Джонатан Эйклифф - Матрица смерти

Я закрыл глаза. Сзади меня раздался равнодушный голос Милна:

— Карфагеняне назвали их «Ибад-Танит», «слуги Танит». Арабы — просто didan, «личинки». Их обнаружили в подземном храме в Танжере. Вас водил туда граф д'Эрвиль. Храм нашли карфагеняне и назвали его «Микдаш Танит» — «Замок Танит». Эта богиня олицетворяла у них вечную жизнь. Кроме того, она давала власть тем, кто ей поклонялся. И она до сих пор наделяет властью.

Маклин отвел лампу. Теперь передо мной снова была темнота, но слышно было жующих слуг Танит.

— Пора заканчивать то, ради чего мы сюда пришли, — сказал Милн. Маклин закрыл дверь и запер ее на замок. Милн взял меня за руку и повел к узким ступеням.

Мы медленно поднимались и вышли в главное помещение церкви. Темная старая церковь из моих кошмарных снов. Как и прежде, она освещалась лишь свечами, установленными в высоких подсвечниках. Я думал, что в церкви будут нас ожидать другие сообщники Милна, но там было пусто. Следовательно, принимать участие в церемонии будем мы втроем.

На месте, где ранее был алтарь, стоял на подставке гроб. Возле него, по углам, горели в подсвечниках свечи. Гроб этот я видел в последний раз на кладбище в Глазго, когда его опускали в место, как мне думалось, последнего упокоения Катрионы. Крышка была вскрыта и неплотно поставлена сверху.

Так началось последнее мое обучение. Милн сел рядом со мной и стал репетировать, что и когда я должен буду сделать. Предстояло провести два ритуала, и я понял, отчего он явился в образе старика. Наступил момент следующей трансформации, и для этого ему понадобился я. Ему потребовалось не мое тело, но жизнь, в нем заключенная. Он высосет меня досуха, как сок из граната, и выбросит шкурку. Дункан Милн уедет из Эдинбурга, а через какое-то время, в Лондоне или Париже, или в каком-то другом месте, куда подскажет ему фантазия, появится его сын, умный и подающий надежды молодой человек с молодой и красивой женой.

Занимался рассвет, когда он решил, что все готово. Текст я помнил безошибочно, жесты выверены. Оставалось лишь приложить их к ритуалу, который воскресит Катриону.

Мы встали напротив гроба. Милн начал громко произносить заклинания, призывая силы, о которых я раньше никогда не слышал, называть имена, старые, как сама смерть. Так продолжалось некоторое время. Искоса я заметил, как на хорах, среди теней, что-то движется. Присмотрелся и увидел стаю белых созданий, извивающихся и трепещущих, похожих на крыс. Слуги Танит.

Милн замолчал и повернулся ко мне:

— Ну, Эндрю. Пора начинать.

Я начал говорить, произнося ритуальные слова почти наизусть и лишь время от времени поглядывая на открытые страницы книги. У Милна был второй экземпляр, по которому он тщательно следил, чтобы не было отклонения от текста.

«Kalibool Kolood» состояла из четырнадцати глав, или «abwab». Каждая подразделялась на семь разделов — «fusul». Каждая «fusul» посвящена была отдельному аспекту темы, с заклинаниями, собранными в последних трех «fusul» каждого «bab». Кроме того, Милн добавил собственные заклинания на основании внесенных шейхом Ахмадом изменений в текст. Он передавал их мне в определенный момент. Я прочитывал их и снова обращался к оригиналу.

Когда мы дошли до седьмой «fusul» пятого «bab», я услышал тихий шум, повторяющийся через неравные промежутки времени. После заклинания наступила тишина. Я напрягал слух. Из гроба Катрионы послышался глухой удар.

Милн крепко взял меня за руку.

— Продолжайте, — настойчиво произнес он. — Не останавливайтесь.

Я продолжал, хотя рука моя тряслась и голос дрожал. Звуки, доносившиеся из гроба, становились все громче. Я вспомнил труп, находившийся в гробе Констанции Милн, и молился, чтобы силы не оставили меня. К моему ужасу, стук стал затихать, а вместо него раздался долгий раздирающий крик, переходивший временами в хныканье. Он был не похож на женский плач. Я понял, что это плач испуганного младенца. И этот звук тоже доносился из гроба.

— Продолжайте, — повторил Милн.

Я продолжал, доходя до крика, чтобы заглушить стук и плач. Но мне не удавалось произносить слова так быстро и так громко, чтобы заглушить устрашавшие меня звуки.

Вдруг пламя свечей вокруг гроба заколебалось. Позади я услышал грохот, и пламя свечей бешено взметнулось. Милн повернулся и посмотрел в сторону нефа. И тогда я услышал мужской голос, звавший меня по имени:

— Эндрю! Оставьте их и идите ко мне.

Я оглянулся и увидел две фигуры, стоявшие на пороге церкви.

— Все в порядке, Эндрю. Делайте, как он говорит.

Это был голос Генриетты, напряженный, полный страха. Ценою больших усилий она заставила его не дрожать. Они пошли по боковому нефу, и я увидел, что это и в самом деле была Генриетта, а с ней — отец Сильвестри.

Милн выпрямился и указал пальцем на Сильвестри:

— Убирайтесь отсюда, священник. Вам здесь нечего делать.

Сильвестри не обратил на это внимания. Он шел по проходу и разговаривал со мной. Голос его был спокоен.

— У него нет больше над вами власти, Эндрю. Уйдите от него. Ступайте с Генриеттой. Она знает, что делать.

Я попятился, но в это время снова раздался крик ребенка. Я не мог бросить его.

— Эндрю, оставайтесь на месте. — Голос Милна был холоден и властен. — Рэмзи, держите его.

Маклин хотел схватить меня за руку, но я уже пришел в себя и был полон гнева. Я ударил его в солнечное сплетение, и он согнулся пополам. Затем я стукнул его по горлу. Он упал, задыхаясь и хватая ртом воздух.

Я ринулся к гробу и открыл крышку. О, боже, я не хочу вспоминать об этом моменте. Я не хотел смотреть, что там внутри, но мне нужно было найти ребенка. Он лежал на груди у Катрионы. Я схватил его и прижал к себе, затем, пошатываясь, двинулся к двери.

В эту минуту я почувствовал, как меня взяли за другую руку. Я хотел вырваться, но услышал шепот, в самое ухо. Очень нежный и знакомый голос:

— Пойдем со мной, дорогой. Тебе пора уходить.

Я был абсолютно уверен, что это не двойник. Это сама Катриона нашла меня.

Она провела меня через алтарь, мимо всех этих хлопающих, мерзких тварей, на которых я старался не смотреть, к двери, где меня ждали Сильвестри и Генриетта. Я почувствовал поцелуй на щеке, и Катриона исчезла.

Генриетта шагнула ко мне и взяла от меня ребенка.

— Моя машина у ворот, Эндрю. Давайте поскорей уедем отсюда.

Я запнулся.

— Катриона...

Генриетта кивнула:

— Да, я видела ее. Но вы должны отпустить ее.

Ребенок хныкал. Позади я слышал разгневанный голос Милна. Свечи замигали и погасли.

Генриетта потянула меня к двери.