Барбара Хэмбли - Путешествие в страну смерти

Маргарет прыснула и покраснела. Кто-то другой неподалеку выкрикнул на французском с чудовищным греческим акцентом:

— Мадам! Мадам! А вот ароматы, лучшие розы из соловьиных земель…

Свет, заливавший ошеломительный лабиринт Большого Базара, падал не прямо, он как бы лился из окон в высоком потолке. Вокруг кипело варево из всех наречий Земли — от Северного моря до Индийского океана. Ни яркого света, ни темной тени — головокружительный калейдоскоп красок, меняющихся столь быстро, что Лидия зачастую не могла понять, мимо каких товаров они сейчас проходят. Она только различала смутные пятна одеяний — белых, темных, цветастых. Лишь вблизи люди обретали очертания: смуглые турки, сидящие прямо на полу и пьющие обжигающий чай; греки в ярких шапочках; женщины в черном, визгливо торгующиеся с продавцами; гнущиеся под неимоверными тяжестями носильщики; армяне в мешковатых штанах, православные священники, бородатые евреи, облаченные в черный габардин. Мальчишки, зазывающие почистить обувь, набивающиеся в проводники, протискивающиеся сквозь толпу с медными подносами, на которых теснятся чашки. Воздух насыщен запахами пота, чеснока, ковров, псины, нечистот.

В боковом проходе Лидии удалось углядеть товары, которые она давно уже высматривала: каракулевые шубы, голубые и алые ковры, шали, серебряные украшения, рулоны прозаической шерсти — и рядом невесомые прозрачные ткани всех цветов радуги. Скуля и причитая, путались под ногами нищие, похожие на ярмарочных уродов. Каждый раз, когда случалось пройти мимо группы солдат, те присвистывали и закатывали глаза.

Его светлость был прав. Тут вам не Англия. Было бы безумием попытаться разузнать хоть что-нибудь в одиночку.

Спала сегодня Лидия мало и скверно. В тревожном сне она шла сквозь тесные затхлые комнатки гарема, чьи узкие оконца были забраны ставнями, не пропуская внутрь ни лучика света. Стены до сих пор пропитаны их склоками, их скукой, их слезами… Во сне она всматривалась в темноту, ища кого-то, а комнаты становились все теснее и теснее, пока наконец она не почувствовала, что некто (или нечто) лежит на разваленном ветхом диване и, приподняв то, что некогда было лицом, с улыбкой прислушивается к ее шагам.

Затем — без перехода — она очутилась рядом с готической башней. Бушевала гроза. Молнии пылали с яркостью дуговой лампы над морем мечущегося вереска. Дождь в пустом дворе лил ливмя, и было странно, что белые одежды и черные локоны той, что стояла у ворот замка, промокли лишь слегка. Маргарет глядела на дорогу, она ждала появления всадника. Сама Лидия находилась под полуразрушенным навесом. Там было почти сухо. Повернув голову, она увидела Исидро, одетого как тогда, на балконе: черный сюртук, брюки в полоску, на плечи наброшен плед. Он стоял, склонив в задумчивости голову, и лицо его более чем когда-либо напоминало череп.

Сон исчез мгновенно, словно задули свечу, и, проснувшись, Лидия услышал приглушенные всхлипывания Маргарет. Все утро мисс Поттон была с ней немногословна и прятала глаза. Позже, когда они встретились с Разумовским, она ожила, но общалась исключительно с князем.

Сказители были повсюду. Сидя на грязных ковриках или одеялах, раскачиваясь в такт своим словам, они изображали голосами гром, ярость, любовь, чудо. Вокруг них сидели дети и подростки, иногда останавливались послушать их и взрослые, в том числе женщины с лицами, закрытыми от чужих взглядов. Как бы высматривая нужный ей товар, Лидия подошла поближе к одному из сказителей. Леди Клэпхэм сказала, что у каждого из них есть постоянное место. И если сказитель, обосновавшийся на улице торговцев кофе, вдруг объявится в том квартале, где продают шлепанцы, это все равно что в Оксфорде прийти к соседям в гости без приглашения и еще остаться у них на ночлег.

Нет, представить такое было просто невозможно. Какой-то мужчина тронул ее за плечо и произнес:

— Мадам Эшер?

Она обернулась и увидела прямо перед собой прекрасные темные глаза высокого мужчины, сложением подобного Аполлону. В костюме табачного цвета. Со столь близкого расстояния она сумела рассмотреть и коротко подстриженные усики, и длинные ресницы, и даже жемчужные пуговки на его перчатках, когда он склонился поцеловать ее руку. Заколка галстука представляла собой грифа с распростертыми крыльями, уставившего на Лидию свой выпученный рубиновый глаз.

— Я видел вашего супруга, — тихо сказал мужчина и, пока она пыталась перевести дух, добавил: — Позвольте представиться. Барон Игнац Кароли, Императорская дипломатическая служба. Мы сможем поговорить?

Он отвел ее в сторону, под навес лавочки, где старик грек шил туфли из кусочков цветной кожи. Бросил взгляд на подошедших и вновь углубился в работу. Не слишком типичное поведение для Большого Базара. Должно быть, Кароли успел заплатить старику.

— Он жив?

Кароли кивнул. Хотя Лидия знала, что ему должно быть не меньше тридцати пяти, выглядел барон гораздо моложе. Он обвораживал, он был сама искренность.

— Хотя я не могу сказать, как долго это протянется. Сейчас он в руках у… — Кароли искусно запнулся и бросил осторожный взгляд на Лидию, словно бы усомнившись, не будет ли жестокостью сказать ей всю правду. На самом деле, конечно, прикидывал, много ли она знает.

Если я совершу сейчас ошибку, — подумала Лидия, и сердце ее забилось сильнее, — Джейми умрет…

— Он в руках человека, именующего себя Олюмсиз-бей, — спустя мгновение продолжил Кароли. — Турок. Весьма опасная личность. Не говорите об этом никому, — добавил он, видя, что Лидия зажала ладонью рот и округлила глаза, как это обычно делала тетя Лавиния при виде паука или озорничающих соседских ребятишек. — Сообщил ли он вам, миссис Эшер, цель приезда в Константинополь?

Он наверняка беседовал с леди Клэпхэм. Лидия очень бы хотела знать, как много рассказала венгру эта величественная дама и о чем она сочла нужным умолчать.

— Где? Когда? — Лидия задала эти не слишком внятные вопросы исключительно для того, чтобы выиграть время. Вряд ли из нее могла бы получиться хорошая актриса, но в данном случае страх и отчаяние в ее голосе были искренними. Она поднесла стиснутые руки к груди. — Вы говорили с ним? Как он выглядел?

Связался ли он со своим Департаментом? Знает ли, что я ужинала с мистером Холивеллом? Как ему объяснить, почему я сама оказалась в Константинополе?

— У нас не было возможности поговорить. — Голос Кароли звучал успокаивающе. Прекрасный гибкий тенор, едва заметный акцент, свойственный жителям Центральной Европы. Удивительно искренние интонации. — С виду он был невредим, но, как я уже упоминал, бог знает, надолго ли. Собственно, потому-то я и должен был встретиться с вами. Когда вы сбежали от меня прошлой ночью, я испугался, что до вас дошли некие клеветнические слухи. Уверяю вас, мадам… — Голос его зазвучал серьезно и взволнованно. — Уверяю вас, что все это выдумки тех, кто, кроме вражды двух наших стран, знать ничего не желает…