Александр Варго - Химера
На заплетающихся ногах он обогнул угол здания и вылетел на тихую неосвещенную дорогу, окруженную тополями и одноэтажными домами. В груди вспыхнула надежда, что здесь он найдет укрытие. Но в следующую секунду сонные окрестности встряхнул вой и блеск мигалок.
До Мити патрульная машина не доехала, не заметив его во тьме. Она встала поперек дороги, перекрыв путь к центру города. Но Митя туда и не собирался. Он побежал в другую сторону.
Мимо тянулись кирпичные стены без окон. На одной мелькнула табличка: «Пролетарская улица». Куда ведет улица, Митя не имел понятия. Главное, сейчас уйти от погони, думать – после.
Он перескочил через низенький заборчик, вломился в темные кусты какого-то палисада. Сандалии вязли в размякших грядках и цветниках, по плечам хлестали ветки. Некоторые из них оказались с шипами, и вскоре предплечья начало саднить от многочисленных ранок и царапин.
Сзади захрустело – охранник-водитель не отставал. Похоже, был в неплохой форме, потому что сократил половину разделявшей их дистанции. Митя же, голодный, измотанный бесконечным днем, выбивался из сил. Если не придумать, как от него оторваться, то в скором времени Савичева снова ожидают решетки и расписные стены – и это в лучшем случае. В худшем же водитель может просто застрелить маньяка при попытке к бегству. А что? Еще и медаль дадут за героизм.
Митя рухнул на землю между кустами. Лучшего ничего не пришло в голову. В сумраке и ливне преследователь может не заметить. Пробежит еще квартал, прежде чем поймет, что его обвели вокруг пальца. А Митя тем временем найдет себе тихое местечко, где укроется до утра.
Он лежал, вслушиваясь в каждый звук на фоне шуршания дождя. Охранник-водитель хлюпал по вязкой земле и хрустел в темноте кустами. Мите хотелось, чтобы он поскорее ушел из палисада, но с каждой секундой надежда таяла.
То, что впереди никого нет, преследователь понял быстрее, чем этого хотелось бы Мите. Сначала перестали хлюпать шаги, а затем Савичев разобрал его темную фигуру. Водитель стоял, смахивая с лица воду, и вертел головой.
– Эй, псих! – позвал он. – А ну выходи! Все равно не убежишь. Поймаем рано или поздно. А чем дольше бегаешь, тем больше срок. Не знал, поди? Вот я тебе говорю.
Митя вжался в грязь, сдерживая рвущееся из груди дыхание. Дождь омывал лицо, шлепал по влажной земле, стучал по листьям. Где-то звонко лилось с крыши.
Шаги прочмокали неподалеку.
– Ну хватит, выходи, – сказал водитель. – Из-за тебя, гада, с нас теперь по три шкуры сдерут. Лучше сам сдавайся. Поймаем – хуже будет.
Митя снова потерял его в темноте. Судя по голосу, ушел куда-то вправо. Была надежда, что уйдет совсем, и тогда Митя выползет из грязи и нырнет в проход между домами – он был узким, со стороны не различить.
Но водитель автозака будто чувствовал, что беглец рядом, и не собирался уходить. Через секунду влажную зелень озарил луч света. Митя чертыхнулся про себя. Преследователь воспользовался фонариком, встроенным в мобильный телефон.
Луч пробежал по ветвям. Мелькнул над головой, едва не коснувшись волос… Надо что-то быстро предпринимать. Надеяться на удачу бесполезно.
Савичев попробовал отползти назад, за кусты, но уткнулся подошвами в плотные, словно плетень, кусты. Черт!
Луч переместился на заросли возле дома. Пока водитель изучал их, Митя быстро пополз влево, ища прореху в кустах, сквозь которую мог бы выбраться из садового плена. Ползти по-пластунски со скованными руками было очень неудобно. После нескольких попыток он наловчился передвигаться, сцепив руки в замок и упираясь локтями в землю.
Вот и дыра. Ощутив короткий прилив радости, Митя пролез в нее. И провалился в пустоту – за кустами оказались обрыв и канава, в которую он скатился кубарем. На дне оставался недолго, по крутому косогору забрался на узкую тропку. Припал к ней и оглянулся на палисад.
Водитель-охранник рыскал с фонариком среди темных зарослей. То, что кролик ускользнул из западни, не заметил. Митя поднялся и побежал прочь. И то ли хрустнул гравием, то ли оказался виден на фоне огней – охранник-водитель заметил его и заорал: «Стоять!»
Грязный и мокрый, Савичев несся по тропинке, снова чувствуя за спиной погоню. Справа горели окна. Слева находился еще один обрыв. Митя не сразу понял, что он означает. Лишь когда сверкнула молния, за обрывом открылась широкая, матово поблескивающая лента.
Река!
Митя пробежал метров сто до узкого вантового моста, ведущего на другую сторону, пробежал еще немного за него и понял, что дальше пути нет. Навстречу спешил оперативник Коля – Митя узнал его по плотной фигуре, грузной, переваливающейся походке и прижатому к губам платку.
Савичев оглянулся.
Водитель-охранник настигал его. Через несколько секунд будет рядом. Беглого биолога окружили. Ему оставалось только свернуть на вантовый мост и перейти на другую сторону. Но будет ли там спасение? В любом случае, здесь его не было.
Митя ступил на скользкие доски и пошел по ним, чувствуя, как при каждом шаге раскачивается вся подвесная конструкция. Он дошел до середины, когда впереди раздалось натужное урчание и из-за темного бугра вынырнули фары машины ППС. Машина резко остановилась, хлопнули дверцы, фигуры в фуражках выскользнули из освещенного салона, треща рацией, звякая оружием.
Ему перегородили последний путь для отхода.
Митя застыл посреди моста, растерянно переводя взгляд с одного берега на другой.
– Все, милок, отбегался, – глухо сказал Коля, ступая на мост. Он отнял от носа окровавленный платок, сложил по-другому, чистой стороной кверху. – Сдавайся. Обещаю, не тронем.
* * *Выход с моста по оперативному плану должен был перекрыть наряд ППС, что он и сделал. Бежать преступнику было некуда. Оперуполномоченный истринского угрозыска Николай Филаретов, знавший город как свои пять пальцев, специально загнал его на этот мост. Для силового задержания людей хватало: на одном конце моста – наряд ППС, на другом – Филаретов и охранник-водитель. Все вооружены, все с опытом. К тому же на помощь спешил еще наряд и мужики из дежурки.
Маньяку некуда было деваться, поэтому Филаретов ступил на мост в твердом убеждении, что исправит оплошность и вернет Савичева за решетку, где ему самое место.
К изумлению оперуполномоченного, бегляк перебрался через ванты, замер на краю моста, а затем сорвался вниз.
– Во псих! – вырвалось у кого-то из патрульных.
Снизу грохнул всплеск.
Николай подбежал к тому месту, где секунду назад стоял беглец. Дождь лил как из ведра, внизу ничего не видать, только расходящиеся круги среди бурлившей от ливня воды.
– Где он? – бросил подбежавший охранник-водитель. Он был запыхавшийся и злой.
– Вниз сиганул, – объяснил Николай.
– Твою мать! Небось башку расшиб. Здесь мелко, камни.
– Не так уж и мелко, – сказал, заглядывая через перила, патрульный. У него был фонарь, и широкий луч упал вниз. Некоторое время все трое, прикрываясь ладонями от ливня, разглядывали поверхность воды.
– Сука, попал в свою стихию, – пробормотал Николай.
– Где он? – На мост влетел Горюнов. – Где? Где?!!
Все трое указали вниз.
– С моста прыгнул, Андрей Палыч, – объяснил Николай.
– Утонул?
– По крайней мере, не всплыл.
– Поплатился за свои злодейства, – сплюнув, сказал водитель. – Так же кончил, как девочки, которых он топил. Так ему и надо, собаке.
– Нужно осмотреть берега, – сказал Горюнов, подумав. – Спускайтесь вниз. Он мог всплыть ниже по течению.
– Как тут всплывешь, – возразил водитель. – Утонул парень, тут и говорить нечего.
– Если утонул, найдите тело.
– Как мы его найдем, Андрей Палыч? Тут водолазов надо.
– Как упустили, так и найдете! – рявкнул следователь. – Давайте, живо!
Николай с водителем поплелись на левый берег, патрульные отправились по правому. Горюнов в одиночестве остался на середине моста. Свесив голову через ванты, он разглядывал окруженное кустами полотно реки.
* * *Митя воткнулся пятками в дно – под мостом действительно оказалось неглубоко. Икры прострелила боль. На счастье, дно покрывали не камни, а песок, иначе он переломал бы ноги.
Он плотно сжал губы, удерживая драгоценный воздух. Очень хотелось вынырнуть, но выныривать нельзя. Нужно оставаться под водой как можно дольше – даже несмотря на то, что в этот раз у него нет акваланга.
Он сможет. Должен смочь.
Держась у дна, Митя поплыл в направлении смутно ощущаемого берега, вытянув вперед скованные руки, работая только ногами, пересекая пласты холода и мрака. Сколько он уже под водой? Тридцать секунд? Минуту? Он удерживал дыхание, как в детстве, когда словно исчезал под водой, удивляя друзей и пугая родителей. Навыки вернулись, как и обещал Леонидыч. Глубина больше не казалась ему врагом. Это была его стихия, его ореол обитания, даровавший безопасность и укрытие.
