Евгения Грановская - Не смотри ей в глаза

– Н-да… – снова проговорил Глеб. – Что ж, по крайней мере, теперь понятно, почему Максим не поддавался воздействию телепата.

– Ага. – Толя усмехнулся. – Наследственные способности. Старший пытается воздействовать, младший ставит стену. Им бы в цирке выступать.

– Интересно, – задумчиво проговорил Глеб, – Живаго догадывался, что мальчик – его родственник?

– Кто же его знает, – лениво отозвался Волохов. – Чужая душа – потемки.

Толя достал из кармана пачку сигарет.

– Говорят, Михаила Живаго и генерала Родионова поместили в одну палату. – Он сунул в губы сигарету и добавил: – Говорят, оба так плохи, что даже не могут сами есть.

– У Родионова есть шанс выздороветь? – спросил Глеб.

– Насколько я понял, нет. Стас говорил с врачами. Они утверждают, что патологические изменения в его сознании необратимы. Не знаю, как тебя, а меня это нисколько не расстраивает.

Толя чиркнул зажигалкой и закурил.

– Н-да… – задумчиво проговорил Глеб. – Если бог желает наказать человека, то лишает его разума.

– У телепата разум отнял ты, – напомнил Волохов. – Хочешь сказать, что ты бог?

– Возможно, только никому об этом не говори, а то завалят дарами и подношениями.

– А потом разорвут на «мощи»?

– Точно.

Мужчины улыбнулись.

– Ты со мной? – спросил у него Глеб.

Волохов выпустил краем рта струю бледно-голубого дыма и покачал головой:

– Нет. Вам и без меня есть о чем поговорить. Не буду мешать.

– Ладно. Тогда до встречи!

– До встречи!

Выбравшись из салона машины, Глеб махнул Толе рукой и зашагал к мраморному крыльцу больницы.

Стас отвернулся от окна и сказал:

– Глеб приехал. Идет сюда.

Маша лежала на белой больничной кровати и смотрела в потолок.

– Марусь, ты слышишь?

– Да. Слышу.

Стас подошел к кровати и сел на белый табурет.

– Значит, вы снова вместе, – сухо проговорил он.

Маша едва заметно качнула головой:

– Нет. Не думаю.

– Тогда какого черта ему тут надо?

На этот вопрос она не ответила. Стас вздохнул и проговорил с горечью:

– Ты его все еще любишь.

Маша снова ничего не ответила.

– Черт, и почему этому идиоту так повезло? – в сердцах сказал Стас. – Почему ему, а не мне? Я что, урод или негодяй? Чем я хуже его?

Маша повернула голову, посмотрела на Данилова и мягко проговорила:

– Ты ничем не хуже, Стас. А во многом даже лучше. Ты добрый, сильный, надежный. С тобой легко и весело.

– Но любишь ты все-таки его, – мрачно сказал Данилов.

– Глупости.

– Ладно. – Он похлопал себя по карманам. – Черт… Где мои сигареты?

– Ты ведь не куришь, – сказала Маша.

– Разве?

– Да. Уже несколько лет.

Данилов задумался на секунду, потом вздохнул:

– И здесь засада. А как насчет выпивки? С нею-то я, надеюсь, не завязал?

Маша отвернулась и снова уставилась в потолок. Стас подождал, не скажет ли она чего-нибудь, затем вздохнул и поднялся с табурета.

– Ладно, пора идти, – нехотя сказал он.

– Куда ты сейчас? – тихо спросила Маша.

– В бар. Пойду напьюсь и набью кому-нибудь морду.

– Это глупо.

– Знаю. Но зато помогает расслабиться. Выздоравливай!

Он повернулся и зашагал к двери. Дошел до нее, взялся за ручку, секунду помедлил, а потом решительно вышел в коридор.

Дойдя до угла, он столкнулся с Глебом. Оба остановились и посмотрели друг на друга.

– Привет! – первым сказал Стас.

– Здравствуй. – Глеб холодно улыбнулся. – По-прежнему крутишься возле чужого пирожного, сластена?

– Не говори глупости, – ответил Стас. – Я здесь как ее товарищ и коллега.

Стас протянул руку. Мужчины обменялись рукопожатием.

– Коллега, значит? – Глеб прищурился. – А знаешь, чем отличается коллега от калеки?

– Я не собираюсь с тобой ссориться, – спокойно ответил Стас. – Я даже хотел извиниться за то, что наезжал на тебя. Ты спас мне жизнь… И вообще, ты неплохой парень. – Данилов улыбнулся и, сделав над собой усилие, мягко добавил: – Ты мне нравишься, Корсак. Мы вполне можем с тобой поладить.

– Ты мне тоже нравишься, – с чувством сказал Глеб. – Давай, ты положишь мне голову на плечо, и мы вместе поплачем.

Некоторое время Стас хмуро разглядывал Глеба, потом вздохнул и проговорил укоризненно:

– И все-таки ты жуткий засранец, Корсак.

– Можешь снова направить на меня пистолет, если тебе от этого полегчает.

– В следующий раз так и сделаю.

– Ловлю тебя на слове.

Они мило улыбнулись друг другу, и каждый пошел в свою сторону.

Возле самой двери палаты Глеба остановил пожилой врач в белом халате с круглыми очочками на глазах. Уставившись на Корсака, он спросил:

– Простите, а кто вы Марии Александровне?

– Я ей…

– Муж?

– Ну… – замялся Глеб.

– Она собирается уйти из больницы завтра утром, – перебил доктор, и глаза его за стеклами очков стали строгими. – Но я настаиваю на том, чтобы она осталась здесь еще на неделю. Как минимум! И это не столько ради ее пользы, сколько ради пользы ребенка. Образумьте ее, пожалуйста!

– Что? – Глеб рассеянно моргнул. – Доктор, я не понял. Какого ребенка?

– Как какого? – удивился доктор. – Вашего! Вы же сами сказали, что вы ее муж.

Лицо Глеба окаменело. Доктор, поняв, что сказал что-то не то, смутился.

– Подождите… Вы что же, ничего не знали?

Глеб покачал головой:

– Нет.

– Н-да… Ну, раз уж я все равно проговорился… – Он поправил пальцем очки. – Простите, как вас по имени-отчеству?

– Глеб Олегович.

– Глеб Олегович, ваша жена беременна. У нее девятая акушерская неделя.

Корсак взял себя в руки.

– Кровотечение было из-за этого? – уточнил он.

– Да.

– Но она…

– Она в порядке. И ребенок тоже. Я не знаю, какие между вами отношения, но помните одно: ребенок ни в чем не виноват. Честь имею!

Доктор заложил руки за спину и зашагал прочь. Глеб проводил его взглядом, потом повернулся к двери и вошел в палату.

– Привет!

– Здравствуй, – тихо отозвалась Маша.

Глеб подошел к кровати. Остановился. Некоторое время молчал, подбирая слова, потом негромко произнес:

– Я знаю про ребенка. Врач мне все рассказал.

– Напрасно, – сказала Маша.

– Что? – Глеб озадаченно вскинул бровь. – Почему?

– Потому что ребенка не будет.

Она отвела взгляд. Губы Корсака чуть побелели.

– Ты это твердо решила? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Да, – спокойно ответила она.

– А почему не посоветовалась со мной?

– Потому что мне не нужны твои советы, Глеб.

Она снова на него посмотрела, и ее золотисто-карие глаза не выражали ничего.

– Тебе лучше уйти, – сказала она. – Прямо сейчас.