Мария Куприянова - Раскалённая луна

Меня обучали не только этому. Умение брать под контроль означало не только возможность погружать человека в состояние гипноза, но еще и чувствовать его так называемые эмоциональные волны. Чем они слабее, тем легче применить контроль, так как жертва, расслабившись, открывается и становится беззащитной к постороннему вмешательству.

— А что нам это даст? — с сомнением произнес Панда.

— Если он что-то скрывает, — многозначительно заявил Дик, — то Маугли почувствует. А если есть что скрывать…

— Значит не все чисто в нашем общежитии, — закончила за него Селена.

— Я могу еще кое-что, — добавил я после небольшой паузы. — Надломить барьер. Аккуратно. Фил внезапно захочет выговориться, и вспомнит даже самые незначительные детали.

— А это не опасно? — насторожилась Сел. — Он опытный, почувствует.

— Почувствует, если я не буду предельно осторожен. Лучше бы он журнал заполнял или еще что. Достаточно одного мгновения, чтобы подцепить на крючок.

— С тобой опасно общаться, ты знаешь? — лукаво улыбнулась напарница.

— Мне запрещено практиковаться на адептах, ты же в курсе, — я подмигнул Сел и направился к общежитию.

Фил сидел, как всегда в одиночестве, и разгадывал кроссворд. В руке вахтер сжимал остро заточенный карандаш, сам же уставился в пустующий ряд клеток, пытаясь подобрать подходящее слово.

Самый благоприятный момент для небольшого контроля. Кобра говорила, что лучший момент — переходный. Когда "жертва" переключается от одного действия к другому. Я так и сделал. Осторожно и быстро. Для меня Фил как будто бы застыл. Он уже оторвался от кроссворда, но еще не заметил меня. В этой самой точке я надавил на его сознание. Наверное, именно так его заставили пролить кофе на журнал.

— Добрый вечер, — как ни в чем не бывало сказал я, притормаживая напротив рабочего столика.

— Добрый, добрый, — Фил притянул к себе журнал и внес мое имя. Точнее, как он думал, мое. На самом деле строчку опять занял пресловутый Лис.

— Кофе теперь подальше от журналов держите? — я указал на чашку, стоящую в другом конце стола.

— Что тебе нужно? — вдруг резко спросил сторож. Глаза его недобро свернули, он приподнялся на стуле, ткнув в меня скрюченным пальцем. — Думаешь, я не знаю, что ты задумал?

Вероятно, гипноз подействовал не так, как планировалось. Потому что лицо сторожа вдруг исказилось в жуткой гримасе: изборожденная морщинами кожа побледнела, губы скривились, подбородок задрожал. В горле что-то заклокотало: от переполнивших эмоций старый охотник не мог сказать ни слова.

— Эй, дед! — вскрикнул я, лихорадочно обдумывая — какую струну его воспоминаний задел по ошибке и как это исправить.

Но Фил вдруг выбежал из-за стола, бросился ко мне, схватил за ворот футболки и злобно прошипел:

— Я знаю, что ты сделал! Ты предал нас, Лис!

А потом его будто прорвало: он завизжал, брызгая слюной, заходясь каждым словом, находясь на грани припадка:

— Слышишь?! Я знаю! Ты привел Анубиса! Он убил нас! Ты убил нас, Лис! Ты убил нас всех!!!

— Фил! Успокойся, успокойся! — вовремя подоспевший Перс оттащил беснующегося охотника. — Что здесь происходит?

— Я не знаю, он набросился на меня. Принял за Лиса… — ошарашено проговорил я, но собственных слов не слышал. В голове звучали обвинения Фила. Страшная правда, пролившая свет на прошлое отца…

— Марш к себе, — приказал Перс. — Потом разберемся.

Я развернулся и шагнул в коридор. Не потому что послушно следовал приказу тренера, а потому что услышал нечто…

Тихое, срывающееся пение просачивалось сквозь опутавший сознание туман. Скудный свет хрустальных канделябров падал на стены, вырывая из прошлого страшные картины. Все повторялось: передо мною вновь лежали трупы мальчишек и девчонок — адептов, павших в неравной схватке со зверем. Истерзанные, выпотрошенные, изломанные…

Где-то на краю сознания я понимал, что вижу сон, что ничего на самом деле нет. Но видение затягивало, подобно водовороту, на самые свои глубины. Не вырваться, не проснуться… Смрадный дух смерти, тошнотворный запах крови и разодранной плоти кружили голову, замутняли взор.

— Сабля… пуля… штыки… все равно…

Из тьмы, опираясь о стену, навстречу ко мне ковылял человек. Лицо скрывала тень, но в его образе было нечто знакомое…

— А ты любимая…

Он вдруг остановился, закашлялся, держась рукой за окровавленный бок, хрип становился все тише:

— А ты… дождись меня… Все равно…

Человек шагнул на свет, приподнял голову, и мы столкнулись взглядами. Я шарахнулся назад, поскользнулся на луже крови и грохнулся на пол. Отполз к стене, не в силах оторвать от незнакомца глаз. Хотя, не такой уж он был и незнакомец. Изможденное лицо искажено от боли, губы кривятся в полубезумной усмешке, в глазах пылает ненависть и ярость. Но его все равно нетрудно узнать. Кто ж не узнает свое зеркальное отражение.

— Лииис, — раздался мягкий и в то же время парализующий своей мощью голос.

Отец обернулся на звук. В конце коридора сгущалась тьма. Она заклубилась черными щупальцами, выпуская из чрева человеческую фигуру.

Нет… Я замотал головой, пытаясь избавиться от страшного видения. Гипноз. Это всего лишь гипноз. Не бывает черного тумана. Вампиры не умеют становиться бестелесными…

Контроль невероятной силы сковывал движения, рождал в мозгу фантастические видения…

— Лииис… — слова лились по коридору, им невозможно противостоять… даже в видении… — Иди сюда…

Помимо своей воли я поднялся, шагнул навстречу зверю вместе с отцовским призраком. Где сон, а где явь? Понять невозможно…

— Мы же друзья, Лис. — Голос вдруг стал самым обыкновенным. Почти человеческим. И тот, кто появился из тумана, тоже перестал внушать безотчетный ужас и страх.

По коридору шел обычный юноша. Симпатичный, добрый, открытый. Такой, как на фотографии, где он бесшабашно опирался на плечо отца.

— Были, Анубис, — зашелестел Лис.

— Разве? — тот мягко ступал по ковру, невозмутимо перешагивая через изуродованные тела адептов. — Без тебя я не стал бы тем, кем являюсь сейчас. Ты ведь помог подменить зелья, помнишь?

— Ты сказал…

— Да-да, у меня аллергия на один из компонентов дефенции. Она бы меня убила.

— А еще ты сказал…

— Что если случится непоправимое — ты меня прикончишь. Не дашь обратиться.

— Но я не… — говорить Лису становилось все труднее. Обессиленный, не отрывая руки от раны, он медленно опустился на пол. Кровь сочилась между пальцев, неумолимо унося с собой его жизнь.

— Но ты не смог. Ты помог мне тогда, а теперь мой черед помогать тебе, — Анубис остановился от меня в нескольких шагах. — Я могу исцелить. Сделать тебя таким же, как я. Мы снова выйдем на охоту, как в старые добрые времена.