Филис Каст - Бессмертные (Сборник)

— Это намного более совершенный танец. — Партнер вел ее, положив ладонь на спину девушки; у него были тонкие костлявые пальцы, напомнившие ей когти. В воздухе разливался густой аромат камелий. — Куда более интимный.

— Я вполне согласна.

— Вам это велела ваша мать? — Его бровь презрительно выгнулась. — Соглашаться со всем, что бы я ни сказал?

— По правде сказать, она и впрямь на этом настаивала, но это не имеет для меня значения. Я говорю, что согласна с вами, поскольку действительно согласна. Как вам следовало бы уже понять, если вы скажете что-то глупое, я не премину это отметить.

Он улыбнулся шире, сверкая зубами почти неестественной белизны.

— Вы ведете себя совсем не как юная барышня, пытающаяся подцепить мужчину.

— Возможно, я и не пытаюсь.

Она подумала об Амосе и о том, как они целовались под магнолией.

— Зачем тогда вы здесь?

— У меня не было выбора, — прямо ответила Патрисия.

Такая искренность должна была стереть усмешку с лица Жюльена. Но не стерла.

— У вас может быть больше вариантов выбора, чем вы полагаете.

— Вы имеете в виду себя?

— Можно выразиться и так.

Так скоро! Патрисия надеялась провести дома еще несколько месяцев, прежде чем ей придется отдаться какому-нибудь незнакомцу. И вот перед ней Жюльен Ларро, уже почти предъявляющий на нее права.

— Почему я? — прошептала она.

— Почему не одна из ваших пустоголовых подружек? — Он кивнул в сторону угла, где неловкая девушка отважно пыталась заигрывать с круглолицым Бергардом Уилкинсом. — Потому что вы носите свои атлас и кружево, как некогда рыцари носили доспехи. Мне сдается, вы смотрите на жизнь как на битву — а мне нравятся бойцы.

Патрисия знала, ей следует быть признательной уже за то, что избравший ее мужчина, по крайней мере, не лишен ума и проницательности. Однако ее не отпускало ощущение, что в Жюльене Ларро скрывается нечто неправильное. И это пугало.

Но она могла думать только об одном. «Он отнимает меня у Амоса. Отнимает так скоро».

После приема, в экипаже по дороге домой, сидящая рядом с ней Альтея лучилась ликованием.

— Говорят, мистер Ларро недавно прибыл в город, но явно происходит из хорошей семьи и чрезвычайно богат. Он снимает целые апартаменты в лучшей гостинице и наводит справки насчет особняка на авеню Святого Чарльза.

Патрисия пожала плечами.

— Он разговаривал с мистером Бруссардом?

— Пока нет, но, полагаю, нанесет ему визит с утра.

— Как ты можешь быть так счастлива? — прошептала Патрисия. — Как ты можешь желать мне подобного?

Холодная, притворная улыбка не исчезла с губ Альтеи.

— Это все, о чем ты только способна мечтать, — ответила она. — Чего еще я могу желать?

«Чего еще ты можешь желать?» — явно подразумевала она.

Жюльен Ларро любезен и привлекателен. Его состояние обеспечит ей хорошо обставленный дом, не слишком отличающийся от того, в котором она выросла, и бессчетное множество красивых платьев и шляпок. Его рабы будут заботиться о ней. Возможно, у нее появится даже собственная лошадь и экипаж. Вот что ценила сама Альтея. Патрисия же хотела другого — свободы делать собственный выбор. Но прошедший вечер лишит ее подобных возможностей на будущее.

«По крайней мере, эту ночь я проведу с Амосом, — напомнила она себе. — Этого они не смогут у меня отнять».

Выходя из экипажа, Патрисия приподняла юбки, чтобы не замарать подол в грязи, и в это время уловила краем глаза какое-то движение возле окружающей дом ограды.

Ее сердце забилось чаще.

Этой ночью она лежала в постели, трепеща от волнения и страха. Тонкая хлопковая ночная рубашка липла к вспотевшему телу: в Новом Орлеане жара не спадает даже после полуночи.

«Мы должны вести себя очень тихо», — подумала она.

Судя по звукам, временами доносившимся из комнаты матери, когда ту навещал мистер Бруссард, тишина в такие мгновения дается нелегко.

Но Патрисия надеялась, что способна сдерживаться лучше, чем Альтея.

Затем она подумала о том, как широкие мозолистые ладони Амоса прикоснутся к ее коже — даже без разделяющей их ночной рубашки — и поняла, что хранить молчание может оказаться не слишком-то легко.

Патрисия принялась мусолить уголок простыни — эта детская привычка время от времени напоминала о себе. Ей не хотелось признать, что она тревожится и, может, даже побаивается близости с Амосом. И все же ее сердце частило, колотясь с такой силой, что ее груди вздрагивали с каждым ударом. Дыхание сделалось торопливым и поверхностным.

Сквозь ставни просачивались тонкие полосы лунного света. Она наблюдала за ними широко распахнутыми глазами, ожидая, когда их закроет тень или последует какое-либо движение.

Снаружи раздался пронзительный вопль; Патрисия подпрыгнула, но почти сразу же поняла, что это просто бродячие коты опять подрались у боковой калитки. А позволит ли ей Жюльен Ларро завести кошку?

Через несколько недель Патрисия уже будет жить в чужом доме. Он захочет касаться ее, и она не сможет ему отказать. Она выросла, зная, что ей это суждено, и верила, что если будущий мужчина окажется молодым и привлекательным, то ее ждет счастье. Какими пустыми казались ей сейчас эти мечты!

Внизу, на заднем крылечке, скрипнула доска.

«Амос», — решила она, но все же сердце Патрисии не подскочило от счастья. Вместо этого она вцепилась пальцами в простыню и навострила уши, напряженным слухом ловя каждый звук.

Это должен быть Амос, пришедший увидеться с ней. Они договорились об этом, и настало время, которое она ему назвала. Кто еще это может быть?

И все же Альтея учила ее обязательно запирать балконные двери на щеколду. В противном случае любой сможет попасть внутрь. Совершенно кто угодно.

«Это Амос. Не глупи».

Боковая балка навеса над крыльцом застонала под какой-то тяжестью, а затем Патрисия безошибочно различила еще один звук — кто-то схватился за чугунную решетку, ограждающую ее балкон.

«Запри двери, — мысленно велела себе она. — Подожди, пока Амос не назовет свое имя. Он может прошептать его так, чтобы никто не услышал, а ты будешь поблизости. Это он — это должен быть он, — но просто на всякий случай…»

В последний миг она выпрыгнула из постели и на подгибающихся ногах бросилась к окну. Тонкие полосы лунного света, пробивающиеся сквозь ставни, внезапно рассекла человеческая тень. Она увеличивалась, приближалась вместе со звуком шагов по балкону. Патрисия потянулась к щеколде — у нее еще оставалось время…

Тоска по Амосу захлестнула ее, и она замешкалась — на одно лишь мгновение.