Райчел Мид - Академия вампиров. Книга 1. Охотники и жертвы

Я ощутила внутри Лиссы крошечный укол чувства вины.

— Мне по-прежнему кажется, что ты лжешь.

— У меня много недостатков, но я не лжец. Это твоя область. И Розы.

— Мы не…

— Распускать приукрашенные слухи о чьих-то семейных делах. Говорить, что ненавидишь меня. Притворяться, что дружишь с теми, кого считаешь болванами. Встречаться с парнем, который тебе не нравится.

— Мне он нравится.

— Нравится или нечто большее?

— А есть разница?

— Да. Нравится — это когда ты встречаешься с крупным светловолосым болваном и смеешься его глупым шуткам.

И совершенно неожиданно Кристиан наклонился вперед и поцеловал Лиссу — горячо, крепко, яростно, изливая гнев, страсть и вожделение, которые всегда сдерживал в себе. Ее никогда так не целовали, и я почувствовала, что она отвечает на поцелуй, реагирует на Кристиана — ведь он заставил ее ощутить себя такой живой, как никогда не удавалось Аарону или кому-то еще.

Кристиан оторвался от нее, но не отодвинулся.

— Вот как это происходит, когда тебе кто-то больше чем нравится.

Сердце Лиссы бешено колотилось от гнева и желания.

— Ну, ты мне не то что нравишься. Думаю, и ты, и Мия лжете насчет Андрея. Аарон никогда ничего такого не выдумал бы.

— Конечно, он способен произносить исключительно односложные слова.

Лисса отодвинулась.

— Уходи. Отвяжись от меня.

Он с комическим видом повел взглядом по сторонам.

— Ты не можешь вышвырнуть меня отсюда. Мы оба подписали договор аренды.

— Убирайся! — закричала она. — Ненавижу тебя!

Он поклонился.

— Все, что пожелаете, ваше высочество.

Бросив напоследок на Лиссу мрачный взгляд, Кристиан покинул чердак.

Она упала на колени и дала волю слезам, которые так долго сдерживала при нем. Я с трудом пыталась разобраться, из-за чего она, собственно, так страдает. Бог знает, я тоже могу расстраиваться — как, к примеру, после инцидента с Джесси, — но не так же сильно! Воспоминания обуревали ее, жалили мозг. Разговор об Андрее. Ненависть Мии. Поцелуй Кристиана. Исцеление меня. Все разом навалилось на нее. Вот что такое настоящая депрессия, поняла я. Вот что такое безумие.

Захлестнутая вихрем чувств, утопая в своей боли, Лисса сделала единственное, что могло дать выход бушующим внутри эмоциям. Открыла кошелек и достала маленькую бритву, которую всегда носила с собой…

Ощущая тошноту, но не имея сил вырваться из нее, я увидела, как она разрезала себе левую руку и по белой коже потекла кровь. Как всегда, она не касалась вен, однако на этот раз надрезы были глубже обычного. Боль ужасная, однако именно благодаря своей интенсивности она позволяла отвлечься от душевных страданий и почувствовать, как снова овладеваешь ситуацией.

Капли крови усеивали пыльный пол, и мир вокруг начал вращаться. Зрелище собственной крови заинтересовало ее. Всю жизнь она пила кровь других — мою, «кормильцев». А теперь — вот она, ее собственная, течет без остановки. С нервным смешком она подумала, что это забавно. Может, позволяя крови течь, она каким-то образом возвращает ее тем, у кого брала ее раньше. А может, тратит впустую, тратит впустую священную кровь Драгомиров, над которой все так трясутся.

Я научилась прокладывать путь в ее голову, а теперь никак не могла вырваться оттуда, оказавшись в ловушке ее эмоций, слишком сильных, слишком захватывающих. Но я должна освободиться — это я понимала каждой частичкой своего существа. Должна остановить ее. Она слишком ослабела от исцеления, чтобы вдобавок терять так много крови.

Наконец-то сумев вырваться, я обнаружила, что по-прежнему нахожусь в больнице. Дмитрий мягко встряхивал меня, снова и снова произнося мое имя. Рядом с ним стояла доктор Олендзки с мрачным, встревоженным лицом.

Глядя на Дмитрия, я чувствовала, как сильно и, главное, искренне он тревожится за меня. Кристиан когда-то посоветовал мне обратиться за помощью к человеку, которому я могла бы довериться в том, что касается Лиссы, но я пренебрегла его советом, потому что не доверяла никому, кроме нее. Однако, глядя на Дмитрия сейчас, снова ощущая возникшее между нами чувство глубокого взаимопонимания, я осознала, что на свете есть еще один человек, которому можно довериться.

— Я знаю, где она, — хрипло прокаркала я. — Лисса. Мы должны помочь ей.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Трудно сказать, что в конечном счете заставило меня решиться на это. Я долго хранила в душе множество тайн, думая, что таким образом защищаю Лиссу. Однако умалчивать об этой истории с порезами не означало защищать ее. Я не могла заставить ее прекратить, более того, сейчас я задавалась вопросом — не по моей ли вине все началось? Ничего плохого с ней не происходило, пока она не исцелила меня после аварии. Что, если бы она оставила меня раненой? Может, я и сама поправилась бы и сегодня с ней все было бы хорошо.

Я оставалась в больнице, пока Дмитрий пошел за Альбертой. Он не колебался ни мгновения, когда я рассказала ему, где Лисса, добавив, что ей угрожает опасность.

После этого все происходило как в замедленном фильме ужасов. Я ждала, время как будто остановилось. Наконец Дмитрий вернулся с Лиссой, пребывающей в бессознательном состоянии. В больнице поднялась суматоха, и все прикладывали усилия, чтобы я не совала нос в происходящее. Лисса потеряла много крови, и, хотя у них была под рукой «кормилица», требовалось сначала привести Лиссу в сознание, чтобы она могла пить кровь, а это оказалось нелегко. Только к середине академической ночи кто-то решил, что она достаточно стабильна и меня можно допустить к ней.

— Это правда? — спросила она, едва я вошла в палату. Она лежала в постели, запястья ее были перебинтованы. Я знала, что потерю крови восполнили, но, по мне, она все еще выглядела бледновато. — Они сказали, что это была ты. Ты сообщила им.

— У меня не было другого выхода. Лисс… Ты порезала себя хуже, чем когда-либо. И после того как ты исцелила меня… а потом вся эта история с Кристианом… ты могла не справиться и нуждалась в помощи.

Она закрыла глаза.

— Кристиан. Ты знаешь о нем. Конечно. Ты знаешь обо всем.

— Прости. Я просто хотела помочь.

— А как же то, о чем говорила госпожа Карп? Что нужно все держать в тайне?

— Она имела в виду другое. Не думаю, что она хотела бы, чтобы ты продолжала резать себя.

— А о «другом» ты тоже им рассказала?

Я покачала головой.

— Пока нет.

Она устремила на меня холодный взгляд.

— Пока. Но собираешься.

— Я вынуждена. Ты можешь исцелять других… но это убивает тебя.