Джеймс Герберт - В плену у призраков

Тем временем кошмар, как оказалось, еще не закончился, — одно из стекол в окнах нижнего этажа разлетелось вдребезги, и в образовавшемся проеме возникла дьявольская морда Охотника.

Эш с трудом, припадая на одну ногу, спустился по ступенькам террасы в парк и заковылял по выложенной каменными плитами дорожке, понимая, что ему ни за что не убежать от своего преследователя. Оглянувшись через плечо, Эш увидел, что пес уже добежал до верха ведущей в парк лестницы и стал неторопливо спускаться по ней, словно сознавая, что его жертва никуда не денется. Из собачьей пасти текла слюна, с морды клочьями падала белая пена; опустив голову, дрожа от сдерживаемой ярости, Охотник с утробным рычанием стелющимся аллюром бежал по дорожке.

Эш повернулся лицом к приближавшемуся чудовищу, как делал это уже раньше, вынужденный играть с ним в смертельно опасную игру, потому что бежать было еще страшнее. В том, что пес его серьезно покалечит, Эш не сомневался, вопрос состоял в другом: будут ли эти раны достаточно серьезными, быть может даже смертельными. Несмотря на холодный дождь, Эш вспотел — ему было жарко.

Охотник был от него всего лишь в нескольких ярдах, и расстояние между ними стремительно сокращалось. Эш скорчившись продолжал пятиться — он был одновременно испуган и зол, оттого что не может справиться со своим страхом перед этой собакой.

В душе его все кипело, и он уже готов был разразиться бранью, хотя и понимал, что пользы от этого не будет. Но прежде чем слова сорвались с его губ, ноги его уперлись во что-то твердое. Все. Дальше отступать некуда: за его спиной оказалась невысокая ограда, окружавшая заросший пруд со стоячей водой.

Охотник весь напрягся, готовясь к прыжку.

Позади Эша разверзлась вода.

Забыв об Охотнике, он резко обернулся. На него надвигалось нечто столь ужасное, что Эш без сил рухнул на колени.

Остатки ее волос мокрыми слипшимися прядями свисали до плеч. Длинное, заляпанное грязью и слизью со дна пруда платье клочьями прилипло к телу вместе с полусгнившими водорослями, словно решило украсить себя всякого рода мерзостью, пока его обладательница покоится под водой.

Охотник завыл и лег на дорожке.

Отвратительными на вид, сморщенными руками, от одной из которых остались лишь почерневшие хрящи, она вцепилась в край стенки, обратив к Эшу оскал зубов. Почти половина тела ее сгорела и обуглилась. Как и накануне вечером, на него не мигая смотрело огромное глазное яблоко.

Она подтянулась и вылезла из пруда, возле ее покрытых шрамами ног тут же образовалась лужа воды, потоками стекавшей с тела. При ее появлении Эш отпрянул от стенки, и вот теперь она наклонилась вперед и тянула к нему руки, с которых свисали тонкие скользкие водоросли, браслетами увившие ее запястья.

Эш с отвращением отшатнулся, и губы ее искривились, издав какой-то скрипучий звук, — возможно, это было его имя.

Внезапно почерневшая половина ее тела вспыхнула огнем, и она пронзительно закричала.

Ужас, охвативший все существо Эша, напрочь лишил его способности соображать. Он в шоке мгновенно вскочил на ноги и помчался прочь от омерзительного существа, все время слыша вопли и визг, словно они звучали внутри его опустевшего, без единой мысли, разума. По мере того как он удалялся от пруда, в голове постепенно прояснялось, а крики звучали все громче и громче, как будто исчезали все преграды на их пути. Но одновременно до нею доносился и смех, тихий, как эхо, язвительный смех.

Он поскользнулся и упал в мокрую траву, острая боль пронзила теперь уже всю ногу — от лодыжки до самого паха. Не обращая внимания на мучительные спазмы, он снова вскочил и заковылял по запущенным клумбам, через заросли кустарника, стремясь поскорее добраться до деревьев и укрыться под ними. Вопли и смех стихли, остались где-то позади, хотя и не смолкли окончательно.

Дождь полил сильнее, еще более затруднив продвижение. Он бежал вытянув перед собой руки, защищая таким образом лицо от хлеставших по нему веток, и наконец добрался до леса. Из-за стекавших со лба дождевых струй он почти ничего не видел, а может быть, виной тому были слезы, туманившие глаза Его не покидало ощущение, что он в лесу не один, — слышался приглушенный смех, его звали тихие голоса, иногда в отдалении мелькали среди деревьев тени.

Он понятия не имел, куда именно бежит, им владело лишь одно желание — оказаться как можно дальше от поместья. Как только выйдет из леса, он найдет дорогу в поселок и вновь окажется в упорядоченном мире нормальных людей. Хруст ветки в кустах заставил его резко отпрянуть влево, мелькнувшая под деревьями тень вынудила повернуть направо. Доносившийся откуда-то сзади смех гнал его вперед.

Вскоре он оказался на уже знакомой ему просеке. Он споткнулся и упал на четвереньки, чувствуя, как барабанит по спине дождь, который здесь, на открытом месте, лил еще сильнее. Эш наконец понял, где находится. Перед ним возникла каменная громада фамильного склепа Мариэллов.

Эш судорожно хватал ртом сырой воздух, он безмерно устал, плечи поникли, спутанные волосы прилипли к голове. Дождевые капли с гулким эхом стучали по серому камню мавзолея, постепенно смывая с него грязь, придавая более яркие оттенки укоренившемуся в трещинах лишайнику. На глазах у Эша дождь смыл черный налет с прикрепленной у входа таблички, на которой были выгравированы какие-то надписи.

Ему оставалось только прочитать эти постепенно появляющиеся слова.

Томас Эдвард Мариэлл

1896–1938.

Изабель Элоиза Мариэлл

1902–1938

Эш смахнул с век капли дождя, внимательно следя за тем, как заполнявший выгравированные бороздки грязный налет, смешиваясь с водой, потоками стекает вниз. По-детски шевеля губами, он беззвучно произносил то, что постепенно появлялось на этих табличках, и новая волна ужаса буквально пригвоздила его к месту.

ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ ДЕТИ

Роберт

1919–1949

Саймон

1923–1949

Кристина

1929–1949

Последняя цифра — дата их смерти — все росла и росла перед его глазами, увеличиваясь до невероятных размеров…

1949

Из темноты склепа до него донесся приглушенный детский смех.

Он увидел, что металлическая дверь широко распахнута. Изнутри слышались теперь совсем иные звуки — скрежет камня о камень. В полумраке мавзолея возникло какое-то движение. Плита, служившая крышкой гроба, сдвинулась в сторону. Рядом приподнялась еще одна такая же плита, словно кто-то с силой толкнул ее изнутри.