Адам Нэвилл - Ритуал

На обложке был изображен зимний северный пейзаж, хотя из-за темной картинки сложно было сказать, какой именно. Газообразный белесый туман, или свет стелился над участком воды в нижнем левом углу фотографии. Или рисунка? В верхней части обложки красовался похожий на молнию логотип группы.

Люк перевернул коробку и увидел на задней стороне один из рекламных снимков, где три фигуры стояли в снегу в позах войнов, с палашами в руках. Слева готическим шрифтом был отпечатан трек-лист. Читать названия песен у него не хватало ни сил, ни интереса, ни желания. Чувствуя себя раздраженным, сердитым и усталым, он просто пожал плечами и бросил коробку Фенрису обратно.

— Не знаешь! — Фенрис размахнулся и влепил Люку пощечину.

Люк отлетел назад, в конец кровати, будто его ударило током. Они уставились друг на друга. Голубые глаза Фенриса сузились и потемнели. Он походил на психически больного. Люк сглотнул. А юноша вдруг снова заулыбался, словно довольный реакцией Люка.

Вот, задира. Говнюк чертов. — Не трогай меня больше, мать твою.

Фенрис изобразил показной испуг. — А что ты мне сделаешь, Люк из Лондона? А? Кто работает в магазине компакт-дисков, но не знает о самой злой группе в мире! Похоже, ты работаешь в магазине для педиков. Торгуешь бабской музычкой. — Он громко рассмеялся над собственным остроумием.

Люк подумал ударить Фенриса ногой в лицо, пяткой прямо в его грязные зубы. Но пульсирующая в голове боль подсказывала, что момент не самый подходящий. Он снова с удовлетворением отметил нарастающий внутри прилив гнева. Он не будет больше терпеть. — Просто у нас не очень востребовано всякое дьяволопоклонническое дерьмо.

Фенрис перестал смеяться. Сел прямо. Энергетика его тела изменилась. Он медленно встал с кровати, не сводя с Люка глаз. Растерянное лицо юноши, казалось, покраснело под белой краской. Он был так разозлен, что едва дышал. Когда он заговорил, его голос был низким и неприятным. — Дьявол? Дьявол, думаешь? А? Мы поклоняемся дьяволу? Ты ничего не знаешь! Мы используем дьявола только потому, что ненавидим христиан. В нас живет Один. Один, и только он.

Он сжал руки в кулаки. Закрыл глаза. Стиснув зубы, зарычал. — Видишь, как христиане отравляют нас! Давай называть вещи своими именами. Это Один, великий Вотан, говорит в нашей крови. Христиане называют нашу религию злом. Мы войны. Дикие войны, и ты знаешь это! Мы открыты природе. И мы не знаем жалости!

— Конечно. Окей. — Люк не знал, что еще сказать. Все его тело напряглось. Он оглянулся в поисках деревянной ложки.

Фенрис протянул ему ее, тараторя так быстро, что Люк слышал лишь обрывки его пьяной болтовни. Все это было бы смешно, если б три его друга не погибли в лесу. — Твоих друзей нам не жалко. Они были слабые, и поэтому умерли. Конец истории. Старые боги требуют кровавую жертву! Они, как это сказать? — Он сделал паузу, с ухмылкой подбирая нужное слово. — Безжалостные! Да, они безжалостные!

Люк медленно поднялся с кровати. Неуравновешенный Фенрис превращался в истеричного пьяного маньяка. Его буквально трясло.

Юноша развернулся всем телом и не сводил с Люка своих холодных голубых глаз. — Мы скачем за Одином. Он наш вождь. Он ведет нас. Ведет нас через нашу кровь. Ты не поверишь, что здесь такое. Что здесь обитает. Ты не поверишь.

— Ты бы удивился тому, во что я сейчас верю. Только остынь, хорошо?

Но Фенриса уже было не остановить. — Наша кровь шепчет, что нужно сжечь церковь, и мы жжем ее. Наша кровь говорит, что нужно убить педика… иммигранта… наркодилера. Мы убиваем их! Наша кровь говорит, возвращайся домой. Ты готов встретить старого Бога из леса. Бога… твоего народа. Ты возвращаешься домой. Ты готов, потому что доказал себе, что ты истинный Оскерай! Тот, кто дико скачет, пока не настанет Рагнарок. Это не какой-то гребаный дьявол! Не какое-то христианское дерьмо! Это старые боги, говорящие с нами. — Фенрис сжал рукоять ножа, торчащую из-за ремня.

Люк поднял обе руки, раскрыв ладони. — Конечно. Я понял. Но я устал. Я ранен. Пожалуйста. Просто успокойся. Боже.

Но юноша продолжал клониться в его сторону, тараща голубые глаза на потрескавшемся белом лице. — Мы викинги. И мы восстали. Через нашу кровь, и через землю леса он говорит с нами. То же самое с нацистами. Вотан вернулся к ним. Даже Юнг подтверждает это. — С диким лицом, до безумия одержимый своей идиотской теорией, он вытащил нож из-за ремня. У Люка онемели ноги. Он попробовал ими пошевелить.

— Мы сделали то, что никто до нас еще не делал. За всю историю!

Размахивая изогнутым лезвием из черной стали, Фенрис зарычал и ткнул им в сторону маленького окна. — Мы срем на христианские алтари. Без проблем. Потом убиваем педиков, вроде тебя! Без проблем. Но это не ново. Могу тебе сказать, быть злым очень весело. Но это не… не… Черт! Слова, слова! Это всего лишь слова! Но мы будем первыми лидерами блэк-метала, которые вызвали настоящего старого Бога. Может, ты даже видел его собственными глазами. И скоро увидишь его снова. Мы подготовились к встрече с Богом. Тебе лучше сделать то же самое, мой друг.

Люк незаметно отодвигался от раскачивающейся фигуры, но угол шкафа скоро уперся ему в спину.

Фенрис с трудом сфокусировал глаза. — В этих лесах есть настоящий Бог! Не какое-то там христианское дерьмо. Не какой-то там гребаный дьявол. Это место священно. Здесь есть истинное воскрешение. Это «Блад Френзи», исполняющие музыку Богов.

Когда кончик ножа был в футе от его глаз, Люк выхватил из-за головы кувшин и со всему размаху ударил тяжелым деревянным основанием Фенриса по голове. Все произошло так быстро, что он сам себе удивился.

На лице юноши мелькнуло удивление. Жуткий пустой звук эхом отозвался в помещении. Фенрис выронил нож и сделал два шага назад. Его глаза закрылись. Внезапно он стал похож на ребенка, который вот-вот заплачет.

Люк снова ударил кувшином его по голове. Тот не разбился, а с глухим звуком отскочил от черепа. Фенрис упал на колени. Люк поднял кувшин в третий раз.

Но прежде чем он снова ударил, что-то тяжелое и голое влетело в комнату. Он чуть повернул голову. Втянул в себя воздух.

Безумное лицо пестрого зайца ринулось к нему с такой скоростью, что у него перехватило дыхание. Два пухлых кулака ударили ему в лицо. Минимум три раза, пока он не уронил кувшин и не перехватил одну руку девушки. Она была рыхлой на ощупь. «Заяц» стал вырываться, пинаясь ногами. Они вертелись из стороны в сторону, как пара пьяных, исполняющих какой-то нелепый танец.

Люк взвизгнул, когда ее ногти царапнули ему по щеке. Ему показалось, что она выцарапала ему глаз. Зрение затуманила горячая соленая вода. Или это была кровь?