняли заднюю стенку и смотрите – тут ничего нет. Ничего!

В доказательство парень постучал костяшками пальцев по стене кладовки.

– Видите? Стена. Бетон.

– Нет есть! – возразил я. – В соседней квартире проверьте. До нас здесь старуха жила, она тоже про каких-то призраков рассказывала.