Николай Бахрошин - Идол липовый, слегка говорящий

Через четверть часа Саша уже лежал на берегу речки в чем мать родила, отогревался на солнце после холодного, почти обжигающего купания. Алька все еще плескалась в воде у берега. Охала и повизгивала от холода, но мужественно смывала с себя подземную грязь и копоть. Саша с удовольствием наблюдал за ней, любуясь ее гибким телом. По сути, он первый раз по настоящему увидел ее обнаженное тело. Ее кожу покрывал ровный золотистый загар, на фоне которого полоски бикини – аккуратные, незагорелые груди с острыми, выпуклыми сосками и гладкие, ровно-округлые ягодицы, упруго вздрагивающие при каждом движении, – смотрелись особенно трепетно. Впечатляющее зрелище, от которого всё мужское естество начинает мелко вибрировать от радости. Адам и Ева, мужчина и женщина среди первозданной природы…

Он почувствовал, что снова хочет ее. И снова, и снова, и снова…

– Нет, не чувствую, – жалобно сказала Алька. – Опять не чувствую.

– Совсем ничего? – участливо спросил он.

– Совсем. Понимаешь, Сашенька, совсем! Абсолютно! Я же тебе говорила, что я фригидная!

– Ну, подожди…

– А чего ждать? Чего ждать-то? И так все ясно, – уныло тянула она. – Ну если хочешь, я тебе руками все сделаю. Или губами, я умею… Я даже постонать могу и поохать, я научилась…

Она – красивая и желанная! Рядом с ним, только протяни руку! И ничего!

Похоже, Саша начинал понимать ее мужа, подавшегося от отчаяния в косоглазый гарем. Очень хорошо понимать, даже сочувствовать ему, бедолаге… Да, рядом, да, протяни руку, и она не отстраняется от его рук, скользящих по гладкой коже. Мужественно терпит чужие прикосновения. Но в том-то и дело, что только терпит, чувствуется, это сразу чувствуется. Резиновая кукла тоже терпит многое, только у нее, куклы, это получается куда естественнее. Без напряжения в глазах и закушенных от отчаяния губ.

Адам и Ева… Голый мужик среди первозданной природы лупцует голую женщину, а та все равно не возбуждается. Как праматерь, еще не постигшая сладость греха.

– Подожди, давай разберемся… Ведь было же в подземелье…

– Было.

– Определенно – было! – нервничал он, не понимая ее вернувшегося бесчувствия. – Нужно только понять, что там было такого, чего здесь нет, какой-то момент, который мы упускаем, Алька… Понять – и все наладится… Только понять… Всего лишь понять…

Да, психотерапия первобытных людей…

Кому первому пришла идея совместить секс и подвесной мост, Саша потом так и не смог вспомнить. Кажется, Альке, но утверждать это наверняка он бы не стал. Сам распалился сверх всякой меры, пытаясь высечь из обнаженной красавицы хоть искру ответного чувства… Главное, тогда это представилось вполне логичным: в подземелье было опасно и страшно и на мосту – опасно. Страх, адреналиновый выброс – может, в нем дело, может, его не хватает, соглашались оба… Ему, одуревшему от желания, это показалось тогда вполне нормальным – побежать за сексом на хлипкий мост, искать приключений на свою голую задницу.

И получалось, кажется… Начало получаться… Вдвоем, на шатающемся мосту, скрипящем и раскачивающемся под их тяжестью… Блеснуло что-то в ее глазах, зажглось, отозвалось на его прикосновения, почувствовал он. Теперь – по роже, еще по роже добавить, мысленно засуетился Саша.

Но в этот волнующий момент мост все-таки рухнул.

Обвал показался ему оглушительным, как камнепад в горах. Что-то дробно сыпалось, и он сыпался. Больно ударился о воду, показавшуюся ему твердой и холодной, как лед. Вынырнул на поверхность из пены, отчетливо увидел Альку, висящую где-то высоко. Очень высоко, как показалось ему. девушка цеплялась за что-то, за обрывки моста, наверное. Крепко цеплялась и даже карабкалась вверх, к камням.

«Как она ухитрилась удержаться?» – успел подумать Саша.

Это мгновение осталось, отпечаталось в памяти, как фотоснимок. Дальше вода уже подхватила его, повлекла, понесла за собой, затягивая в холодную глубину, выбрасывая на поверхность и снова затягивая.

От этого неожиданного путешествия по бурной реке у Саши мало что отложилось в памяти. Только пенящаяся вода перед глазами, блеск солнца через сверкание брызг и что-то твердое, больно и надоедливо толкавшее в спину. За это твердое он потом уцепился. Оказалось – деревянные обломки ступенек, все еще связанные между собой.

Вовремя уцепился. Его стукнуло по голове, и он, похоже, потерял сознание…

Саша пришел в себя в каких-то водяных зарослях. Руки намертво сжали деревяшки ступенек, запутавшись в веревках, и он не сразу сумел разжать собственные пальцы и освободиться. Абсолютно белые пальцы, и абсолютно синее от холода тело.

Гусиная кожа? Гусиная шкура скорее! От тех лапландских гусей, что живут за полярным кругом…

Отцепившись от деревяшек, Саша попробовал встать среди зарослей. Оказалось – глубина по пояс. Речка текла вокруг вполне мирно и незаметно, без всякого намека на былое горное неистовство. Берега вокруг тоже были мирные и пологие, поросшие редким кустарником, невысокими березками и еще чем-то.

Неподалеку, на береговом откосе сидел белобрысый мальчишка лет десяти в линяло-ржавой майке, серых шортах и кроссовках. Он сосредоточенно удил рыбу.

Подойдя по воде поближе, Саша рассмотрел его. Щекастый, плотный бутуз, этакая отрада родителей, который с удовольствием ест и за папу, и за маму, и за бабушек с дедушками. И наверняка радость педагогов средней школы. Очень рассудительный был мальчуган, просто не по летам умный, в этом Саша убедился немедленно, отряхивая себя от водной травы и налипшей на кожу тины.

Заметив Сашу, юный абориген не удивился.

– Эй, ты чего там делаешь? – спросил он, отрываясь взглядом от поплавка.

– Тону, – честно ответил Саша.

– А чего вылезаешь тогда? Тони дальше… – рассудительно заметил бутуз.

– Замерз тонуть.

– Ага, – понял юный рыболов и снова уставился на самодельную удочку.

Саша подождал немного, стоя по пояс в воде. Нет, не реагировал абориген…

– Мальчик! – позвал он.

– Чего?

– Тебя как зовут?

– Так ты за этим сюда приплыл? Чтобы мое имя узнать? – неожиданно едко спросил тот.

Крыть было нечем.

– Мальчик, – снова позвал Саша.

– Ну чего?

– Принеси мне какую-нибудь одежду…

– Зачем?

– Видишь, я голый…

– Твои проблемы, – ответил юный рыбак вполне современно. Снова уставился на поплавок, всем своим видом показывая, что делу – время, а потехе – только его короткий отрезок. И вообще – плавают тут всякие, только рыбу пугают…

– Мальчик!

– Ну чего еще?

– А я тебя по попе нашлепаю, – попробовал нажать Саша.

– А я за отцом сбегаю, – не испугался тот. – Скажу, голый мужик пристает, хочет чего-то… У меня батя суровый, не любит, когда голые мужики вокруг его ребенка крутятся, – мстительно добавил бутуз и снова отвернулся.