Дыхание дьявола - Грег Ф. Гифьюн
Это ужасно - знать ужасные вещи.
Подойди и посмотри...
Когда я прохожу через дверь и ступаю под радугу, я вижу, что все они здесь, собрались как будто для какого-то великого блага, благотворительного коктейля в Аду.
Они все останавливаются и смотрят на меня, и на мгновение я замираю. Затем, видимо, удовлетворенные моим присутствием, они возвращаются к своим разговорам, возобновляют то, чем занимались, когда я появился.
Цвета тают и смешиваются, зрение, звук и запах не совсем соответствуют этому лихорадочному сну, этому путешествию в ясный ужас, мерцающему, как пламя, на самом краю моего рассудка, или того, что сейчас там обитает вместо него.
Я тупо стою и пытаюсь понять.
В другом конце комнаты Альберт занимается одним из своих боевых искусств, а Карла и некоторые другие наблюдают за ним. Они оба видят меня и улыбаются. Я отворачиваюсь и вижу, что Дуэйн стоит один в углу, одетый в грязные лохмотья, со стаканом в руке. Пристыженный, он отказывается смотреть мне в глаза.
Слайд сидит на стуле неподалеку, тихонько побрякивая гитарой, лежащей на коленях. Он поднимает глаза и подмигивает мне. Неподалеку стоит, медленно покачиваясь в такт его мелодии, Джинни-Энн, управляющая банком. Она ухмыляется и игриво показывает на меня.
Профессор стоит перед двойным окном на задней стене и смотрит на горизонт, охваченный пламенем. Я стараюсь сосредоточиться на огне, отражающемся в его глазах, а не на мальчишках, стоящих на коленях вокруг него, и горстке посетителей вечеринки, наблюдающих за отвратительными усилиями детей с демоническим ликованием.
Нас всех обманули, мистер Фальк.
Других я не узнаю и не верю, что когда-либо видел. И все же в них есть что-то знакомое, что-то, что я в них узнаю. Мы все - родственные души.
Однажды ты будешь молиться нам.
Мое зрение расплывается от слез, когда еще один человек отделяется от группы посетителей вечеринки, подходит и протягивает мне стакан с густой красной жидкостью.
Что-то шевелится у меня между ног. Я смотрю вниз.
Бальтазар, его змеиные движения между моими икрами странно завораживают, когда он скользит по ним, время от времени останавливаясь, чтобы потереться об меня головой и громко мурлыкнуть.
Я поднимаю глаза и смотрю в глаза Софи.
"Все в порядке", - говорит она, подталкивая ко мне стакан. "Возьми".
Я закрываю глаза. Если бы только кто-нибудь зашил их и заставил все это забыть. Но это не проходит. Оно выживает. В темноте. Вместе со мной.
Когда я открываю глаза, Софи все еще там, протягивает мне этот ужасный напиток, но мое внимание привлекает что-то еще.
Справа от меня к стене прислонилась блондинка. Все еще обнаженная, избитая и окровавленная, она прижимает к груди овальное зеркало. Я уже видел это зеркало раньше. Я видел, что живет в нем.
Беззвучно смеясь, она медленно идет по стене к потолку.
В другом конце комнаты, в углу, лицом к стене, стоит мужчина в черном костюме. Словно поняв, что я его заметил, он медленно поворачивается.
Его глаза. Боже мой, его глаза, десятки глаз, разбросанные по лицу, моргают в унисон, уставившись на меня мертвым взглядом.
Бдительные глаза Аргуса Павлина...
Мой разум разлетается на осколки, растворяется вместе со всем остальным в пыльных чертогах криков и жуткого, безрадостного смеха.
* * *
Я проснулся под звуки песнопений. На самом деле это было скорее пение, которое доносилось до меня на малой громкости через невидимые в стенах динамики и имело призрачный характер, от которого мне стало не по себе.
На этот раз я смог легко сесть, ко мне вернулись силы. Я откинул одеяла и спустил ноги на пол. Одетый в красную шелковую пижаму, с голыми ногами, я стоял. Голова немного закружилась, но быстро пришла в норму, и я смог пересечь комнату и подойти к стулу в углу, где лежала моя одежда. Она была выстирана, выглажена и аккуратно сложена. После стольких часов, проведенных в поту и лихорадке, я чувствовал запах и нуждался в душе, но единственной моей мыслью в тот момент было одеться и убраться из этого места.
Я как раз закончил одеваться, когда кто-то легонько постучал в дверь. Я не ответил, но дверь все равно открылась, и в комнату вошел Аргус Пикок, лицо которого больше не было многоглазым чудовищем из моих кошмаров.
"Вы уже на ногах", - приятно сказал он. "Очевидно, чувствуете себя гораздо лучше, великолепно! И у меня есть еще одна хорошая новость, сэр. Мистер Бак готов принять вас, если вы все еще хотите с ним поговорить".
"Отведи меня к нему", - сказал я, мое горло все еще болело, но голос уже был похож на мой собственный.
"Конечно, сэр". Он указал на прилегающую ванную комнату, которую я не заметил раньше. "Если вы хотите сначала освежиться, я взял на себя смелость предоставить вам свежую зубную щетку, мыло и бритвенные принадлежности".
Я заколебался, не зная, что делать.
"Продолжайте, сэр", - сказал Пикок, отступая. "Я буду ждать вас в коридоре".
Ванная была красивой, как в дорогом отеле.
Я спустил воду, вымыл лицо и руки, затем почистил зубы и поправил волосы. Я не стал бриться, хотя очень нуждался в этом, но меня заворожила стоящая на стойке бритва, ее серебряное лезвие отражало свет со зловещей красотой. В голове промелькнуло видение того, как она скользит по моим запястьям, а затем по лицу, заставляя меня снова взглянуть на свое отражение в зеркале.
Глубокие шрамы пересекали мои щеки. Я поднес дрожащую руку к лицу и провел пальцами по вырезанным в плоти каналам. Они казались старыми, как будто они были у меня много лет. Я посмотрел вниз, ухватился обеими руками за раковину и устоял на ногах.
Что вы со мной сделали?
В ярости я обнаружила Аргуса прямо за дверью спальни. Улыбнувшись, он пригласил меня следовать за ним и направился по длинному ковровому коридору через арочный дверной проем в большую бальную залу с мраморным полом и витиеватыми хрустальными люстрами, свисающими с куполообразного потолка. Наши шаги гулко отдавались в пустом пространстве, словно мы перемещались по музею после закрытия.
Еще один длинный коридор с закрытыми дверями по обе стороны привел нас к открытой двери и огромному кабинету. Аргус остановился на пороге и, слегка согнувшись в талии,
