Антоний Оссендовский - Люди, боги, звери

Натягивая пальто, я привычно сунул в карман револьвер, барон заметил это и рассмеялся:

— Да оставьте вы эту игрушку! Со мной вы в полной безопасности. Не забывайте пророчества ху-тухты из Нарабанчи: вам будет во всем сопутствовать удача.

— У вас хорошая память, — ответил я, рассмеявшись. — Пророчество помню. Но только что понимать под «удачей»? Может, смерть — как отдых после долгого трудного путешествия? Но должен признаться, что предпочитаю лучше скитаться и дальше — к смерти я не готов.

Мы направились к воротам, где стоял большой «Фиат» с включенными фарами. Водитель в офицерской форме недвижным изваянием сидел у руля и, пока мы влезали в автомобиль и усаживались, держал руку у козырька.

— На телеграф! — приказал барон.

Автомобиль рванулся с места. В городе по-прежнему гудел и толпился народ, но на все это теперь был как бы наброшен покров тайны. Монгольские, бурятские и тибетские всадники на всем скаку врезались в толпу; ступающие в караване верблюды важно поднимали при встрече с нами свои головы; жалобно скрипели деревянные колеса монгольских телег, и все это заливала ослепительная дуга света от электрической станции, которую барон Унгерн приказал запустить вместе с телефонным узлом сразу же после взятия Урги. Он распорядился очистить от мусора и продезинфицировать город, который не знал метлы еще со времен Чингисхана. По его приказу наладили автобусное движение между отдельными районами города; навели мосты через Толу и Орхон; начали издавать газету; открыли ветеринарную лечебницу и больницу; возобновили работу школ. Барон оказывал всяческую поддержку торговле, безжалостно вешая русских и монгольских солдат, замешанных в грабеже китайских магазинов.

Однажды комендант города арестовал двух казаков и одного монгольского солдата, укравших из китайского магазина коньяк, и доставил мародеров к генералу. Тот приказал бросить связанных воришек в свой автомобиль и отвез их к китайцу. Вернув тому украденный коньяк, генерал велел монголу вздернуть одного из русских сообщников тут же, на высоких воротах. Когда казак закачался в петле, генерал скомандовал: «И напоследок этого!» Теперь на воротах болтались уже двое казаков; барон заставил повесить и монгола. Все свершилось молниеносно; придя в себя, владелец магазина в отчаянии бросился к генералу с мольбой:

— Господин барон! Господин барон! Прикажите убрать этих людей с моих ворот — у меня же не будет покупателей!

Проехав торговый район, мы направились в русский поселок, расположенный по другую сторону небольшой речушки. На мосту стояли несколько русских солдат и четверо принарядившихся монголок. Солдаты, превратившись тут же в истуканов, отдавали честь, поедая глазами сурового командира. Женщины, засуетившись, хотели было убежать, но, завороженные дисциплинарным рвением своих ухажеров, тоже приложили руки к голове и застыли. Барон со смехом сказал мне:

— Можете убедиться, какова у меня дисциплина! Даже монголки отдают мне честь!

Скоро мы выехали на равнину, и автомобиль помчался как стрела; ветер свистел в ушах, пытаясь сорвать с нас одежду. Но сидевший с закрытыми глазами барон Унгерн только повторял: «Быстрее! Быстрее!» Мы долго молчали.

— Вчера я ударил своего адъютанта за то, что он, войдя без приглашения в юрту, прервал мой рассказ, — сказал он.

— Вы можете продолжить его сейчас, — предложил я.

— А вам не будет скучно? Моя история подходит к концу, становясь, впрочем, здесь интереснее всего. Я говорил уже, что собирался основать орден военных буддистов в России. Зачем? Чтобы охранять процессы эволюции, борясь с революцией, ибо я убежден: эволюция приведет нас к Богу, а революция — к скотству. Но я забыл, что живу в России! В России, где крестьяне в массе своей грубы, невежественны, дики и озлоблены — ненавидят всех и вся, сами не понимая почему. Они подозрительны и материалистичны, у них нет святых идеалов. Российские интеллигенты живут в мире иллюзий, они оторваны от жизни. Их сильная сторона — критика, но они только на нее и годятся, в них отсутствует созидательное начало. Они безвольны и способны только на болтовню. Так же, как и крестьяне, они ничего и никого не любят. Все их чувства, в том числе и любовь, надуманны; мысли и переживания проносятся бесследно, как пустые слова. И мои соратники соответственно очень скоро начали нарушать правила ордена. Тогда я предложил сохранить обет безбрачия — вообще никаких отношений с женщинами, — отказ от жизненных благ, роскоши, все в соответствии с учениями «желтой веры», но, потакая широкой русской натуре, разрешить потребление алкоголя и опиума. Теперь за пьянство в моей армии вешают и солдат, и офицеров, тогда же мы напивались до белой горячки. Идея с орденом провалилась, но вокруг меня сгруппировались триста отчаянно храбрых и одновременно беспощадных человек. Позже они показали чудеса героизма в войне с Германией и в единоборстве с большевиками, ныне уже почти никого не осталось в живых.

— Радиостанция, ваше превосходительство, — доложил шофер.

— Заедем, — приказал генерал.

На вершине плоского холма стояла весьма мощная радиостанция; китайцы, отступая, частично разрушили ее, но инженеры барона Унгерна быстро восстановили. Генерал внимательно прочитал телеграммы и передал их мне. Депеши из Москвы, Читы, Владивостока и Пекина. На отдельном желтом листке располагались закодированные послания. Барон сунул их в карман со словами:

— Это от моих агентов — из Читы, Иркутска, Хар-лые и отважные люди. Здесь у меня тоже служит один еврей, Вудфович, он офицер — командует правым флангом. Свиреп, как сам сатана, но умен и храбр… Ну а теперь продолжим наш стремительный бег…

И мы вновь нырнули во мрак. Какая бешеная езда! Автомобиль то и дело подпрыгивал, минуя канавки и небольшие камни, а крупные валуны первоклассный шофер объезжал, искусно лавируя между ними. Когда мы вырвались в степь, я заметил в отдалении яркие вспышки огоньков; продержавшись се-кунду-другую, они гасли, чтобы через мгновение загореться вновь.

— Волчьи глаза, — улыбнувшись, объяснил мне мой спутник. — Досыта накормили их своими мертвецами и трупами врагов, — спокойно откомментировал он и продолжил исповедь: — Во время войны русская армия постепенно разлагалась. Мы предвидели предательство Россией союзников и нарастающую угрозу революции. В целях противодействия было решено объединить все монгольские народы, не забывшие еще древних верований и обычаев, в одно азиатское государство, состоящее из племенных автономий, под эгидой Китая — страны высокой и древней культуры. В этом государстве жили бы китайцы, монголы, тибетцы, афганцы, монгольские племена Туркестана, татары, буряты, киргизы и калмыки. Предполагалось, что это могучее — физически и духовно — государство должно преградить дорогу революции, ограждать от чужеродных посягательств свое духовное бытие, философию и политику. И если обезумевший, развращенный мир вновь посягнет на божественное начало в человеке, захочет в очередной раз пролить кровь и затормозить нравственное развитие, азиатское государство решительно воспрепятствует этому и установит прочный постоянный мир. Пропаганда этих идей даже во время войны пользовалась большой популярностью у туркменов, киргизов, бурят и монголов… Стоп! — вдруг вскричал барон.