Юрий Нестеренко - Чёрная топь

— Назад, холуи! — крикнул Лыткарев, выпрямляясь в полный рост и снова загоняя патроны в стволы. — Я перестреляю больше, чем они согласятся оживить!

Какой-то бородатый мужик с топором бросился на него — и тут же получил пулю в грудь.

— Сзади! — крикнул Сергей.

Лыткарев повернулся и застрелил женщину с вилами, подошедшую опасно близко. Клац-клац — новые патроны встали на место.

— Ну, кто еще?!

Кажется, больше желающих не находилось. Правда, расходиться по домам они тоже не спешили.

— Папа, — сказал вдруг негромкий голос.

Николай Кондратьевич и Сергей обернулись. В нескольких шагах от них, возле открытой калитки, стояла Лида. Ее изрезанная ночная рубашка висела клочьями; в прорехах были видны глубокие, неестественно-бескровные раны от осколков. В руках она держала пистолет обезглавленного всадника и целилась в Лыткарева.

— Положи ружье, папа, — сказала она. — Пожалуйста.

— Ты что же, собираешься в меня стрелять? — невесело усмехнулся Лыткарев.

— Я люблю тебя, папа! — воскликнула она прерывающимся голосом; если бы она могла, она бы заплакала. — Но ты не знаешь, каково это — умирать. Я не хочу умирать _снова_! Они убьют меня, пожалуйста, не заставляй меня стрелять!

— Даже если б я тебя послушал — думаешь, на этот раз они бы мне простили? Ты хочешь, чтобы из меня сделали донора?

— Нет, папочка, нет, они не сделают, я упрошу их, я буду умолять, они должны понять, что это моя заслуга, они не могут не учитывать, и им нужен учитель, только, пожалуйста, ПОЛОЖИ РУЖЬЕ!

— Лида, Лида, — вздохнул Лыткарев. — Что они с тобой сделали. И с нами со всеми.

Она опустила пистолет, вздрагивая от своего беззвучного, бесслезного плача.

— Прости меня, папа, — сказала она. — Ты прав. Они не станут меня слушать. Не хочу, чтоб ты мучался! — она вскинула пистолет и выстрелила почти в упор.

Тяжелый удар в грудь отбросил Николая Кондратьевича назад. Но, уже падая, он успел в последний раз нажать на спусковой крючок. Два ствола жахнули одновременно, снося Лиде верхнюю половину черепа.

От ее лица остались только губы и подбородок. Что-то скользкое и дурно пахнущее шмякнулось на щеку Сергею. Рука, державшая пистолет, разжалась, и оружие выпало на асфальт. То, что было некогда Лидой, растопырив руки и отвратительно дергаясь, медленно побрело по улице Ленина — мимо шарахнувшегося в ужасе Коржухина, мимо расступавшихся игнатьевцев, в сторону центра.

Надо отдать должное Сергею — он пришел в себя раньше, чем его враги. Он нагнулся и схватил ружье, одновременно засовывая руку в карман мертвого Лыткарева. Но там больше не было патронов. Тогда Сергей схватил пистолет, оброненный Лидой.

— Назад, суки! — заорал он страшным голосом, седлая велосипед, и выстрелил в первого попавшегося. Вооруженный лопатой дедок, как видно, рассчитывавший на последний шанс заработать бессмертие, со- гнулся и упал на колени, прижимая руки к окровавленному животу.

Сергей мчался по улице, изо всех сил работая педалями. Левой рукой он держал руль, а правой стрелял по тем, кто пытался преградить ему дорогу. Не все выстрелы вышли столь же меткими, как пер- вый, но, похоже, должный эффект они производили. Однако настал, разумеется, момент, когда обойма опустела.

Сергей был уже на окраине, но еще не за пределами Игнатьева. И какие-то еле различимые во тьме фигуры выступили на дорогу, пре- граждая ему путь.

Мозг Сергея работал еще быстрее, чем его ноги. Он сунул руку в сумку и выхватил бутылку с водой.

— Коктейль Молотова! — заорал он. — Сожгу на хер!

Бутылка полетела вперед и успешно разбилась о чью-то голову. Остальные шарахнулись в сторону; кто бы они ни были — люди или мертвяки — огня они явно боялись. Когда же они осознали, что стали жертвами блефа, Сергей уже пронесся мимо. Ему повезло — ни один из осколков бутылки не попал под шину.

Слева из темноты выступил прямоугольник знака. Сергей не видел букв, но и без того прекрасно знал, что слово «ИГНАТЬЕВ» зачеркнуто на нем жирной красной чертой.

Однако расслабляться было рано. Сзади — правда, достаточно далеко — слышался стук копыт.

Дорога мало подходила для скоростной езды на велосипеде — несколько раз Сергея так подбрасывало на ухабах, что он едва удерживался в седле. Тем не менее, пока что, судя по звуку, расстояние между ним и преследователями не сокращалось. Видели ли они его на таком расстоянии? Коржухин надеялся, что нет. Сам он боялся оборачиваться на полной скорости, да и мало что разглядел бы в темноте.

Справа показался мертвый грузовик. Памятник участникам заговора, последний из которых пал сегодня ночью… Стало быть, это было не пятнадцать, а двадцать лет назад. Ну да какая разница…

В этот момент велосипед тряхнуло на очередной колдобине, Сергей, выписав зигзаг рулем, сумел-таки удержать равновесие, но в тот же миг что-то лязгнуло и брякнуло об асфальт, и педали закрутились подозрительно легко.

«Цепь! — понял Сергей. — Цепь соскочила! Проклятая старая рухлядь!»

Он затормозил и соскочил с велосипеда. К счастью, короткая летняя ночь была уже на исходе, и мрак стал не таким непроглядным — так что ему удалось увидеть валяющуюся на асфальте цепь. Подхватив ее и взяв за рулевую стойку велосипед, Коржухин нырнул в лес справа от дороги.

К тому времени, как преследователи достигли грузовика, он успел отбежать не слишком далеко (тем паче что бежать приходилось с велосипедом). Судя по звуку, всадники остановились у машины. Сердце Сергея ушло в пятки; он простерся на земле, вжимаясь в сырой мох. Но, очевидно, его все-таки не видели: игнатьевцы лишь проверили, не прячется ли он в кабине или в кузове, и поскакали дальше.

Сергей поднес к глазам кулак с намотанной цепью и только тут понял, что дело обстоит намного хуже, чем он полагал. Цепь не просто соскочила — она порвалась. Он опять разразился мысленными ругательствами по адресу старого велосипеда; однако, проведя пальцем по краю разорвавшегося звена и внимательно рассмотрев его, насколько позволяли предрассветные сумерки, Сергей понял, что велосипед тут не виноват. Цепь повредило пулей — видимо, той самой, которая пробила ему штанину. Хорошо еще, что цепь продержалась так долго…

Он бросил бесполезный уже велосипед (сунув в карман цепь — какое-никакое, а оружие) и зашагал дальше в лес. Ему пришла в голову мысль, что у брода его может ждать засада, так что он продолжал идти на север, перпендикулярно дороге. Лишь пройдя по тайге несколько километров, он вспомнил, что забыл отвязать от велосипеда сумку с едой, но уже не решился вернуться…

Эпилог