Меня зовут Мартин - Август Северн
Увиденное неприкрытое действо со стороны Кондитера (Кирилл — всплыло его имя), заставило меня перемахнуть одним прыжком в пустующее справа от него кресло. И чтобы оторвать, отрезать сразу все нити энергии, через которые он тянул энергию с детей, мирно отдавшихся просмотру мультфильма. Брезгливо, стараясь держать эту пиявку на расстоянии вытянутой руки от себя, я, не колеблясь, применил к нему приём Эдика, собиравшего чужую энергетику в плотный мешок контроля. Плотные нити энергии, оторванные от Кондитера, начали медленно извиваясь сокращаться, отдавать энергию назад к их маленьким хозяевам. Ещё миг и время остановилось. Тусклый луч кинопроектора вобрал весь оставшийся свет в кинозале. Сформировав яркий шар света перед нами, начал опускаться ко мне. Это движение света вне времени завораживало, заставляло меня принимать как данное появление вполне материального тела, сотканного из чего-то более белого и чистого, чем сам свет.
— Кто ты?
Эта мысль заставляет меня опустить глаза и с удивлением обнаружить, что моё тело тоже превратилось в свет, который без сопротивления и не смешиваясь со светом Светлой сущности, пропустил его руку к месту, где находилось моё сердце. Теперь на месте моего сердца пульсировал белым светом Третий котёл, в котором находился трёхлетний мальчик. Именно к этому мальчику обращалась Светлая сущность. Не успел я удивиться, как оказался тем, кем был всегда — трёхлетним малышом, с удивлением и восторгом, смотрящим на этот Мир, открывающиеся возможности. Восторг радости до слёз в глазах: я — доктор, спасающий жизнь другим людям, избавляющий их от боли и страдания, дающий утешение…; я — пожарный, бесстрашно входящий в дым и пламя пожара, чтобы спасти жизнь охваченной паникой девушки; я — учитель, пестующий своих учеников способных изменить этот Мир к лучшему. Передо мной как узор калейдоскопа меняются возможности и перспективы. Каждый отдельный огонёк узора — реальная перспектива, которую чуть сложнее или чуть дольше реализовать. Но вот Светлая сущность убирает свою руку и мне хочется плакать, все огоньки в узоре начинают удаляться, тускнеть и оставляют меня в узком тоннеле действительности, на стенах которого висят как плакаты, зазывающие на концерт заезжей знаменитости, фотографии моих прошлых деяний. Оглядываясь в конец туннеля, который я уже прошёл, моему взгляду не хочется останавливаться на серых выцветших «постерах» моих «достижений». А повернувшись к светлой части туннеля, моему будущему, мне трудно найти хоть крупицу кипевшего во мне совсем недавно восторга. Там впереди в ярких, как рекламные короба, образах вероятные события моего будущего: многочисленные «чистки» энергетики незнакомых и чужих для меня девушек; «копание в чужом белье» — корректировка чужой судьбы, приносящая лишь временное облегчение; защита очередных титулов и своей гордыни, в темноте подворотни или клетки восьмиугольника. И путь к этому всему усеян ещё сырыми, как после проявки, фотографиями моих «совокуплений» с девушками, требующими коррекции их судьбы через обмен сексуальной энергией.
Эта перспектива режет мне глаза, подняв к ним руку, ощущаю слёзы на своих щеках. Из гордости и упрямства поднимаюсь на ноги в свет. Проморгавшись и вытерев рукавом слёзы, я осознаю себя в реальном мире. Киносеанс окончен, в пустом зале горит свет. На ватных ногах медленно продвигаюсь в сторону выхода. Осознавая своё медленное перемещение в пространстве, ощущаю себя чёрной тучей, неспособной пролиться дождём, так как основная масса — это пепел несбывшихся возможностей, надежд и мечтаний.
— Тут даже нет ветра, который бы меня развеял, — горько ухмыляюсь своему состоянию, вслушиваясь с надеждой в свой сухой голос, — или вынес меня на Солнце.
С болезненным ощущением смотрю на тёмный тамбур, ведущий к выходу из кинозала. Мне кажется, что стоит ослабить своё внимание и я сольюсь с этой темнотой, так и останусь невидимым билетёром на входе в чужие премьеры, открытия и радость Жизни. Едва справляясь со слабостью во всём теле, чтобы не опуститься на колени, пытаюсь найти в памяти ту прежнюю уверенность и веру в себя.
— Я же был светом, мальчиком, без страха и сомнения смотрящим в Жизнь. — Слова приходится выдавливать из себя, сжимая до боли кулаки. — Глубокий вдох и погружение.
Обращаю всё своё сконцентрированное внимание на область сердца, ища хоть крупицу света, след того малыша, что несколько мгновений назад перебирал пухлыми пальчиками вероятности бытия. Лицо малыша серьёзное, с ярким блеском в глазах предстаёт перед моим лицом: — «выбор сделан, надо двигаться дальше».
Следуя за угасающим светом, тающего в темноте тамбура, образа, делаю первый шаг, второй. Боясь пропустить тот миг, когда начну сливаться с темнотой, стараюсь не моргать. Постепенно шаг за шагом до моего сознания доходит, что я ярче темноты, убегающей от меня в углы тамбура, но тусклее света, льющегося из-за дверей в кинозал. Уже на пороге тьмы и света замечаю движущееся ко мне размазанное пятно энергии.
— Прости. Я не хотел, чтобы так, напрямую. — Меня под руку берёт Кирилл (святой человек), поддерживая, ведёт к дивану в холе кинокомплекса. — Понимаешь, я собираю энергию для больных людей. Это очень ответственное задание. Чтобы у меня не возникало соблазна, за мной ведут постоянный присмотр.
С облегчением опустив ослабшее тело в мягкий диван, стараюсь вернуть себе зрение, часто моргаю, смотрю по сторонам, на лицо Кирилла, снова ищу границы у светящихся объектов и очертания в незнакомых лицах посетителей кинокомплекса. Слушаю сбивчивый рассказ моего «спасителя», который бросает во время разговора со мной быстрые взгляды на вход (явно ожидая чьего-то появления).
Кирилл — доктор, онколог. Звёзд с неба не хватал, пока однажды ночью (после очередного запоя) к нему не спустился ангел. Он предложил потерявшему себя в чужих боли и страдании Кириллу способ помочь людям, получить ещё один шанс на «выздоровление». Показал закоренелому атеисту и доктору методику замещения больной энергии на здоровую. Научил, как и у кого можно заимствовать нужную энергетику. Взамен Кирилл должен был следовать договору обмена (тот кто взял у тебя, может тебе что-то отдать), бескорыстия и чистоты в помыслах (никакого алкоголя и блуда).
Последнее слово уж больно радостно прозвучало в его словах. Повернув голову в сторону входа, я увидел взъерошенную, как воробей, Рину. Гневный взгляд девушки предвещал мне хорошую взбучку, но остановившись на моём лице, она сменила гнев на сострадание.
— Помогите мне проводить его до машины. — Попросила Марина Кирилла, когда подошла к нам и присела, стараясь заглянуть в мои опущенные в пол глаза. — Мне тоже досталось от ваших кураторов, но не так сильно. — Положив свою руку на мою, она чуть не отдёрнула её, удержалась. — Какой ты холодный. Пойдём, я вызову такси по дороге.
Пока
