Большая книга ужасов 78 - Эдуард Николаевич Веркин
В ответ ее мыслям что-то тяжелое толкнулось в кармане. Тут же тревожно забилось сердце. На ногах по стопудовой гире – не поднять. Впереди бородатый горбун, голова гнется к земле, длинные руки, чуть ли не до земли, безвольно болтаются. Рубаха навыпуск, пиджак, стоптанные ботинки.
Смиля моргнула, раз, другой. Нет никакого бородача, а прямо по тому месту, где он стоял, широко шагает наследный принц угольных шахт, ресторанов, газет и одного маленького клада с драконом – Милослав Томилов-старший собственной персоной. Шагает уверенно, а вот вид у него не очень. Помятый он какой-то, глаза красные, взгляд бегает.
– Это же ты! – он резко остановился около Милы.
– Я, – заверила Смиля, потому как в собственной принадлежности самой себе она не сомневалась. Ответила и с любопытством посмотрела на нового хозяина Дома.
– В смысле – это вы… – Томилов смутился.
Смиля дернула плечом. Она не прочь, чтобы к ней и на «вы».
– Ну те, что в Доме сидели. Мне дочь рассказывала. Она познакомилась с мальчиком… – И Томилов снова замялся, пытаясь рукой показать, что за таинственный субъект выдал все их тайны. – Таким… черненьким.
Ну да, кто бы сомневался. Кое-кому захотелось приобщиться к кладу, а через кого его можно получить? Смиля отказалась, он помчался дальше. Не к Синеглазке же идти? Осталась Белобрысая.
– Он сказал, что вы играли в Доме. Всем рассказывали про привидения и все такое. – Томилов перестал дергаться. – Я прошу больше в Дом не ходить. Не знаю, правда это или нет, но Снежана поверила вам, ночь не спала, все ей слышалось, что кто-то ходит.
– Это местные, – не думая, ответила Смиля.
– Какие местные? – Томилов стал злиться. С нервами у него не очень. Вон как дергается. Еще и кулаки жмет. В драку, что ли, полезет? – Хватит! Я этот Дом покупаю. Сделка скоро будет оформлена. И нечего рядом отираться. Увижу – вызову полицию! Это без пяти минут частная собственность.
От такой яростной речи Смиля попятилась. Не то чтобы она боялась, что ее ударят – пусть только попробуют, – но безопасность никогда не бывает лишней.
– Извините, а откуда вы знаете, где я живу?
Вопрос был вполне логичный – с чего вдруг Белобрысин папенька примчался сюда? Они от Дома стрелки не рисовали, кто и куда расходится на ночь, на перекрестке не кричали.
– Генрих рассказывал. А потом как-то так само получилось. Шел и вдруг вижу – ты идешь.
Смиля закивала. Ну, конечно, так ведь обычно и происходит. Подумал ты о человеке: «Дай-ка я его встречу», и он тут же на горизонте рисуется. Надо будет в следующий раз подумать о Тимберлейке. Что-то она его давно на улицах Калининграда не видела.
Вроде бы они с Томиловым попрощались. Смиля уже не помнила. Она брела, понимая, что совсем ничего не понимает. Бородатый – это барздук, привел Томилова к ней. Он же, бородатый, вчера выгнал Смилю из читального зала, а потом орал, чтобы они не лазили в Дом. Теперь вот Томилов тоже гонит. Кому они помешали? Явно не Томилову. Ему помешать они еще не успели. Или успели?
Стало знобко, и Смиля плотнее закуталась в куртку. Все было до невозможности путаным. А главное – не покидало ощущение, что ее преследуют образы прошлого, как будто какая-то сила пытается утянуть на сто лет назад.
Смиля пропустила машину, за ней шумный, пыльный грузовик, перебежала зеленый пятачок кругового движения и чуть не растянулась посреди мостовой.
Перед ней была тихая улица Гоголя, присмиревшая, как после сурового наказания школьница. Она глянула на Смилю виноватыми глазами крайних домов, пошуршала тяжелой листвой тополей, говоря – еще немного, и ты будешь у цели.
У какой цели? Разве она сюда шла? Не к Вере? Поболтать, чайку попить?
Это как глубоко надо задуматься, чтобы помчаться чуть ли не через весь город и даже не заметить этого.
Смиля посмотрела себе на ноги: «Эй! Вы там не устали?»
Ни зудения, ни тяжести – не устали. Бежали легко, без запинок. И готовы еще столько же пробежать.
Вздох из груди вырвался со всхлипом. Попятилась, сползла с зеленого пятачка. Испуганно загудела машина, под колеса которой пыталась попасть Смиля.
Быстро осмотрелась, боясь увидеть того, кто так настойчиво гнал ее в этот район. Никого. Прихлопнула карман.
«Не отвлекайся!» – услышала в своей голове. И вдруг вспомнила. Ни к какой Вере она не шла. Она шла именно сюда, на эту улицу, чтобы… чтобы… Сквозь ватное непонимание происходящего стали пробиваться ростки тревоги. Раньше у нее провалов в памяти не было. Откуда вдруг все это? Она сходит с ума? Это неизлечимо?
«Иди! – вспыхнуло в голове. – Неси!»
Только без паники… Ну, бывает… Задумалась, не заметила. Авитаминоз – штука непредсказуемая! День сегодня такой, сложный.
– Сейчас, – пробормотала, разворачиваясь. – Сейчас отнесу. Минутку.
Как же ей не хотелось идти в этот Дом. Где всё непонятно, где комнаты по мановению волшебной палочки убираются, где ходят призрачные духи.
Она пропустила очередной пыльный грузовик и пошла прочь. Отсюда минут двадцать, и будет она у Веры. У нее уже, наверное, обед, можно будет вкусно перекусить. Вера невероятно вкусно готовит. Будь она на месте Скелета или Януса, непременно бы влюбилась – шутка ли: всю жизнь прожить сыто и вкусно. А может, Янус со Скелетом вчера сначала к Вере отправились со своими признаниями, получили там от ворот поворот и после этого к ней, к Смиле? Может, Вера уже всем отказала, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет?
И какого небесного бога они прогневали, что попали в такую заварушку?
Мимо прошумел пыльный грузовик, Смиля перебежала на зеленый пятачок кругового движения.
Это было даже не смешно. Она снова стояла перед улицей Гоголя. Какая-то услужливая мышка в очередной раз запутала ее и привела сюда.
– И что дальше? – в никуда спросила Смиля, не ожидая, что последует ответ.
«Отнеси!»
Какого черта, в конце концов? Почему она не может позвать на помощь подругу? Почему должна все делать она?
«Иди!»
– У! Вредный! – скорее чтобы подбодрить себя, чем домового, проворчала Смиля. В следующий раз без объяснений никаких поручений выполнять не будет.
В ответ хмыкнули.
Так, значит? Никакой своей
