Карен Рэнни - У дьявола в плену

— Останусь, сэр. Спасибо. — У юноши был такой вид, как будто он вот-вот заплачет.

Маршалл вышел, но через минуту вернулся.

— Я послал судомойку за миссис Мюррей.

Давина села за стол и налила Джиму еще одну кружку эля. Ей было необходимо что-то делать, занять чем-то руки, чтобы не смотреть на Маршалла и его гостя.

Они сидели молча до тех пор, пока не появилась миссис Мюррей. Давина была почти счастлива видеть ее.

Экономка выглядела прилично даже в час ночи. Она была в темно-синем пеньюаре, отделанном белым кантом по вороту и манжетам. Волосы были заплетены в косу и уложены на голове короной.

Давина невзлюбила ее с того момента, когда увидела, как эта женщина на нее смотрит. А теперь, когда она узнала о ее прошлых отношениях с Маршаллом, ее ревность была вполне объяснима. Хотя миссис Мюррей отлично справлялась со своими обязанностями, Давина была бы рада, если бы она уехала в Эдинбург и никогда больше не появлялась в Эмброузе.

Обе женщины с минуту смотрели друг на друга, и в их взглядах не было ни капли притворства. Возможно, это объяснялось поздним часом или необычностью ситуации, но Давина просто кожей чувствовала, как миссис Мюррей ее ненавидит.

Маршалл вкратце объяснил, что требуется от миссис Мюррей, и та кивнула:

— Я сейчас же прикажу приготовить комнату, ваше сиятельство.

— Спасибо, сэр, — сказал Джим, — не только за ваше гостеприимство, но и за все… все.

Маршалл кивнул, но не стал вдаваться в объяснения.

— Вы были в Китае, не так ли? — спросила Давина молодого человека.

Три пары глаз устремились на Давину. Но она стиснула руки и продолжала смотреть на Джима. А он сначала взглянул на Маршалла, а потом на нее.

— Да, ваше сиятельство. Я был в Китае.

— Джим был одним из ваших людей?

Ее вопрос был обращен к Маршаллу. Он на него не ответил, но и взгляда не отвел.

Если бы не было миссис Мюррей, Давина продолжила бы свои вопросы. Однако экономка следила за ситуацией со слишком большим для вышколенной служанки интересом. Поэтому Давина натянуто улыбнулась, пожелала всем спокойной ночи и ушла.

Но она решила при первой же возможности поговорить с Джимом.

Глава 21

Маршалл не вернулся в спальню Давины, а ушел к себе. Она, наверное, не спит и начнет его расспрашивать. Но существовали темы, которые он не был готов обсуждать сейчас. А возможно, и вообще никогда не сможет.

Он вообще не ожидал, что встретит Джима снова, особенно в таком состоянии. Тот был истощен до предела. Маршалл подумал о том, о чем Джим ему не рассказал, — о своем уходе с флота и, возможно, о чем-то еще более важном.

Скорее всего, он не мог найти работу. А может быть, Джим вообще не сможет работать после того, что ему пришлось пережить в тюрьме.

Китай запускал свои щупальца глубоко в душу человека и никогда больше не отпускал.

Вместо того чтобы лечь спать, Маршалл пошел к себе в кабинет и не удивился тому, что лампа была зажжена, а графин полон вина. Благодаря усилиям миссис Мюррей все было приготовлено для него.

Он сел, налил себе вина, зная, что вряд ли заснет сегодня ночью. Появление Джима всколыхнуло воспоминания, которые ему удавалось заглушить, когда рядом была Давина.

Она не может быть его талисманом все время. Ничто не сможет стереть звуки и образы, которые ему услужливо подсказывает его мозг.

Его арестовали спустя всего несколько часов после того, как он прибыл в Китай. Китайцы не подписали важный для Британии договор, чем вызвали недоумение англичан. Королева Виктория послала Маршалла в Китай, чтобы он получил личную подпись императора. Однако китайцы все еще были недовольны ввозом в их страну опиума и не хотели подписывать документ, который должен был легализовать торговлю этим наркотиком. Чтобы показать свое неудовольствие, император приказал немедленно бросить в тюрьму Маршалла и его людей — сорок человек.

Давина как-то спросила его, скучает ли он по своей профессии дипломата. Ответ был удивительно прост и столь же удивительно горек. Он больше не мог с чистой совестью представлять Британскую империю. Если королева не знала о том, как действует опиум — не только на китайцев, — значит, она глупа. А если знала и намеренно закрывала на это глаза, тогда она была хуже любого преступника.

Он больше никогда не будет выполнять поручения коррумпированного правительства. И никогда никому больше не доверит свою душу. Но поскольку он уже однажды сделал это, поскольку покрыл себя и свое имя позором, он обречен на такие ночи, как сегодняшняя.

До рассвета было еще далеко. До сна — тоже.

Его подташнивало, в ушах стоял звон. Только бы не сегодня. Сегодня он не выдержит этих видений. Прошлое застало его врасплох. Он беззащитен перед теми людьми, которых обрек на верную смерть.

Он вышел из дома, намереваясь пойти в Египетский дом. Проходя мимо апартаментов Давины, он замедлил шаг. Но остаться с ней сейчас было свыше его сил. Он прошел мимо и стал спускаться по лестнице. В какой-то момент у него так закружилась голова, что ему пришлось схватиться за перила, чтобы остаться на ногах.

Внизу он увидел себя в зеркале на противоположной стороне. Изображение расплывалось, глаза были безумными. Он почувствовал, как за его спиной образуется облако, а потом в стене появилась фигура.

Неужели это пришел Питер, чтобы опять мучить и изводить его? Или Мэтью, с его нескончаемым терпением?

Пусть призраки ищут его сегодня ночью. Пусть бродят невидимыми по коридорам Эмброуза. Он не собирается с ними общаться.

Освещенный снаружи лунным светом, Египетский дом был погружен в темноту. Идеальная ночь для видений. Странно, что не видно призрака его отца. Похороненный в семейном склепе в египетском саркофаге, Эйдан был бы просто идеальным привидением.

Внизу, у лестницы Египетского дома, Маршалл зажег лампу. Наверху он зажег еще несколько ламп, при этом у него опять закружилась голова. Он не будет сегодня ночью сидеть в темноте и смотреть на черную лужу крови. Пусть призраки поищут его, а потом найдут и низвергнут в ад.

Он сидел за письменным столом и ждал. К горлу снова подступала тошнота.

Неожиданно ему показалось, что он чувствует запах духов Давины. Это напомнило ему, что он мог бы сейчас быть с ней рядом в постели. Он сжимал бы ее в своих объятиях в надежде, что этого будет достаточно, чтобы держать в узде привычные ночные страхи.

Рядом ее, однако, не было, а подвергать ее опасности было бы жестоко.

Он слышал громкие и пронзительные звуки китайских музыкальных инструментов, игравших в сопровождении флейты. Ему почудились запахи, но не экзотических духов и не блюд из риса. Пахло ароматом роз — духами Давины.