Елена Усачева - Большая книга ужасов – 65 (сборник)

– Ничего себе она коленки разбила, – присвистнул Андрюха. – Кровища хлещет.

Цыганова быстро села, ожидая увидеть стертые по бедро ноги и лужу крови. Но ничего этого не было. Было только две небольшие ссадины, спешно затягивающиеся корочкой.

– Павлов, и ты туда же?! – В голос Тамарка пыталась вложить все свое отчаянье, но от попавшей на язык шерсти она поперхнулась и закашлялась. – А ты предатель, – бросила она Чаку, заискивающе заглядывающему ей в глаза. – Думаешь, обманом заманил меня сюда и я тебе спасибо скажу? Не дождешься!

– Зато ты здесь, – толкнула ее в плечо Гусева. – И мы вместе что-нибудь придумаем.

– Чтобы что-нибудь придумывать, нужно разбираться, – пробурчала Томка, вставая. – А я ничего не понимаю.

– Ну и занудина ты, Цыганова, – загудел у нее над головой Богдасаров. – Не понимаешь – сейчас объясним. Чего ты так торопишься?

– А чего вы сразу мне ничего не сказали, – не унималась Тамарка. – Все видели, все знали – и молчали!

– Ты бы на себя со стороны посмотрела, – сказал Мишка. – Первые три дня носилась по бухте, как ненормальная. Тебя же совершенно не интересовало, что вокруг происходит. Ты только и твердила: «Море! Море! Какое красивое! Какое большое!»

Тамарка попыталась вспомнить прошедшую неделю, и это у нее получилось с трудом. Она помнила море, какие-то цветочки около домика, коллекцию камешков, тут же поселившуюся в ее рюкзаке, попытки застать рассвет и не пропустить закат, дикую усталость после тренировок. Дальше этого память у нее не шла, в ушах только шумело море, в глазах искрилось море, и на губах были соленые морские брызги. Она действительно ничего, кроме моря, не видела.

– Я на юге первый раз, – смутилась Цыганова. – Уже и порадоваться нельзя?

– Я же говорил, что с такими бедовыми связываться бесполезно, – обреченно махнул рукой Мишка. – Ты, Цыганова, не человек, а мешок несчастий. Твоя специальность – падать на ровном месте.

– Тоже мне удачливый нашелся, – огрызнулась Томка. – Могли бы предупредить. Не развалились бы.

– Так я тебе целый дневник оставила! – искренне удивилась Маринка, словно перед исчезновением положила тетрадку Тамарке на тумбочку с подробными инструкциями, как ее читать и с какой страницы.

– Ничего себе – оставила! – воскликнула Цыганова. – Я его случайно нашла! И чего там было читать? Все позачеркнуто. Кто-то постарался, чтобы твои писульки никому не достались.

– А ты хочешь, чтобы я дневник тебе под подушку положила? – хихикнула Гусева. – Я именно там, на обрыве, его и прятала. Иначе бы вы давно его стащили. А кто зачеркивал – не знаю. Я его оставляла вполне себе читаемым. Это уже ваши лагерные дела.

– «Ваши лагерные», как будто бы ты не из лагеря, а с соседнего острова. Я тоже не знаю, кто там все вычеркивал и зачем потом эти зачеркивания исчезли. Я только сегодня все прочитала, но все равно ничего не поняла. Что это за кикимора с мишкой? Чего хочет Харитонова и зачем она скорефанилась с Черной Дамой? Что это за легенда про чуму? И почему мы постоянно попадаем в бухту с дельфинами? И что вообще здесь происходит?

– Ну, ты и загнула, – удивился Андрюха, который больше одного вопроса в голове не держал. – Вот это речь!

– Кажется, надо кое-что объяснить, – раздался тихий голос.

Хозяин сидел в удобном складном кресле, ноги ему укрывал плед.

– Садитесь, – кивнул он.

Тамарка могла поклясться, что минуту назад на земле ничего не было. Сейчас же там был расстелен большой клетчатый плед, один угол у него был прикрыт салфеткой, на которой стояли ваза с пирожными и печеньем, тарелки с бутербродами и бутылки с газировкой.

Бесцеремонный Андрюха первый плюхнулся на плед и потянулся к бутылке.

– Вот это дело, – произнес он, встряхнул бутылку и повернул крышечку. В следующую секунду все вокруг было забрызгано коричневой жидкостью, но Павлова это нисколько не смутило. Он весело заржал и потянулся к бутербродам.

«Сейчас помрет», – почему-то решила Тамарка. Хозяин долины ей не нравился, и ничего хорошего от него ждать не приходилось. Но Павлов помирать не собирался. Он с аппетитом трескал бутерброды и мог съесть все, если ребята и дальше собирались стоять и с удивлением на него смотреть.

Смотреть они не стали. Томкин желудок напомнил, что его не мешало бы чем-нибудь наполнить, рука сама потянулась к песочному кольцу, и работа челюстей началась.

– А в лагере уже, небось, пополдничали, – вздохнул Павлов, придвигая к себе большую вазу с печеньем. – Одни мы без еды целый день бегаем.

– Ты о чем-нибудь, кроме еды, думать можешь? – Маринка отобрала у Андрюхи вазу и сама запустила в нее руку. – Тут такие дела творятся, а ты все о своем желудке печешься.

– У меня от него все зависит. – Павлов благодушно погладил заметно увеличившийся после десятка бутербродов живот. – Как он – так и я.

– Не быть тебе спортсменом, – изрекла Гусева.

– Это мы еще посмотрим.

– Может, кофе?

Тамарка с удивлением смотрела на друзей. Они спокойно сидели на пледе, перехватывали друг у друга самые вкусные бутерброды, хихикали, словно еще час назад не было этой страшной бухты, не охотилась на них Черная Дама и не сидел сейчас рядом с ними загадочный тип в перчатках.

– Держи чашку.

У Томкиного локтя показалась фарфоровая чашка с блюдцем. Цыганова машинально взяла ее. О белые стенки плеснулась пахучая жидкость.

– Нам вообще-то кофе нельзя, – попыталась отказаться она.

– Ничего, ничего, – рука в перчатке легко похлопала ее по плечу. – У вас была тяжелая ночь, а впереди длинная дорога. Это перед самой тренировкой кофе нельзя. А сейчас можно.

– Вы нам обещали все рассказать, – напомнила Тамарка.

– Всему свое время.

Ответ Цыгановой не понравился. Ее снова хотели обмануть. Она взяла еще один бутерброд и за раз откусила половину. Все, все ее хотят обмануть. Спят и видят, как бы оставить ее в дураках. И зачем им рассказывать? Между собой они всё знают, а она обойдется.

– А Чак молодец! – Маринка кормила псину бутербродами с колбасой. Собака глотала их, не жуя. – Он меня тоже один раз спас. Отвел в долину. Без него бы я точно померла, – говорила она это, глядя на склонившегося над своей чашкой Богдасарова. Мишка понимающе кивал. – Хозяин сделал так, чтобы все подумали, будто я уехала к родителям. Сказал, что из этого дома ничего брать нельзя – заболеешь. Здесь вообще находиться опасно, легко какую-нибудь заразу подхватить. Я весь дом облазила, думала найти какие-нибудь записи, дневник или журнал. Ничего нет, пусто. Наверное, это и есть тот самый колдун, который чуму победил. Он ее пятьсот лет охранял, а сейчас она вырвалась и хочет снова силу набрать. Вот она и прикидывается то взрослой теткой, то маленькой девочкой.