Барбара Эрскин - Прячась от света

Эмма пошла за ней, держа в руках кучу грязных тарелок.

– Простите, какое ребячество с моей стороны.

– Бросьте. Дело в том, что это выявило трещины в наших собственных отношениях с Алексом, – холодно произнесла Паула и поставила на плиту чайник. – Схожу наверх в ванную. – Она не выглядела очень уж довольной, когда Эмма последовала за ней.

Наверху было так же просторно, как и внизу. Пять спален, три ванные комнаты. Эмму провели в небольшую гостевую ванную, щедро снабженную экзотическими сортами мыла и разнообразными лосьонами. Вытерев руки, она прошла к лестнице мимо хозяйской спальни, где скрылась Паула. Из-за закрытой внутренней двери, где должна была быть хозяйская ванная, Эмма услышала, что кого-то сильно тошнило. Задержавшись на миг, она подумала, не надо ли помочь, и вдруг поняла, каким именно способом Паула могла сочетать хороший аппетит и страсть к обильным экзотическим десертам со своей изящной, как былинка, фигурой.

Когда Паула присоединилась к ним в гостиной у камина, она была бледная и уставшая, но тем не менее немного повеселела. Эмма села на длинный серый диван, наблюдая, как Алекс подкидывает аккуратно наколотые дрова в огонь. Поленья, охваченные огнем, сердито шипели и плевались искрами.

Взглянув на хозяйку дома, Эмма попыталась как-то разрядить обстановку:

– Я немного скучаю по городу, должна признаться. Друзья, светская жизнь... Даже по работе.

– Тогда зачем же было уезжать? – Паула стояла рядом, предлагая сахарницу.

Эмма отказалась от сахара.

– Словно во мне есть нечто такое, что велит мне сделать все это. Глубокая и сильная часть чего-то во мне. Почти какое-то духовное томление. Не думайте, что я не спрашивала себя, почему я согласилась так много потерять. – Глаза ее устремились на Пайерса, который стоял у камина, глядя на огонь, и разговаривал с Алексом.

Паула нахмурилась:

– Это не выглядит разумным решением, если вы не возражаете против моих слов.

– Да, оно не очень разумное. – Эмма пожала плечами. – Самое ужасное, что оно неразумно! Но назад пути нет.

39

В ту же ночь

Майк со вздохом встал и подошел к своему любимому месту у окна. Пока он пытался написать проповедь, на улице стемнело. На поляну опустился туман. В луче света из окна он слабо колыхался, словно легкая вуаль. Майк взглянул на часы и обнаружил, что уже поздно, гораздо больше семи часов.

Поежившись, он задвинул занавески и отвернулся от окна. Она снова была там, в его сознании, та самая женщина, которая являлась ему во сне в предыдущую ночь. Поначалу он подумал, что это – Линдси Кларк, но по описанию Алекса женщина во сне не соответствовала этому образу. На самом деле она была вовсе не из двадцатого века! Женщина, чьи волосы скрывал белый чепец, с лентами под подбородком; на ней было длинное черное платье и белый льняной воротничок. Но это была все же и не та старая женщина из предыдущих снов. Это была молодая, с яркими светло-карими глазами и решительным подбородком; женщина, чье лицо на мгновение внезапно появилось вместо лица Эммы Диксон в кафе в городе; женщина, которая могла бы быть самой Эммой Диксон, – только та женщина излучала ненависть.

Глубоко вздохнув, Майк вернулся к столу и уставился на безмолвную заставку дисплея. На автоответчике значились восемь звонков, и вот он зазвонил снова.

– Майк? Ты уже на месте? Я пыталась связаться с тобой сегодня. Мне надо поговорить о завтрашней службе, – донеслось из динамика.

Садясь за стол, он услышал в голосе Юдит раздражение. Почти помимо воли он протянул руку, чтобы снять трубку, но потом медленно опустил ее. Телефон замолчал, и Майк сидел неподвижно, глядя на него.

Вот так и шло весь день. Трясущийся, какой-то нервный, Майк то испытывал озноб, то жар, словно простудился. И весь день его преследовали эти лица, возникая где-то в подсознании. Женщины. Женщины в пуританских нарядах. Голоса, звучавшие у него в голове...

Поставив локти на стол, он схватился за голову и закрыл глаза.

– Отче наш, иже еси на небесех... – Он замолчал. Где-то наверху хлопнула дверь. Майк посмотрел на потолок. Когда он выглянул в сад, там было туманно, но ветра не было.

Спустя минуту телефон зазвонил снова, и он поднял трубку не раздумывая.

– Майк! Наконец-то! Я все время пыталась с тобой связаться.

– Извини, Юдит. Только что пришел. – Он уповал на то, что ему простится эта маленькая ложь. Еще одна ложь. – Чем могу помочь?

– Завтрашняя служба... я говорила, что сыграю на органе?

– Конечно. Чарльз готов. – Майк стал вспоминать детали управления приходом.

– Псалмы, Майк. – В ее голосе слышалось нетерпение. – Ты обещал мне показать, какие нужны псалмы, на случай, если мне придется быстро прорепетировать. Я не очень-то хорошо их помню. – Она засмеялась.

– А я не дал тебе времени! Юдит, я ужасно сожалею. – Он рылся в бумагах у себя на столе.

– Думала сходить в церковь и быстренько прорепетировать, пока там никого нет, чтобы подслушивать меня. Может, ты тоже зайдешь через полчасика? У меня нет ключей.

Еще одно скрытое замечание. Она и раньше высказывалась о собственных ключах. Надо проследить, чтобы у нее были свои ключи!

– Я приду. – Майк не знал, что ищет. Нужных бумаг не было. И не будет – до тех пор, пока не будет темы для проповеди. Он вздохнул. Завтра день Святого Криспина. Не написать ли ему о святом покровителе башмачников, или взять за тему Шекспира и Генриха V? Или их обоих? Непременно надо подумать о чем-то, связанном с этим...

Он положил трубку и взглянул на часы. Полчаса на размышления, потом сделать несколько заметок, выбрать нужные псалмы и отправиться в церковь со своими ключами.

Когда он приехал, она уже ждала его на крыльце.

– Извини, Юдит. Тебе надо было прийти ко мне домой. Сегодня я всюду опаздываю. – Он достал из кармана ключ.

Они включили свет. В церкви было очень холодно. Первой обязанностью Билла Стэндинга было следующее: воскресным утром, по мере приближения осени, приходить пораньше в бойлерную и включать отопление. В другие дни недели здесь вообще было холодно, как в гробнице.

– У тебя есть ноты?

– Вот они. Все очень простые. – Майк улыбнулся. – Я тебя пожалел.

Она резко взглянула на него.

– Это звучит так, будто ты вообще не думал об этом, пока я тебе не позвонила.

– Не совсем. – Проклятие, не хватало ему новых наставлений! – Я хорошо обдумал тему проповеди. – Хотя бы это была правда, даже если на бумаге вышло не совсем то. – Выбрать правильную тему достаточно непросто.

Он смотрел, как она уселась на стул, открыла крышку, включила мехи и зажгла свет.

– Юдит, я ухожу.

– Завезу тебе ключ на обратном пути. – Она листала ноты.