Джеймс Херберт - Вторжение

— А вы считаете, что у нас есть выбор? — вопросом на вопрос ответил Калвер.

— Нет, у нас есть только один путь.

— Тогда не будем терять времени. Если вода начнет прибывать, нам не дойти. Да и Брайс совсем плох.

Фэрбенк повернулся и двинулся в обратном направлении, против течения, туда, где ждала их заветная дверь, ведущая в убежище. Как рвались они оттуда на волю! Казалось, с тех пор прошла вечность.

— Фэрбенк, подождите, — окликнул его Калвер. — Знаете, о чем я подумал несколько минут назад? Что будет, если мы не сможем попасть в убежище? Вдруг его тоже затопило водой?

— Это невозможно, Калвер, разве вы не заметили, что дверь обеспечивает полную герметичность. Все предусмотрено, она должна выдержать любой напор воды.

— Ну хорошо, пусть так, — с сомнением продолжал Калвер. — Но для того, чтобы впустить нас, им придется открыть дверь. Что будет тогда?

Некоторое время Фэрбенк молчал, озадаченный вопросом Калвера, затем прокричал:

— Мы уже решили, что выбора у нас нет: надо добраться до убежища. Больше идти некуда.

Фэрбенк шел впереди, Калвер — сзади, а Брайс, поддерживаемый ими с двух сторон, — посередине. Это был долгий, очень долгий и трудный путь, они медленно продвигались, с трудом преодолевая напор воды. С каждым шагом сил становилось все меньше и меньше. К счастью, течение не стало сильнее, а все остальное не имело значения. Они не замечали проплывающие мимо трупы, не чувствовали обжигающего холода воды и совершенно забыли о черных чудовищах, которые, возможно, были где-то здесь, поблизости.

Они шли и шли, и уже казалось, этому не будет конца, но вдруг Фэрбенк закричал:

— Дверь! Я вижу дверь!

Собрав последние силы, они бросились в нишу, окружающую вход в убежище. Здесь напор воды был гораздо слабее, чем в туннеле. Они перевели дыхание и даже на какое-то короткое мгновение почувствовали прилив сил — это был эмоциональный всплеск: радость, облегчение, спасение! Калвер подумал, что ему снова удалось выжить, в который уже раз за эти последние недели он был на волоске. И все же жив! Он вспомнил, как они с Дили радовались, впервые дойдя до убежища. Тогда это спасло их от мчащегося по туннелю огненного шара, испепеляющего все на своем пути, сейчас — от разбушевавшегося потока воды, унесшего многие человеческие жизни, поглотившего Мак-Ивена и готового утопить их в своей пучине.

Фэрбенк барабанил фонарем по металлической обшивке двери.

— Открывайте, вы, ублюдки! — яростно кричал он. — Откройте эту проклятую дверь! Вы что, оглохли, дерьмо собачье!

Он стучал и кричал, подстегиваемый яростью. А Калвер чувствовал, что Брайс еле стоит на ногах, да и сам он теряет силы и долго не выдержит — упадет и не сумеет удержать Брайса, которого они с таким трудом дотащили до этой чертовой двери. Неимоверным усилием воли Калвер заставлял себя держаться на ногах и не выпускать Брайса, который буквально ускользал от него. Напряжение достигло предела. Калвер прошептал:

— Все, больше не могу... Хватит...

В этот момент дверь открылась, и всех троих потоком воды внесло в убежище.

Внизу их подхватили чьи-то руки.

Калвер лежал между сейфом и бетонной стеной и, как в тумане, видел людей, пытающихся закрыть дверь убежища, чтобы преградить путь потоку воды, хлынувшей из туннеля. Вода с ревом врывалась на лестницу и водопадом обрушивалась вниз, грозя затопить станцию. Все кто находился поблизости, бросились к двери. Это было трудное сражение, но все же на сей раз люди перебороли стихию.

Калвер увидел Дили, тот стоял в стороне и не принимал участие в операции, однако был явно обеспокоен происходящим, так как вода уже доходила до щиколоток. Усталый мозг Калвера с трудом воспринимал происходящее, и все же он уловил что-то странное и в поведении Дили, и в том, как вели себя некоторые другие обитатели убежища. Он не мог понять, что настораживало его в их действиях, пока не увидел в руках одного из работников станции пистолет, дуло которого было направлено на Дили. И тут же заметил инженера Эллисона, который держал под прицелом его, Калвера.

Глава 15

— Черт побери, кто-нибудь объяснит мне наконец, что здесь происходит?! — в который уже раз спросил Калвер.

Кэт молча подала ему чашку с горячим кофе. Он нетерпеливо отхлебнул, обжигая губы и язык, и приятное тепло разлилось внутри, слегка согревая озябшее тело. Он все еще был в мокрой одежде, ему почему-то не разрешили переодеться. Лица людей, окруживших его, не были ни враждебными, ни дружелюбными. Скорее на них можно было прочитать настороженное любопытство.

— Что случилось с Мак-Ивеном? — прокурорским тоном спросил Стрэчен, один из сотрудников станции.

Он, как и другие, словно не слышал вопроса, который уже несколько раз повторил Калвер.

Стрэчен сидел на месте, которое раньше занимал Алекс Дили, и это несомненно свидетельствовало о том, что за время их отсутствия власть здесь, в убежище, переменилась. Сейчас ни у кого в руках не было пистолетов, но и без того было ясно, на чьей стороне сила.

— Мы его потеряли, — устало ответил Калвер.

Он был измучен до предела, глаза сами собой закрывались, а голова отказывалась что-либо воспринимать. Его мозг был перенасыщен информацией и безумными впечатлениями. Калвер хотел только покоя — отдохнуть, отключиться от всего, снять мокрую одежду и выспаться.

— Как это случилось? — бесстрастно и холодно спросил Стрэчен.

Это было похоже на допрос.

— В туннеле. Его смыло потоком воды. — Калвер отвечал односложно, у него не было ни сил, ни желания говорить. — Возможно, ему удалось за что-нибудь зацепиться. Тогда есть шанс, что он выжил и сможет добраться до убежища.

Он отпил еще кофе и снова задал свой вопрос:

— Может быть, все-таки кто-нибудь расскажет мне, что здесь произошло, пока нас не было?

— У нас теперь демократия, — сказал Стрэчен.

— Не демократия, а сумасбродство, — немедленно откликнулся сидевший у стены Дили.

Калвер почувствовал, что тот весь кипит от бешенства и вот-вот взорвется.

— Вы не совсем правы, Алекс. Может быть, в подобных обстоятельствах надо вести себя именно так, как они предлагают.

К удивлению Калвера, эти слова произнес Фарадей. Он тоже сидел у стены, прислонившись спиной к карте. Калвер посмотрел на него повнимательнее и понял, почему не сразу узнал Фарадея. Прежде всегда подтянутый, гладко выбритый, тщательно одетый, с туго повязанным галстуком — он отличался от других обитателей убежища своей подчеркнутой, даже, может быть, нарочитой аккуратностью, — теперь он был без пиджака, рукава рубашки закатаны до локтя, воротничок расстегнут, а небрежно сбитый набок галстук болтался.