Игра Джералда - Кинг Стивен
«Ничего себе идея, – подумала Джесси. – Там какой-нибудь парень спросит, может ли он угостить меня коктейлем. А я скажу, что да, может, и пока бармен будет готовить налиток, я расскажу ему будничным тоном, что со мною произошло и какие сны мне снятся. Интересно будет посмотреть, как он от меня сбежит».
В середине ноября, когда она убедилась, что полиция и газеты оставили ее в покое, а сексуальный аспект ее истории удалось скрыть, она снова решила попробовать полечиться у Норы Каллигэн. Вероятно, она просто не хотела сидеть оставшиеся тридцать или сорок лет жизни в одиночестве и изматывать себя, переживая происшедшее. Как изменилась бы ее жизнь, если бы в свое время она сумела объяснить Hope, что случилось в день затмения? И может, все было бы иначе, если бы та девушка не пришла на семинар в Ньюуорте? Может, и ничего бы не изменилось.., а возможно, и очень многое.
Она позвонила в одну из контор, с которыми Нора была связана, и была как громом поражена, узнав, что Нора умерла от лейкемии год тому назад. Девушка секретарь спросила, не желает ли Джесси встретиться с Лорелом Стивенсоном, но Джесси помнила этого Лорела: высокий, с черными волосами, темными глазами и лицом гомика. Она сказала девушке, что подумает. И с консультантами было покончено.
За эти три месяца у нее были хорошие (когда она не боялась выйти на улицу) и плохие дни (когда она боялась покинуть даже комнату, не говоря уже о доме), но только Брендон Майлерон более или менее был в курсе того, что произошло с Джесси Бюлингейм в доме на озере… И он не верил в некоторые детали этой истории. Особенно сначала.
– Не было серьги с жемчугом, – сообщил он ей наутро после того, как она рассказала ему о незнакомце с длинным белым лицом. – И не было следа на полу. Во всяком случае, в официальных полицейских отчетах.
Джесси пожала плечами и промолчала. Она могла бы сказать ему кое-что, но решила лучше промолчать. Ей нужен был внимательный собеседник в эти первые недели после освобождения из коттеджа на озере, и Брендон прекрасно справился с этой задачей. И она не хотела, чтобы безумные идеи и слова оттолкнули его. Кроме того, она допускала, что Брендон прав. Может, действительно, ее визитер был всего лишь игрой теней и лунного света.
Мало-помалу она сумела убедить себя, что ее ночной гость был создан игрой теней на стене и ее воображением. Если это и было так, то, не будь этой игры, она никогда бы не придумала тот эксперимент с бокалом. И даже если бы взяла его, не выдумала бы фокус с карточкой в качестве трубки для питья. Нет, ее воображение вполне имело право на галлюцинации: ведь в ту глухую, страшную ночь она была совершенно одна. «Любое выздоровление, – подумала Джесси, – начинается с отделения фантазий от реальности». Она сказала об этом Брендону, а он улыбнулся, поцеловал ее в висок и сказал, что она на пути к полному выздоровлению.
Однако в прошлую пятницу ей попалась статья на региональной полосе «Геральда», и она разрушила построенный ею карточный домик. История Реймонда Эндрю Жобера за неделю прошла путь от колонки между светскими сплетнями и полицейскими новостями до огромных заголовков на первой странице. А вчера.., через семь дней после того, как имя Жобера появилось в региональной хронике…
Раздался стук в дверь, и ее сковал мгновенный приступ страха. Лишь через несколько секунд ее сознание дало отбой.
– Мэгги? Это ты?
– Конечно, я, мэм.
– Входи.
Мэган Лендис, которую Джесси наняла в декабре (как раз когда поступил по почте первый солидный страховой чек), вошла со стаканом молока на подносе. Маленькая розовая таблетка притаилась рядом. При виде стакана правая рука Джесси начала зудеть. Это была знакомая реакция, хотя в последнее время она появлялась все реже. Хорошо еще, что прекратились эти судороги и ощущения сдираемой кожи. До Рождества Джесси не могла себе представить, что когда-либо будет пить из стеклянного стакана.
– Как наша лапка сегодня? – спросила Мэгги, словно она почувствовала зуд в руке Джесси. Впрочем, Джесси это не удивило – Мэгги прекрасно ее понимала.
Рука, о которой шла речь, теперь лежала, освещенная солнцем: свет и отвлек Джесси от того, что она печатала на компьютере: на руке была надета черная синтетическая перчатка с узором. Джесси полагала, что дизайн перчатки для ожогов (а так называлась ее перчатка) успешно прогрессирует благодаря несчастным случаям и войнам. Она не отказалась носить перчатку и была благодарна врачам. После третьей пересадки кожи она поняла, что благодарность является одним из мостов, по которым люди бегут от безумия.
– Неплохо, Мэгги.
Левая бровь Мэгги высоко поднялась, выразив недоверие к ее словам.
– Да? Но вы работаете на этом компьютере уже три часа, а вашей руке, я уверена, совсем это не нужно.
– Я что, правда сижу тут уже?.. – Она посмотрела на свои часы и убедилась, что так и есть. Указатель страниц на экране монитора свидетельствовал, что она всего лишь на пятой странице текста, к которому приступила после завтрака. А сейчас уже время ленча, и Джесси осознала, что Мэгги и ее бровь совершенно правы: рука и правда чувствовала себя неважно. Надо было сделать перерыв.
Она приняла таблетку и запила ее молоком. Допивая молоко, она перечитала последние строчки на экране:
"Никто не нашел меня той ночью. Я проснулась в машине на заре следующего дня. Двигатель в конце концов остановился, но машина была еще теплой. Я слышала, как птицы поют в лесу, и сквозь ряды деревьев могла видеть озеро, похожее на стальное зеркало, с клочьями поднимающегося тумана. Вид был очень красивый, но я уже ненавидела это озеро, как ненавижу его до сих пор. Ты можешь это понять, Рут? Я не могу…
Рука сильно болела – действие экседрина прекратилось, – но, кроме боли, я еще испытывала всепоглощающее чувство покоя и довольства. Но что-то мне стало мешать. Сначала я не могла понять, в чем дело. Но все же вспомнила. Ну да, ночной визитер – он сидел на заднем сиденье и шептал мне в ухо имена моих голосов!
Я посмотрела в зеркало и увидела, что сзади пусто. Я почувствовала облегчение, но затем…" На этом месте текст обрывался, и курсор призывно мигал в конце последнего слова. Он как бы звал ее вперед, и вдруг Джесси вспомнила фразу из книги Кеннета Патчина: «Смелей, дитя, ведь, если бы мы хотели причинить тебе вред, неужели ты думаешь, что мы плутали бы по темным тропинкам этого леса?» «Логично», – подумала Джесси и перевела глаза с экрана монитора на лицо Мэгги Лендис. Джесси относилась с большой симпатией к энергичной ирландке – и многим была ей обязана, – однако она не хотела бы, чтобы этот текст видели посторонние.
Но Мэгги не смотрела на экран монитора; она любовалась видом сверкающего залива за окном. Солнце светило, и, хотя снег еще шел, видно было, что он кончается.
– Дьявол бьет жену, – заметила Мэгги.
– Что-что? – спросила Джесси с улыбкой.
– Так моя мать говорила, если в снегопад начинало светить солнце. – Мэгги казалась удивленной, когда протянула руку за пустым стаканом. – Честное слово, не могу сказать, что это значит.
Джесси кивнула. Удивление на лице Мэгги переросло в нечто иное: Джесси показалось, что это изумление. Сначала она не поняла, почему Мэгги так на нее смотрит, но потом до Джесси дошло – и это было очень просто. Улыбка. Мэгги никогда не видела ее улыбки. Джесси даже хотела было заверить ирландку, что все в порядке и улыбка для нее – не такая уж редкость. Вместо этого она сказала:
– А моя мать говорила: «Солнце светит каждому по-своему». Я тоже никогда не понимала этой загадочной фразы.
Теперь Мэгги перевела взгляд на «Мак», но это уже был взгляд деловой; он как бы говорил:
«Время оставить ваши игрушки, миссис».
– Эта таблетка принесет вам сон, если вы ее чем-нибудь заедите. У меня там суп на плите, и вас ждет сандвич.
Суп и сандвич – еда детства, ленч после отмены занятий в школе из-за непогоды: ленч, который ты всегда любила. Это было удивительно, но…
