Самозванцы - Маргарет Петерсон Хэддикс
– Мы никогда не сдадимся! – крикнул он.
– Кхе-кхе, и я! – ответил мэр. И сложился пополам, задыхаясь от кашля.
Чез взял за руку Эмму, а та – Финна. Он поднял рычаг, по-прежнему валяющийся на полу, и все трое бросились к бархатному занавесу.
Глава 65
Натали (за несколько минут до того, сразу после выстрелов)
– Мои родные ранены! – завопил мэр Мэйхью, глядя на Натали, которая лежала, придавленная судьёй и бабушкой. – Все мои родные ранены! Солдаты! Перенесите их в безопасное место!
Натали почувствовала, как её хватают за плечи и за лодыжки. Но ведь на занятиях по первой помощи в шестом классе им говорили, что не нужно переносить раненых, пока не выяснишь, куда именно они ранены! Девочка по-прежнему не понимала, откуда у неё на лице кровь и чья она – другой бабушки или судьи?
– Мама? Бабушка? – простонала она, когда её положили на пол возле бархатного занавеса. Ответа она не услышала. В ушах у Натали звенело от криков, которые ещё оглашали зал; сотни людей вопили от страха и смятения.
– Ш-ш… – Над ней появилось женское лицо, окружённое светом люстры словно ореолом. – Я врач. Нас вызвали сразу после нападения. Ты сильно ранена. Лежи спокойно.
– Вы очень быстро прибежали, – сказала Натали. Она вновь ощупала лицо. Нигде не болело.
– У тебя шок, – произнесла женщина, решительно укладывая Натали обратно. – Но потом ты обязательно почувствуешь боль, если сейчас мы её не снимем.
Кто-то протянул ей шприц, и женщина поднесла его к свету, чтобы выпустить воздух. Натали притворилась, что лежит спокойно, тихо и доверяет ей, но мысли у неё бешено крутились.
«Она уже была рядом, наготове, и ждала. Она даже не осмотрела меня, чтобы найти рану. Вряд ли это настоящий врач».
Женщина поднесла иглу к Натали. Но девочка мгновенно откатилась в сторону, выбила у неё шприц, вскочила и крикнула:
– Мама! Бабушка! Не позволяйте себя уколоть!
Глава 66
Эмма
Эмма выскочила из-за занавеса и увидела странную сцену. Натали боролась с женщиной в медицинских перчатках. Ещё несколько врачей склонились над судьёй и бабушкой другой Натали, которые лежали на полу. Оранжевые платья были запачканы кровью.
На глазах у Эммы судья поднялась с пола и оттолкнула ближайшего медика.
– Не трогайте меня! – крикнула она. – Ни меня, ни мою мать, ни дочь!
– Чез, Эмма, Финн, помогите! – завизжала Натали.
– А это ещё кто такие? – спросила судья, глядя на них так, будто готова драться сразу со всеми.
– Я знаю, что вы хорошая! – крикнула Эмма. – Знаю, потому что моя мама… – Она замолчала, потому что кругом были медики. А за их спинами Эмма увидела люстры, солдат, сверкающий стеклянный потолок – и празднично разодетых гостей, лежащих на мраморном полу. И она ограничилась тем, что шепнула Чезу: – Мы с Финном расшифровали мамино письмо до конца. Наш друг – судья! Пожалуйста, просто поверь мне. – Она вновь взглянула на судью, и лицо женщины вдруг изменилось. Даже в порванном вечернем платье и с испачканным кровью лбом она походила на настоящую, добрую госпожу Моралес.
Эмма бросилась к ней, и судья её не оттолкнула. Эмма сунула руку в карман и коснулась листка с нарисованным сердечком, однако вытаскивать его не стала – в этом не было нужды. Мамино зашифрованное послание гласило: «Просто скажите ей правду». Поэтому Эмма привстала на цыпочки и шепнула судье на ухо:
– Мы дети Кейт Грейстоун. Мы пришли, чтобы спасти маму и Джо.
Было так приятно произнести эти слова, пусть даже и шёпотом!
Было так приятно больше не пользоваться шифрами и условными знаками, не лгать и не притворяться.
Было так приятно поделиться самым главным желанием, которое гнало Эмму вперёд.
Не важно, что произошло бы дальше – и чего она ещё не понимала здесь. Эмма знала правду.
Судья задумчиво склонила голову набок и, сунув руку в прорезь на платье – карман? – достала один-единственный ключ.
– Это от клеток, – шепнула она. – И…
– Берегись! – закричала Натали.
Судья резко ударила локтем вбок, и мужчина в медицинских перчатках, потянувшийся было к руке с ключом, отступил, шатаясь.
– Заберите мою дочь с собой, – шёпотом сказала судья, пристально глядя на Эмму. – И мою мать. Она… она ранена. И я не знаю, что с ней хотят сделать. Кажется, мы с Натали целы, но…
– Кому ещё здесь можно доверять? – спросила Эмма.
– Моей матери. И дочери. Нескольким солдатам и охранникам, кое-кому из персонала, – негромко перечислила судья, и её лицо превратилось в скорбную маску. Скорее всего эта печаль была непритворной – в отличие от выражения, которое пришло ей на смену. Лицо судьи вновь сделалось жестоким и властным. – Джордж! Ален! Шериза! Ко мне, на помощь!
Эмма подняла голову и увидела в клетках маму и Джо. Мама закричала:
– Дети, бегите! Спасайтесь!
Рядом с клетками лицом к толпе стояла сплочённая шеренга солдат, и они не позволяли гостям увидеть то, что врачи делали с судьей, Натали и бабушкой. Услышав крик судьи, от шеренги отделились трое.
– Всех врачей вон отсюда! – приказала судья.
Эмма схватила ключ и побежала к маминой клетке:
– Мама! Мама! Мама!
Мама по-прежнему была в старых джинсах и спортивном свитере, но теперь одежда висела на ней мешком. Лицо у неё было худое и измождённое. Протянув сквозь прутья дрожащую руку, она коснулась лица Эммы.
– Я сплю? – прошептала мама. – Эмма? Ты меня нашла? Ты знаешь, как нас освободить?
– Ты не спишь, – уверила её Эмма, возясь с замком. Дверь клетки открылась. – Мы действовали сообща! Чез, Финн, Натали и я. Мы, все четверо, старались, и… – Она хотела сказать «Другая Натали и судья тоже нам помогали», но подумала, что в такой близости от солдат это может быть опасно. Не отрывая глаз от маминого лица, Эмма передала ключ Чезу, чтобы тот выпустил Джо.
Мама выбралась из клетки и обняла Эмму и Финна. Эмма словно растворилась в её объятиях. Они могли бы стоять так вечно, и она бы не возражала. Но времени не было – судья уже тянула маму за руку.
– Через пару минут мне придётся поднять тревогу и заявить, что вы сбежали, – шепнула она. – Я опять должна притвориться, что вы мои враги, иначе арестуют меня.
– Сюзанна, я… – начала мама, и её глаза наполнились слезами. – Пойдём с нами. Там ты будешь в
