Б. Олшеври - Семья вампиров

Когда я вернулся в дом, слуги уже начали вставать и на мои вопросы: не случалось ли чего ночью? — отвечали удивленными взглядами и полным отрицанием. Вот факты. Какие же выводы?

Что она была у меня, это несомненно, закладываю душу!.. Первый вопрос: как она попала в мою комнату? Дверь была заперта. Ключ у меня… Следовательно, она открыла ее другим ключом, заказным, значит, с «заранее обдуманным намерением».

А если она влезла в окно? Оно достаточно низко от земли и было открыто. Если так, то все равно с намерением, а не случайно.

Второй вопрос: зачем она приходила?.. Фу, даже в пот бросило, неужели Карло оказался прав, и она меня любит, любит настолько сильно, что пришла сама, рискуя всем… Неужели я так слеп и не видел этой страсти… Вот уж мой ночной обморок был некстати — что она подумала обо мне? Наверное, презирает теперь…

Третий вопрос: что же делать теперь?

Бежать, бежать, бежать немедля… А если она меня действительно любит, любит настолько сильно?.. Что ж, погрустит и забудет… А ведь не все способны забывать, вот и я ее никогда не забуду. Да и имею ли я теперь право уехать? Ведь она уронила себя в моих глазах. Положим, никто не знает, что она ночью была у меня, но сама-то она сознает, что она, девушка, красавица, невеста другого, была ночью одна в комнате молодого мужчины… ведь я еще далеко не стар! Она лежала у меня на постели, на груди… Не замучает ли ее эта мысль? Не должен ли я во что бы то ни стало остаться?

Нет, нет и нет… не финти и не хитри, Альф, сам с собою, не для тебя эта любовь! Пока ты честен, ты должен бежать. В замок не пойду, отправлюсь в город, закажу там почтовых лошадей и к вечеру уеду.

Решено… Наступает рассвет.

Вот тебе и уехал!

Правду говорит пословица: «человек предполагает, а Бог располагает».

Впрочем, тут Бог, наверное, участия не принимал!.. Я плохо ему молился, плохо верил, и он меня оставил этой ночью!

Сейчас я совершенно спокоен, спокоен, как человек, приговоренный к неизбежной смерти.

Весь ужас открытия правды, вся безвыходность моего положения отошли в сторону, и сожаление собственной потерянной жизни и боязнь смерти — все переболело, перегорело…

Теперь у меня остался один лишь долг — предупредить Карло. Лично я этого не могу, «она» не допустит. Пусть эти записки откроют ему страшную тайну. Чтобы уберечь их от «нее», я положу их в Библию. Конечно, будет следствие по случаю моей внезапной смерти, обыск в моей комнате, их найдут и передадут по адресу.

Чтобы Карло все было ясно, продолжаю рассказ. Итак, я решил уехать. В город, чтобы заказать почтовых, я отправился верхом. В лесу на крутом повороте дороги лошадь моя заупрямилась. Несмотря на хлыст и шпоры, она не трогалась с места. Можно было думать, что она почуяла волка. Она вся дрожала и покрылась потом. Недоумевая, я слез и пошел пешком, таща коня в поводу.

За поворотом дороги я увидел Риту, сидящую на пне дерева. Кажется, в первую минуту я так же испугался ее, как и моя лошадь волка. Придя в себя, я подошел и заговорил, притворяясь, что я ничего не знаю и не помню. Но один взгляд Риты показал мне, что она все помнит и видит мои уловки насквозь.

Я растерялся. Лошадь рванулась и убежала. Рита смотрела на меня, не спуская глаз, и голова моя опять начала кружиться, все закачалось. Я сел на траву.

Рита наклонилась к моему лицу и начала шептать:

— Зачем ты бежишь? Разве ты не видишь, не чувствуешь, что я люблю тебя? — Я хотел заговорить, но не смог. — Оставь, молчи. Я знаю, что ты скажешь, — продолжала она, — но какое нам дело до Карло и до всего земного? Ты будешь счастлив, вечно счастлив. Ты будешь бессмертен, я подарю тебе вечную жизнь, там, где я, Карло не может за мной следовать, не может мне принадлежать: его оберегают! — криво усмехнулась она. — Согласись на мою любовь, и я тебе открою тайны, каких не знает никто; я унесу тебя высоко-высоко, лунный луч будет нашей дорогой, а в час покоя мы будем сладко спать! А какое наслаждение пить горячую теплую кровь, а с нею и вечную жизнь! — продолжала она.

Я с ужасом отшатнулся!

Уже с первых слов Риты мне показалось многое странным в ее словах и обещаниях, и я со страхом убеждался в том, во что до сих пор не хотел верить…

Получив от тебя письмо о том, что твоя мать, по словам старого доктора, была вампиром, я заинтересовался этим поверьем и купил старинную, латинскую книгу, трактующую о ламиях, «немертвых» и т. п.

Поштудировав ее немного, я, конечно, отбросил ее в сторону, не мог же я тогда верить во всю эту чушь, не мог не считать все вымыслом. А ведь странности твоего старого доктора, его разговоры только еще больше укрепили мое мнение. Я был убежден, что вся история с вампирами была бредом его больной фантазии. И вот теперь эта фантазия встала передо мной во всем своем ужасе правды!

Я понимал, что Рита любит и под влиянием чувства открывает мне многое, что не должно быть ранее открыто, или, быть может, она так верит в обладание мной, что уже не стесняется. Она и сама стала вампиром, ее погубил или, как она выражается, «призвал к жизни» старый граф Дракула. Он отдыхает в большом каменном гробу, он долго ждал ее… наконец она пришла и вызвала его к жизни теплотой своего молодого душистого тела, напоила его своей свежей кровью. Для того чтобы достигнуть вечного существования, надо умереть для людей. Так с ней и случилось.

Но на следующую же ночь Дракула силой своего могущества заставил ее встать и отправил жить среди людей.

Она так много рассказывала мне о чуде бессмертия, о вкусе крови и о том, как прелестно быть вампиром, что мозг мой стал все больше и больше тускнеть и перед глазами все пошло кругом.

— Так я скорее достигну первой степени силы, — добавила она.

Точно сквозь дрему я вспомнил, что в старинной книге сказано, что вампир не дает тени, не любит зеркал, не пьет, не ест, спит на закате солнца. И, к ужасу моему, я находил у Риты все эти приметы! Или я их сам заметил, или о них сообщил мне Карло. Силы совершенно меня оставили.

— Ты согласен, милый, отдайся же мне, не бойся, — шептала она. — Я отдыхаю в моем гробу, и я заставлю Карло поставить твой гроб рядом с моим.

При этих словах я рванулся и вскочил.

— Нет, я не хочу! — вырвалось у меня.

Она зло засмеялась.

— Не хочешь? Тем хуже для тебя. Тебе нет возврата к жизни. Не воображай, что ранки на твоей шее нанесены тебе сучком шиповника; о нет; это я ночью положила на тебя свою печать. Ты погиб. Ты можешь только выбирать: смерть, самую настоящую смерть, с червями и холодом могилы, или бессмертную жизнь вампира. Я до ночи даю тебе время на размышление. Ночью я приду. Ты не спрячешься, не сбежишь от меня — даже не пытайся. Выбирай: моя любовь и бессмертие или ты в недалеком будущем станешь скелетом с провалившимися глазами и дырой вместо носа.