Семен Глинский - Игра навылет

– Давай, малыш, не бойся, – выдохнул он ей в ухо. – Газуй смелей!

Она повернула руль резко влево и, зажмурив глаза, кинула мотоцикл на насыпь, спускавшуюся вниз почти под прямым углом.

Они падали долго и красиво, как настоящие трюкачи, и остались живы только потому, что под насыпью лежала огромная куча снега.

– Ты цела? – спросил он, откопав её из сугроба.

– Вроде бы да. – Она ощупала себя и убедилась, что ничего не сломано. – Шишек только много набила.

– Поедешь теперь сзади? – спросил он, вытащив мотоцикл на дорогу.

Эмма посмотрела на него умоляюще:

– А можно я опять сяду за руль?

– Давай садись, – не стал возражать он. – Мне даже лучше, когда меня везут.

Они выскочили к реке и, проехав немного по берегу, свернули в лес.

– Ну всё, оставляем технику здесь, – сказал он, увидев большую воронку, вырытую бомбой недалеко от дороги. – Никто его тут не найдёт.

Засунули мотоцикл и продукты в яму и, накидав сверху веток, присыпали немного снегом.

– Не заржавеет он тут? – спросила она.

– Не успеет заржаветь, – ответил он. – Денька два полежит, а потом вытащим его оттуда.

– Два дня, – тяжело вздохнула Эмма. – Такой большой срок.

Они были очень быстрыми, те мгновения, которые она провела на трассе, сидя за рулём мотоцикла, – и это были мгновения счастья.

Теперь время тянулось, как старая заброшенная дорога, по которой они брели, утопая по колено в снегу.

Кончилась ночь, и наступило утро. А дорога всё кружила и кружила по лесу, и ей казалось, что они останутся в этом мрачном лесу навсегда.

– Нам долго ещё идти? – У неё совсем уже не осталось сил, и она дышала как собака, целый день гонявшаяся за зайцами.

– Считай, что уже пришли. – Парень показал на столб дыма, поднимавшегося в небо. – Вон там наш отель.

– Ага, вижу, – кивнула она. – Интересно, что там такое горит? Опять, что ли, покойника надумали сжигать?

Подойдя ближе, увидели большой костёр, пылавший во дворе.

Рядом с ним суетились Вадим и Солодов, и они кидали в огонь вещи, оставленные постояльцами. Теми, про кого было точно известно, что они не вернутся уже в отель.

В костёр летели чемоданы и сумки. Платья и туфли. Костыли и книги.

– Самое ценное наверняка оставили себе, – сказал парень. – А потом скажут родственникам, что всё сгорело.

Они постояли, посмотрели – и отправились в свою каморку.

Она не успела даже ещё толком переодеться, а в комнату уже вломилась Марта.

– Пойдём, подруга, поговорим. – Выражение её лица не обещало ничего хорошего.

– Это что-то срочное? – спросила Эмма. – Ты не можешь с этим подождать?

Кухарка схватила девчонку за волосы и потащила на кухню.

– Знаешь, что это такое? – Марта достала из буфета бутылку и поставила её на стол.

– Знаю, конечно, – кивнула Эмма. – Это алкогольный напиток.

Кухарка взяла стакан и, налив в него водки, протянула стакан девчонке.

– Я не хочу, – отказалась Эмма. – С какой стати я должна глотать это дерьмо?

Марта притянула её к себе и, удерживая голову, попыталась влить водку ей в рот.

Эмма изворачивалась, и кухарка позвала на помощь мужа:

– Густав, иди быстро сюда!

Он сидел в кафе и, услышав, что его зовут, сразу же примчался на кухню.

– Чего тут у вас? Ругаетесь?

– Держи ей руки, – велела ему Марта, и муж быстро подошёл и, вытащив из брюк ремень, связал девчонку.

Марта разжала ей зубы ложкой и, влив в горло вонючую жидкость, спросила с издёвкой:

– Как она тебе? Понравилась?

Эмму вырвало прямо на стол, и кухарка взяла тряпку и протёрла клеёнку.

– Всё, можешь её развязать, – распорядилась Марта.

Муж немедленно выполнил команду и, надев снова ремень, отправился допивать своё пиво.

– Гадина! – вытирая слёзы, сказала Эмма. – Ты настоящая гадина!

– Воровка и шлюха! – Марта засунула ей бутылку за воротник блузки. – Иди, угости этим пойлом своего солдата.

Эмма выскочила из кухни и, метнувшись к выходу, попала в объятья Солодова.

– Погоди, крошка, не спеши. – Хлопнув девчонку по попке, доктор подтолкнул её к лестнице. – Тебя искала хозяйка.

Эмма поднялась наверх и, постучав в дверь, вошла в кабинет.

Манго стояла у окна и, услышав за спиной шум, повернулась и молча посмотрела на неё.

– Вы хотели о чём-то со мной поговорить?

– Да, хотела. – Показала на кресло, стоявшее около стола, и Эмма присела осторожно на краешек. – Марта рассказала мне про твой проступок.

– У него очень сильно болела голова, – попыталась оправдаться она. – Ему только водка помогает, и я не знала, где ещё её можно взять, кроме кухни.

– Я всё поняла, – остановила её хозяйка. – Не нужно ничего мне объяснять. Тут дело не в водке, а в принципе.

– Простите меня, пожалуйста, – глотая слёзы, попросила её Эмма.

Манго подошла к сейфу и вытащила из него два паспорта – немецкий и русский.

– Ты ведь уже не маленькая. – Открыв её паспорт, посмотрела дату рождения. – Тебе исполнилось восемнадцать лет, и пора тебе определяться. Какую дорогу ты выбираешь? Прямую или кривую?

– Вы меня увольняете? – спросила Эмма.

– Да, я тебя увольняю. – Хозяйка протянула ей оба паспорта. – Солдату тоже, пожалуйста, передай его документ.

Эмма боялась, что парень расстроится, а он обрадовался:

– Мы оба теперь с тобой свободные люди. Просто замечательно, что всё так получилось.

– Ну и где мы будем жить? – спросила Эмма.

– Ты говорила, что у твоих родителей есть маленький домик, и он стоит на берегу моря.

– Да, есть, – кивнула она. – Но в прошлом году там было наводнение, и всё теперь находится в жутком состоянии. Родичи хотели делать ремонт, но так пока и не собрались до сих пор.

– Я всё отремонтирую сам, – заверил он её. – Я ведь раньше на ферме работал, и всё было на мне – сантехника и электрика. У меня голова только плохая, а руки хорошие.

Эмма стала вытаскивать из шкафа свои вещи, и набралось их совсем немного – всё уместилось в одну сумку. Сверху положила новую куклу и предупредила её:

– Ты, пожалуйста, не капризничай. Мы отправляемся в путешествие, и нам всем придётся нелегко. Но мы должны выдержать.

Парень вышел ненадолго на улицу и, вернувшись, хотел ещё поговорить с ней про дом. Но девчонка уже спала, опустив голову на подлокотник кресла.

Он перенёс её на кровать и, стащив с неё брюки, накрыл одеялом.

Во сне она иногда принималась плакать, и он подходил к ней и гладил по льняным волосам. Эмма успокаивалась, и лицо у неё светлело.

«Настоящий ребёнок, – думал он. – Какие мне ещё нужны дети? Всё, считай, что обзавёлся».

Её не разбудили даже взрывы, прогремевшие около моста, и она открыла снова глаза, только когда стемнело.